– Этот тоже был благословлён на алтаре нашей Владычицы, – продолжал Икер, смыкая пальцы царевны вокруг камня и держа её руку между своими ладонями. Память о том, как когда-то это касание безумно волновало её, всколыхнулась в ней было… и угасла. Её добрый друг был важен ей в ином качестве, ничуть не менее ценном. – Я знаю и помню, какая ты. Твоему удивительному сердцу это понадобится, когда однажды у тебя не найдётся подходящих слов, чтобы выразить всё. Я думал об этом, когда наделял талисман дыханием Золотой. Для тебя. Это было своего рода откровение.
Девушка посмотрела на него, не находя подходящих слов, и лишь крепко обняла жреца.
Праздники Золотой, неважно – большие или малые, всегда наполняли сердца особой самозабвенной радостью и сближали даже тех, кто при иных обстоятельствах и не заговорил бы друг с другом. Вельможи и простой люд, рэмеи, люди и даже эльфы – никого не оставляло равнодушным очарование Богини. Нескольких уроженцев Данваэннона Анирет углядела в круге танцующих на одном из внутренних дворов храма сегодня, и невольно порадовалась, что далеко не все разделяли возросшую после недавних событий враждебность между двумя народами. Немало эльфов предпочли когда-то остаться в Таур-Дуат, очарованные её тайнами, и покидать свой новый дом не желали даже теперь.
По пиршественным столам в поисках угощения шныряли храмовые кошки, но никому и в голову не приходило прогонять обнаглевших священных животных. Напротив, их присутствие считалось благословляющим – Богиня смотрела их глазами, переступала их мягкими лапами, слушала их чуткими ушами. Оставалось только радоваться, что на пир не пожаловали и львицы – стражницы храмов Тантиры, один из излюбленных образов Золотой, который Богиня принимала в некоторых легендах.
Музыканты старались вовсю, и весёлая музыка гремела в воздухе, столь же сладостная, что и праздничные угощения, и столь же пьянящая, что и медовое вино, щедро подаваемое гостям. Солдаты, слуги, знать – никому не было зазорно танцевать вместе со всеми пред очами Золотой. Анирет смеялась, кружась в танце то с кем-то из жрецов, то с одним из своих воинов, то с онемевшим от такой чести эльфом, но высматривала в толпе кое-кого определённого. Он неизменно держался неподалёку, но танец пока не сводил их вместе. Зато царевна успела заметить, что Верховная Жрица была чрезвычайно любезна с дядюшкой Хатепером, и он отвечал ей тем же, и потому совсем не удивилась, когда они тайком удалились. Волшебство Богини сегодня многим ударяло в голову даже больше, чем густое медовое вино.
Станцевав круг с Икером, Анирет закружилась с Мейей и парой жриц, славя Богиню в танце. Она любовалась подругой, соблазнительной грацией её движений, не уступавшей грации служительниц Золотой, но знала, что и сама притягивает восхищённые взгляды. Здесь, в благости Богини, она чувствовала себя прекрасной и совершенно свободной, не скованной никакими условностями и обязательствами. Она словно стала воплощением музыки, воплощением радости, и радость эта, многократно усиленная Даром крови Эмхет, изливалась сияющим потоком на тех, кто оказывался рядом с ней.
Девушки снова влились в общий круг танцующих. В один прекрасный миг Анирет почувствовала надёжность и силу знакомых рук. Без смущения она встретила взгляд мужчины, что повёл её на новом витке танца.
Нэбмераи неотрывно смотрел ей в глаза. Анирет сейчас совершенно не удивилась красоте и плавности его движений. Отточенная ловкость воина просто обретала другое воплощение. Отблески огней танцевали в его индиговых глазах, и царевна видела, что и его в эту ночь коснулась Золотая. Он словно смотрел на Анирет впервые… или как тогда, в святилище, он словно действительно видел в ней волю своей Богини.
«За свет Золотой, который осияет вас», – пожелал когда-то дядюшка Хатепер, поднимая бокал во время тайной свадебной церемонии в саду Императора.
Прекрасна и свободна. Ни границ, ни сомнений.
Царевна прильнула к воину на мгновение, провела ладонями по сильным напряжённым плечам, чувствуя, как разгорается жар под его кожей, как в ответ на этот жар отзывается что-то в ней самой. Таэху вдруг подхватил её, поднял в воздух так легко, словно она совсем ничего не весила, и улыбнулся её смеху. Время замерло, и ничьих взглядов она не чувствовала больше – только его взгляд, восхищённый, зовущий, многообещающий. Анирет позволила себе едва заметно, мимолётно обнять его хвостом за пояс. В тот момент, ставя её обратно на землю, он чуть сбился с ритма, задержался немного, словно близость царевны вывела его из привычного равновесия. Его губы разомкнулись, будто он собирался что-то сказать. Но Нэбмераи так и не произнёс ни слова, только переплёл свой хвост с её и тотчас же отпустил. Девушка сжала его руку, а потом выскользнула из его объятий, позволяя волне танца развести их.
Сердце её пело такой радостью, что она даже не могла вспомнить, давно ли была так легка и беспечна прежде. И каждый раз, когда они встречались взглядами в толпе вновь, его глаза выражали нечто особое, безмолвное и сокровенное, будоражившее её мысли. Всё было так хорошо, правильно, гармонично, что Анирет не хотела омрачать свою радость ничем и просто отдалась празднику. Мейю она давно потеряла из виду и не пыталась найти, даже когда пошла отдышаться и утолить жажду у одного из пиршественных столов. Здесь целых три маленьких чёрных кошки встретили её довольным мурлыканьем – тёрлись о ноги и всячески выражали свою благосклонность. Пара жриц вовлекли её в приятную беседу о традициях праздников, но и за разговором Анирет успевала украдкой следить за гостями. Она заметила, как Нэбмераи, не привлекая ничьего внимания, покинул двор, а уходя, бросил на неё пристальный взгляд. Сердце пропустило пару ударов от волнения, но сомнения сейчас были совсем не к месту. Её рука скользнула к потайному мешочку на поясе, где был спрятан кусочек бирюзы.
Еле дождавшись завершения очередного витка разговора и не единожды успев угостить кошек, Анирет под благовидным предлогом покинула своих собеседниц и смешалась с толпой. Всё её тело обрело такую лёгкость, что каждый шаг казался не то танцем, не то полётом. Удивительная ночь пьянила, пробуждала её Силу.
Она не заметила, как оказалась в обширных садах, что выходили к самой реке. Здесь царил мягкий для глаз рэмеи сумрак, а музыка доносилась сюда лишь чарующими отголосками. Небольшие группы рэмеи прогуливались по усыпанным мелким чистым песком дорожкам между деревьями, смеясь и громко переговариваясь, но их было немного – в основном все веселились ближе к храму.
Заприметив вдалеке знакомую фигуру, скрывшуюся за сикоморами, Анирет ускорила шаг. Нэбмераи шёл к реке, где вернее можно было найти уединение. Мысль о том, что они будут далеко не единственной парой, ускользнувшей на тайное свидание, заставила девушку улыбнуться.
Царевна достала подаренный Икером кусочек бирюзы и сжала его в руке. Да, она не могла подобрать слов, но и без них сумеет объяснить, что в их жизни было место для радости, что понятия любви и долга не обязаны были стоять рядом. Пусть этот дар станет небольшим обещанием, что они смогут хотя бы попытаться однажды сделать всё иначе. Всякая робость отступала, неуместная и чуждая. Золотая пробудила в ней ту сокровенную красоту и сладкую власть, которой наделяла всех Своих дочерей. Разве что сердце её билось всё сильнее, чем больше она приближалась к берегу.
У зарослей тамарисков в глубокой тени одной из раскидистых сикомор Анирет замерла, чтобы собраться с духом. Лёгкий ветер с реки играл в ветвях и листве, освежая тело, но не отрезвляя сознание. Пьянящая радость по-прежнему играла в её крови. Царевна прижалась к стволу и отвела ветвь, чтобы посмотреть и понять, не ошиблась ли…
В полумраке, в причудливых тенях, отброшенных ветвями, она увидела его, невозможно красивого в красках этой ночи. Тьма мягко скрадывала все изъяны, и оставалась только его притягательная Сила. Он был действительно прекрасно сложён – сейчас она любовалась им уже без смущения и без суждений: его статью, в полной мере унаследованной от древнего рода, его телом, выкованным многочисленными тренировками. Она посмотрела на его руки, отчётливо вспоминая объятие в танце. Широкий браслет выше локтя прекрасно подчёркивал рисунок мышц, и ей так захотелось ощутить их под ладонями, провести по его плечам, освобождая их от напряжения, по груди, наслаждаясь тем, как его сердце ускорит свой ритм, подчинившись ласке и желанию.
Нэбмераи стоял к Анирет вполоборота, и она различала в тенях его лицо, сейчас заметно смягчившееся. В его взгляде теперь читалась печальная мечтательность и нежность, которую она совсем не привыкла там видеть. Отчего же раньше она так боялась, что будет ему в тягость? Что бы ни ожидало их дальше, эта ночь была особой, и остальное неважно…
Взгляд царевны был прикован к воину, и она не сразу поняла, что он был здесь не один. Девушка вздрогнула, когда из тени вдруг вырисовалась другая фигура – женская. Пара шагов – и Мейа обвила руками шею Нэбмераи, а он привлёк её к себе, прижимая крепче и обвивая бёдра девушки хвостом. Мейа тихонько хихикнула и поцеловала его, коротко, дразняще, увлекая за собой. Нэбмераи припал к её губам. Царевна не сразу смогла отвести взгляд, когда с удивительной нежностью пальцы Мейи коснулись лица Нэбмераи, когда руки воина заскользили по телу девушки в умелых касаниях, и она издала приглушённый стон сквозь поцелуй. Анирет вспыхнула и отвернулась, издалека, словно во сне, слыша прерывистые слова, тихий шорох сбрасываемых одежд и мелодичное позвякивание украшений. Её лицо горело, а разум закружился в сотне непрошеных мыслей. По-прежнему сжимая камень в руке, она сбежала, быстро и бесшумно. Анирет убегала, не разбирая дороги, куда-то вглубь садов, пока не села устало под одной из раскидистых сикомор. По-прежнему звенела издалека музыка, и разбуженная Богиней Сила требовала выхода, но вместо радости девушку теперь наполняла горечь, острая, пронзительная. Как же она могла так ошибиться? Выдать желаемое за действительное… Она ведь видела его взгляд, чувствовала его настроение.