Император до сих пор не повелел обыскать храм только лишь потому, что жрецы сами показали его доверенным все тайники, рассказали открыто обо всём… кроме главного. Владыка поверил слову служителей Ануи, верных его власти. Теперь тайна будет раскрыта, но лживо, искажённо, и их назовут предателями.
Тэра не знала, как воспрепятствовать этому. Ведь и вся её жизнь была по сути нарушением Закона. Она не могла смириться с таким положением дел, потому что служение Ануи было её дыханием, биением её сердца, её душой. Учитель сказал, что наследник обещал защитить их. Но пойти против Закона не мог и наследник. И не должен был, ведь Эмхет хранили Закон на земле.
«Грядущая буря либо сметёт нас, либо вознесёт на новый виток событий». Так сказал Перкау.
Неразрешимые противоречия разрывали её сознание, укрытые покровом печали и горечи… Впервые Тэра действительно желала, чтобы Хэфер ушёл из храма и вернулся к своей жизни. Она оставила всё на волю Ануи, потому что воля Ануи изначально и сделала эту встречу возможной…
Юные псы встрепенулись, почуяв чьё-то присутствие, но вели себя дружелюбно. Спустя некоторое время Тэра услышала звук шагов. Кто-то направлялся к ней по берегу, но пришёл гость со стороны храма или со стороны некрополя, она не знала. Её уединение было нарушено.
Девушка обернулась. Инстинктивно её руки взметнулись, чтобы скрыть лицо головным покрывалом, и тотчас же безвольно опустились – в тайнах больше не было смысла. Она вся подобралась, не зная, чего ожидать.
Хэфер приблизился осторожно, точно боясь спугнуть её, и опустил на песок светильник. Тэре показалось, что хромал он уже значительно меньше. С ночи ритуала она не видела его и не знала, произошли ли уже с ним какие-то значимые перемены.
Щенки окружили наследника и начали радостно прыгать на него, грозя сбить с ног – вес у них был уж немалый. Царевич беззлобно прикрикнул, и они притихли.
Не говоря ни слова, он снял заплечную сумку, достал из неё и поставил перед девушкой маленькую курильницу и чашу из голубого фаянса того оттенка, который художники использовали на фресках, чтобы передать нездешнесть Западного Берега и божественного пространства. Следом появились кувшин с вином и благовония. Опустившись на колени, Хэфер наполнил чашу вином и воскурил благовония. Тэра узнала запах – в храмах с ним провожали усопших в добрый путь, а у гробниц поминали близких.
Царевич чуть переместился, садясь рядом, спиной к девушке. Чаша и курильница оказались между ними. Он держался собранно, немного скованно, точно пытался следовать правилам некоего неписанного и не очень хорошо ему известного этикета.
– Возможно, так тебе будет легче, привычнее говорить со мной, – негромко объяснил он, – а смотреть ты позволишь мне, когда сама сочтёшь возможным довериться.
– Дело не в моём доверии! – возразила Тэра – резче, чем хотела, – и смущённо замолчала.
Чем сильнее были бушевавшие в ней эмоции, тем сложнее оказывалось их выразить. Так было всегда. Но Хэфер точно не обратил внимания на то, что она пыталась защититься.
– Раздели со мной чашу памяти в его честь, – царевич указал за спину рядом с собой, на вино. – Я так многим обязан ему… но даже имени его не знаю.
Тэра поняла вдруг, что он искренне хотел смягчить её боль и страх той ночи.
– У них свои имена, нам недоступные, – ответила девушка уже доброжелательно, а потом подняла чашу, пригубила вино и прошептала, глядя в сторону некрополя: – Пусть твой путь домой будет лёгким, мой друг.
Нерешительно она тронула царевича за руку и передала ему чашу. Хэфер не вздрогнул, и, взяв не глядя чашу из её рук, пригубил вино и тихо сказал:
– Пусть будет милостив взор Ануи к твоей душе, несравненный страж и проводник душ.
Некоторое время они молчали, вспоминая, передавали друг другу чашу с вином и рассказывали что-то из своих воспоминаний, связанных с патриархом. Конечно, больше историй накопилось у Тэры, знавшей пса с детства. Хэфер слушал её с неподдельным интересом, изредка задавая вопросы. Она рассказывала о тайных даже от учителя ночных вылазках, в которых пёс сопровождал её, о том, как он несколько раз защитил её от песчаных чудовищ, как вместе они таскали с храмовой кухни пирожки с мясом, и страж, которому, в отличие от юной послушницы, конечно же, не попадало, каждый раз поддерживал свою любимицу, честно принимая вместе с ней выговоры Верховного Жреца. Правда, за проступки, которые грозили Тэре опасностью, зверь и сам иногда был горазд проучить её, покусывая – не до крови, но весьма чувствительно.
Чаша с вином понемногу пустела, а память становилась всё светлее, ведь вспоминались самые лучшие, самые прекрасные моменты из жизни ушедшего.
– Иногда на тренировках мне казалось, что он смеялся над нами, над теми условностями, которыми мы себя окружили, – сказал Хэфер, и в его голосе Тэра услышала улыбку. – Интересно, какими он видел нас?
– Гораздо менее совершенными существами, чем псы Ануи, – ответила девушка, не удержавшись от тихого смеха. – Очень уж снисходительный у него порой был взгляд. Он даже на Верховного Жреца так смотрел иной раз.
– И на тебя?
– О, на меня – особенно, – усмехнулась Тэра. – Он же был свидетелем всех когда-либо совершённых мной глупостей.
– Это он ещё моих не видел, – фыркнул Хэфер. – Ты кажешься гораздо разумнее, чем юные Эмхет, ну, кроме разве что моей сестры. Она была очень мудрой даже в детстве. Может, мудрость и взвешенность вообще свойственны девочкам гораздо больше, чем мальчикам?
– Мне, напротив, часто хотелось быть мальчишкой. В детстве это как-то проще, хотя для бальзамировщика не так и важно.
Она осеклась, вспомнив, почему, собственно, боялась неминуемого разговора с царевичем. Но пока их беседа была лёгкой и тёплой. Хэфер каким-то неведомым образом отогнал мрачные тени, бродившие рядом с Тэрой, и ей стало так хорошо… Велико было искушение представить, будто после ночи ритуала между ними не пролегла пропасть.
Тэра допила последний глоток вина и отставила чашу.
– Благодарю тебя, господин царевич… Этот вечер – именно то, чего мне не хватало.
– Мне нравится, когда ты произносишь моё имя.
– Для того разговора, с которым ты пришёл, легче удерживать расстояние, положенное по этикету, – возразила она.
Её голос снова зазвучал с прохладой, хотя закрыться от собеседника сейчас было очень непросто.
– Легче? – переспросил он с обезоруживающим теплом.
Тэра даже немного рассердилась на него за то, что защищаться оказалось труднее.
– Мне… легче, да, пожалуй, – ответила она с лёгким вызовом. – Говорить о нарушении Закона с другом намного сложнее, чем с будущим Владыкой.
Хэфер вздохнул.
– Я понимаю. Мы с Верховным Жрецом действительно говорили о нарушении Закона, – его голос тоже приобрёл иные интонации. – Не буду лукавить, как потомок Ваэссира Эмхет я обязан защищать и соблюдать Закон без исключений, невзирая на свои чувства.
Тэра опустила голову. Что она могла сделать сейчас – упасть на колени, умолять его о милости не для себя, но для учителя и для их храма? Вот только Перкау всегда предупреждал её, что согласно Закону, который они нарушили, он был виновен даже больше, чем его ученица. На него в полной мере ложилась ответственность посвящённого, тем более – главы храмовой общины. Он, жрец, передал не предназначенные для людей таинства человеческой девушке, и тем самым к тому же подвергал её каждодневной опасности. Да, формально он не провёл свою ученицу через Посвящение, но обучил её гораздо глубже, чем просто послушницу. А другие жрецы и послушники знали об этом и никак не препятствовали. Отвечать придётся всей общине.
Но ведь что-то Тэра могла сделать!
– Мой царевич, позволь…
Хэфер вскинул руку, прерывая её, и она не посмела перебить его.
– Как потомок Ваэссира я имею право воплотить и другую часть Закона. Я готов сделать это даже без твоего согласия, если придётся, но то говорит во мне другая Сила, недавно разбуженная ритуалом. «Привычный для меня я» всё же предпочтёт спросить тебя. И я бы хотел задать этот вопрос, глядя тебе в глаза.
Тэра неуверенно кивнула, а потом, спохватившись – ведь он по-прежнему сидел к ней спиной и не видел жеста, – сказала:
– Да, конечно. В тех запретах больше нет смысла, господин мой царевич.
– Спасибо Тэра, жрица Стража Порога, – серьёзно ответил наследник и повернулся так, чтобы сесть ровно напротив неё.
– Я – не…
– Для послушницы в тебе слишком много Его Силы. В этом я согласен с нашим знакомым песчаным магом. Прошла ты ритуал Посвящения или нет, ты обучена, и Ануи проводит Свою волю в Мир сквозь тебя даже в большей степени, чем через многих из жрецов, виденных мной прежде.
Взгляд Хэфера был очень пристальным, ощутимым почти физически. Сейчас в его золотых глазах не горело то пламя, которое девушка увидела сразу после ритуала. Он смотрел сурово, но вместе с тем тепло, не обжигающе.
Совсем некстати девушка подумала, что он был красив так же, как его душа, – даже дух захватывало. В скудном свете светильника, в тонкой дымке благовоний его лицо, очерченное тенями, обрамлённое не драгоценным убором, а смоляными волосами, было царственным, как статуи его божественного предка: высокие скулы, орлиный нос, резко прорисованные губы. Тьма скрадывала недостатки его тела, и можно было представить, как будто не было той страшной охоты, и истерзанных останков, и долгих ночей восстановления его смертной формы.
Тэра любила его всего, целиком, любым. Она бы прошла весь этот путь заново, даже зная, как всё обернётся.
Звучание голоса царевича не вырвало её из оцепенения, а словно бы усилило его.
– Ты примешь из моих рук награду? Я проведу тебя через иное Посвящение – то, которое откроет для тебя все желанные тебе дорогие в Империи. Ну, или почти все… – тень улыбки коснулась его губ.
Девушка не знала, что отразилось в её собственном взгляде и что ему удалось прочитать.
– Боюсь, я не совсем понимаю, – после недолгого молчания призналась она.