Тем, кого не ждать обратно —
Поминальное вино.
За погибших третью, братья,
Стоя, как заведено…
О судьбе своей солдатской
Не болтай – таков зарок.
Но влетает залихватский,
В говорок родимый, вятский,
Правды-матки матерок:
«Чудо-жизнь!
Да жить погано!
Без верховной сволочни
Что нам было до Афгана
Или долбаной Чечни?..»
Заведет другой – не с дуру! —
За родителей налив,
Про паденье Порт-Артура,
Про Брусиловский прорыв.
Слышу я среди броженья
Голос брата своего:
«Батя наш лежит под Ржевом.
Вот, давайте за него…»
Сладко родину проведать,
Сердце памятью пьяня.
Берег Вятки.
День Победы.
Разлюбезная родня!
Одиночество
Растоплю я холодную печь,
И откуда в избе – не известно:
То мне друга почудится речь,
То послышится мамина песня.
Знать, волшебная сила огня
Торжествует над плотью скудельной,
Коль так просто уносит меня
В даль небесную,
В мир запредельный.
Знать, крепка эта грустная связь
Со страной отшумевших видений.
И встают за плечами, теснясь,
Дорогие безгласные тени.
Как я радостно их обниму!
И опять за приятным досугом
Обогреться к огню моему
Мы придвинемся дружеским кругом.
Что вздыхать,
Что пенять на судьбу!
Пусть, как раньше,
Пылают поленья,
И летят, завиваясь, в трубу
Золотые, как искры, мгновенья…
Последняя родня
В своем селе на склоне дня
С попутки спрыгну, ног не чуя:
Хоть ночь одну переночую —
Встречай, последняя родня!
Я сам с усам и с хлебом-солью,
Бросаю в сенках чемодан.
Дай, обниму тебя, братан!
И развернись, как встарь, застолье!
Я нашей встрече рад не рад!
Хоть зря, быть может, разошелся:
Ведь нас – раз-два да и обчелся!
За всех, кого уж нету, брат!
Давай, нам будет веселей,
Когда под всхлипы старой хромки
Польются нежно и негромко
Напевы матери моей.
Я, к ней душою унесен,
Рванусь, но скажут:
«Завтра, милый…
Не ходят ночью на могилы.
Не надо их тревожить сон».
Ну что ж, излейся, сердце, в песне —
До утра мать дождет меня.
Гуляй, последняя родня,
Когда еще мы будем вместе!
…Пою, не поднимая глаз, —
Мне и за песней нет покоя.
Душой предчувствую такое,
Что видимся в последний раз…
Отчим
…А пацан не хотел понимать
Ни сестер своих старших, ни мать.
И, ремнем не однажды ученый,
Все глядел на него, как волчонок!
Говорила соседка с душой:
– Разве ж он пожалеет —
чужой.
Кабы свой-то в бою не загинул…
Не слова, а чугунные гири!
Вот и не было края-конца
Потаенным слезам и обидам.
Ты любил, хоть не помнил, отца.
Ну, а отчима – ты ненавидел.
Может, был неплохой он мужик
И бесспорно – лихой фронтовик —
Ордена боевые, раненья…
Только ты не хотел примиренья!
Годы шли.
В незабвенном краю,
На пороге родимого дома
Мать-старуху ты обнял свою.
И увиделось всё по-иному:
Озарилась, горька и темна,
Боль былая догадкою новой:
Тут никто и ни в чем не виновен,
Тут во всем виновата
Война.
И на кладбище, в краткий приезд,
Вырубая кусты по порядку,
Ты гнилую меняешь оградку,
Поправляешь над отчимом крест.
У матери
В дом родной, неказистый
И скромный,
Я, усталый с дороги, войду.
Материнские волосы трону,
По морщинам рукой проведу.
Только охнешь и руки уронишь,
Будто целый ты год не ждала.
Как во сне, все для встречи
Спроворишь
И присядешь со мной у стола.
Тихо радуясь мне, улыбаясь,
Ты опять посмурнеешь, скорбя:
– Ох, каким же ты
Вымахал парнем…
Посмотрел бы отец на тебя.
Мы припомним про то лихолетье,
А когда отструятся слова,
В середину зеленого лета
Завалюсь я на наш сеновал.
И тогда от меня отдалится
Все, чем жил я и мучил себя.
И усну я под музыку листьев
Так, как только у матери спят.
Но одною я думою маюсь,
Отгоняя ее и кляня:
Приезжаю однажды я к маме —
И никто не встречает меня.
«О чем печалишься, о чем ты…»
О чем печалишься, о чем ты?
Взгляни, как солнышко встает,
Пищат в скворечнике скворчонки,
Весь мир ликует и поет!
И толкованьем, ликованьем
Ты отовсюду окружен,
Как будто звонкой наковальней
Ты до восторга оглушен!
Но птиц внимая пересуду,
Ты сердцем чувствуешь одно:
Что отовсюду,
Отовсюду
Родное кладбище видно…
«Как поздно я, мой друг, на родину приехал…»
Как поздно я, мой друг, на родину приехал,
Как дорого себе свободу я купил!
Какая здесь тоска!
И нет нигде утехи.
Безлюдье на лугах.
«Октябрь уж наступил».
Высок осенний мир,
И даль необозрима.
И сухо шелестит нескошенный пырей.
И стынет в дубняке пустая озерина.
И хочется к жилью
и к людям поскорей.
На званом их пиру
Забудутся заботы.
Живая с неживой встречается родня —
Гуляет средь могил
Покровская суббота
И, как при жизни,
мать
тоскует – ждет меня.
«А мне, когда глаза закрою…»
А мне, когда глаза закрою —
Родное мне
Еще родней:
Она всегда передо мною —
Могила матери моей.
Там, за оградкой,
Две рябины,
Скамейка, что всегда пуста,
И синь со стоном голубиным
За колокольней без креста.
Не знаю, что с моей страною,
Но я живу во мраке дней
Тем, что она
Всегда со мною —
Могила матери моей.
Рябиновый свет
Красной рябиновой веткой —
Свет в материнском окне.
Спросит с участьем соседка,
Вижу ли маму во сне.
И убежденно толмачит,
Истовой веры полна:
– Не обижается, значит,
Если не снится она.
Нет утешенья на свете!
Все на земле – трын-трава.
Что мне пустые приметы,
Странные эти слова!
В сердце былое теснится —
В росах, в сиянье, в дыму.
Мама мне больше не снится —
Но почему, почему?..
Сколько ты в жизни стерпела,
Сколько снесла от людей!
Только терпеть и умела
В горькой недоле своей.
Все я теперь понимаю.
Глажу холодный песок.
Ты бы обиделась, мама,
Там на меня хоть разок.
«Ну вот где рябины мои и березы…»
Ну вот где рябины мои и березы
Баюкают холмик могильной земли.
Скипелись в душе непролитые слезы
И камнем тяжелым в изножье легли.
И пусть на душе
ни просвета надежды —
Я снова с тобой,
Моя тихая мать.
Я чувствую:
Любишь меня ты, как прежде,
Как прежде,
Умеешь меня понимать.
Как прежде,
Одна у меня ты на свете.
А время, давно потерявшее счет,
Над нами шумит неумолчно,
Как ветер,
Тихонько качает
И вместе несет…
«А в том, что уход мой исчислен…»
А в том, что уход мой исчислен,
Природа бессмертно права:
И небо, и солнце, и листья,
Озерная синь и трава,
Которая в это мгновенье
У ног моих, передо мной, —
Не ведая слова «забвенье»,
Вскипает волна за волной!
Я здесь вырастал на просторе,
И в горе, и в счастье врастал.
Влюблялся до сладкого стона
И вроде бы жить не устал.
Но вместо могильного камня —
Молю, если грянет мой миг, —
Дай Бог заплутать навсегда мне
Как в детстве, в лугах заливных!
Я лягу, луга обнимая,
Я стану цветущей травой…