- Называйте меня Всеволод Ильич, - сказал Знаменский. Отпив кофе, он поинтересовался: - Откуда вы?
Лефевр устало прикрыл глаза и ответил:
- Издалека. Вы даже не представляете, из какого далека.
Похоже, кофе пришелся шефу не по вкусу: он поморщился, отставил чашку и осведомился:
- И что вам нужно?
Вадим почему-то поймал себя на мысли о том, что боится. Просто-напросто трясется от страха. Он не испытывал ничего подобного, когда выслеживал и захватывал этого Лефевра, но сейчас его охватила стылая жуть, словно смерть вдруг подошла, заглянула в глаза и взяла под руку.
- Я должен вернуться, - с прежним равнодушием признался Лефевр. Вадим вдруг подумал, что это пугающее нечто в человеческом облике совершенно не волнует его судьба. Ему все равно, что с ним сделает Знаменский сотоварищи. - Я должен вернуться домой, только и всего.
Лицо Знаменского озарило какой-то неожиданной мыслью - он снова взял чашку и посмотрел на Лефевра так, словно оценил его до конца и понял все мотивы.
- Садитесь на поезд, - улыбнулся он. - Садитесь и проваливайте к черту.
Лефевр зыркнул на него так, что Вадим приложил определенные усилия, чтобы не задать стрекача.
- В другие миры поезда не ходят, - проговорил он и закрыл глаза, словно хотел хоть как-то отстраниться от Знаменского, холодного зала и автоматчиков. Знаменский понимающе покачал головой.
- У вас там женщина?
Пленник и бровью не повел. Знаменский довольно кивнул.
- Значит, женщина. Почему вы не видите моей магии, Огюст-Эжен?
А вот теперь Лефевр встрепенулся. Дернулся всем телом, словно собака, взявшая след. Вадим среагировал моментально, выбросив вперед правую руку в жесте Хеот - заклинании, парализующем любое живое существо. Впрочем, Лефевр не обратил на него никакого внимания. Даже бровью не повел, хотя Вадим прекрасно видел, как тонкая сеть сорвалась с его пальцев и опустилась на пленника. Она и сейчас лежала на его плечах, словно серебристая шаль, но Лефевр упрямо не замечал ее.
- Вы владеете магией? - глухо спросил он, и Вадим, к своему искреннему удовольствию, услышал в его голосе самое настоящее замешательство. Знаменский удовлетворенно кивнул.
- Как и вы. Вы очень сильный маг. Ходячая атомная бомба.
Лицо Лефевра дрогнуло, и на какое-то мгновение он стал растерянным и несчастным - потом он все-таки взял себя в руки и произнес:
- Я не вижу в вас магии. В моей соседке она есть… а в вас я ее не вижу.
Знаменский сыто улыбнулся. Вадим понял, что внутренне шеф празднует победу. Лефевр был сломлен и уничтожен, хотя старался не показывать этого. Вадим ощутил легкое прикосновение радости и одновременно облегчение, какое бывает, когда раздавишь таракана.
- Конечно, вы не видите, - каким-то отеческим, успокаивающим тоном проговорил Знаменский. - Вы чужеродный элемент, Огюст-Эжен. Вы рыба, которая на своей глубине не знает о том, что есть воздух и птицы. Вадим, сними наручники с нашего гостя.
Пришлось подчиниться. Лефевр потер запястье, на котором остался едва заметный красный след от заговоренного металла и, когда Вадим сделал шаг назад, повторил:
- Мне нужно вернуться домой. Вы умеете открывать ворота между мирами?
Он выглядел несчастным и полностью сломленным. Кажется, Вадим понимал, в чем причина - понимал и испытывал внутреннее торжество. Ему нравилось смотреть, как могучий соперник терпит поражение, пусть и не от его руки.
- Дорогой друг, - Знаменский поднялся и одарил Лефевра неприятной хищной улыбкой. - Это зависит от того, насколько вы будете сговорчивы.
Глава 4. Правила поединка
- Значит, вы готовы на все? И это не фигура речи?
Компания, сидевшая за столиком небольшого, но очень уютного ресторанчика с заоблачными ценами в меню, выглядела практически по-родственному. Знаменский, допустим, сошел бы за благородного отца семейства. Лефевр был бы дядей, а Хельга, с ее видавшей виды футболкой, феньками и браслетами - кем-то вроде блудной дочери. Место Вадима в семейной иерархии пока оставалось неясным. Ладно, пусть тоже будет дядей. Приличное семейство, приличное место… Хельгу тяготили только полупрозрачные магические оковы на ногах и руках, надетые Знаменским. Никто из окружающих - администратор, официанты, люди за соседними столиками - не видел их, но они, давая возможность для определенного маневра, оттягивали запястья и щиколотки и не позволяли даже помыслить о побеге и сопротивлении.
Хельга и не думала. Угрюмо разламывала вилкой душистые розовые ломтики лососины и возила ими по ароматной лужице соуса.
- Да, на все, - с непроницаемым спокойствием откликнулся Лефевр. Свет маленькой лампы отбрасывал медовые отблески на его скуластое лицо, превращая Лефевра в усталого хищника, который готов к броску, несмотря на усталость.
- Даже, например, зарезать нашу дорогую Хельгу? - осведомился Знаменский, с трудом сдерживая улыбку.
Небольшой нож, которым Лефевр разделывал стейк, вдруг мелькнул в его пальцах настолько быстро и затейливо, что Хельга сжалась в комочек, почти ощутив боль. Охватившее ее отчаяние было всепроникающим и жестоким.
- Сейчас? - спросил Лефевр. Знаменский откинулся на спинку стула и, должно быть, сам не заметил, что его пальцы нервно забарабанили по скатерти. Вадим подобрался, почуяв неладное.
- Что?
- Зарезать ее, - равнодушно сказал Лефевр. - Сейчас?
Знаменский прикрыл глаза.
- Бог с вами, голубчик, положите нож. Я пошутил.
«Ничего себе шуточки», - подумала Хельга. Жуть, наполнявшая ее, никуда не уходила. Она казалась самой себе крошечной птичкой, которую кот придавил лапой - и пока не убивает, играет, но эта игра, лишенная всякой надежды на спасение, намного страшнее смерти.
Лефевр опустил нож на салфетку. Ужас начал медленно отступать.
- А если ваша женщина уже с другим? - подал голос Вадим. - Три года прошло.
Тени на лице Лефевра сгустились в маску скорби. Должно быть, он не сомневался в подобном исходе - и в то же время старательно гнал от себя такие мысли. Хельга подумала, что, наверно, смогла бы ждать его и три года и больше, если бы он не взялся за нож.
- Тогда я удостоверюсь, что у нее все хорошо, и уйду из ее жизни, - откликнулся Лефевр. - В конце концов, там мой дом. Найду, чем заняться.
Знаменский понимающе качнул головой. Подошедший официант бесшумно забрал у него опустевшую тарелку.
- Вы вернетесь, - уверенно сказал Знаменский и посмотрел на Хельгу настолько пристально, что она с трудом подавила желание спрятаться под стол. - Сделаете для меня одно небольшое, но очень важное дело и вернетесь.
Лефевр равнодушно посмотрел на него и сказал:
- Убивать я все-таки не буду.
Знаменский рассмеялся - было в этом смехе что-то такое, от чего дама за соседним столиком вздрогнула и поежилась, словно ее смуглые обнаженные плечи лизнуло студеным ветром.
- Убивать и не потребуется, - заверил он. - Поверьте, Огюст-Эжен, для этого у меня есть люди на зарплате. Все очень просто. Дорогая Хельга у меня уже есть. Приведите мне еще двоих таких, людей, наделенных магией другого мира, и я открою вам врата.
Губы Лефевра дрогнули в ухмылке. Хельга решительно отодвинула тарелку с измочаленным куском рыбы и спросила:
- Зачем я вам?
Знаменский посмотрел в сторону Вадима, который до сих пор сидел настолько тихо и незаметно, что практически сливался с обстановкой. Вадим с достоинством кивнул шефу - практически отдал поклон - и произнес:
- Затем, что ты уникум. Ты родилась и выросла в нашем мире, ты имеешь определенные зачатки нашей магии, но в то же время в твоей ауре я вижу чужеродный отпечаток. Это значит, что если развивать твои способности, то ты станешь очень сильным магом.
Оттарабанив это, он откинулся на спинку стула и снова слился с окружающей обстановкой. Хельга подумала, что уже ничему не удивляется. Еще вчера она и слыхом не слыхивала ни о каких магах, а теперь вот выяснила, что и сама принадлежит к их числу. И, похоже, ничего хорошего это ей не сулило.
- Похоже, у меня нет выбора, - пробормотала Хельга. Так страшно ей было только один раз в жизни: когда она остановила машину где-то под Рязанью, а водитель завез ее куда-то в совершенно дикие и непролазные заросли и, щелкнув ножиком-выкидухой, велел выходить. Потом Хельга стояла на коленях в грязи, зажмурившись и молясь, чтоб ее не вырвало от резких возвратно-поступательных движений и направляющей чужой руки на затылке. А потом, когда водитель застегнул ширинку, и машина уехала, Хельга пробралась через заросли камыша к ручейку и долго умывалась, полоскала рот и рыдала без слез и криков. И сейчас она испытывала примерно то же самое чувство глухой безысходности.
- Если вы это понимаете, - вальяжно проговорил Знаменский и впервые за все время посмотрел Хельге в глаза, - то я полагаю, что у вас впереди самое прекрасное будущее.
- Ты бы действительно меня зарезал?
Хельга и сама не заметила, как перешла с Лефевром на «ты». После ужина Вадим отвез их куда-то на окраины Москвы, в старый, но вполне уютный дом, и разместил в небольшой двухкомнатной квартире, которая, по всей видимости, служила чем-то вроде гостиницы и перевалочного пункта для людей Знаменского. К удивлению Хельги, в маленькой комнате стояла клетчатая сумка, набитая ее вещами из хостела. Разложив все по полкам узкого стеллажа, Хельга вышла из комнаты и отправилась на кухню, надеясь, что хозяева квартиры позаботились о чайнике и заварке.
Ее заветная коробочка с байкальским чаем погибла в «Паре тапок». Хельга почему-то невероятно грустила из-за этого.
Лефевр стоял у плиты и задумчиво варил кофе в исцарапанной джезве. Запах был непередаваемо прекрасным, и Хельга, которая, в принципе, нечасто пила кофе, решила, что обязательно попросит соседа сварить порцию и для нее. Раз уж в их ситуации можно получать удовольствие хоть от чего-то, то Хельга не собиралась упускать возможности.
- Я похож на идиота? - ответил Лефевр вопросом на вопрос. Хельга вдруг поняла, что ледяная броня равнодушия, закрывавшая ее соседа все это время, куда-то исчезла. Человек, стоявший у плиты, был живым, чувствующим, настоящим.