зве ты можешь судить об этом?
Тэра не отвела взгляда и кивнула.
– Я не сужу. Я знаю, потому что видела твою суть, иначе не смогла бы найти тебя и вернуть.
Несколько мгновений она наблюдала, как взвившееся в нём пламя утихало, усмиряемое его волей.
– Тогда напоминай мне об этом чаще, жрица, – сказал царевич наконец. – Ненависть иногда становится слишком сильна и застит мой разум. Тогда я готов видеть врага в каждом.
С прежней свойственной ему нежностью он коснулся губами её пальцев.
Затем они вместе приготовили рыбу и позволили себе немного отдыха. После сна напряжение отпустило Хэфера, и Тэра с радостью поддерживала с ним лёгкую весёлую беседу. Когда дневной зной начал спадать, а время отправляться в путь ещё не пришло, царевич приступил к своей ежедневной тренировке. Тэра наблюдала за ним, отмечая, что движения его сделались более отточенными и стремительными, что уставать он стал медленнее. Кто-то менее сведущий не сумел бы оценить этого в полной мере. Но на её искушённый взгляд целителя перемены были неестественно быстрыми для смертного тела и почти пугали. Сатех действительно исполнил свою часть договора. Но вот насколько Он изменит под Себя наследника Ваэссира, Тэра не бралась предсказать.
После тренировки царевич позволил себе краткий отдых и разделил с Тэрой скромную трапезу. Хэфер выплеснул терзавшие его эмоции в яростные удары, и ему явно стало легче, поэтому девушка решилась.
– Мы могли бы рискнуть и всё же отправиться к Императору через один из порталов Кассара, – предложила она. – Какие бы слухи ни дошли до жрецов, ты – наследник трона, и они исполнят твой приказ.
Царевич резко качнул головой.
– Это даже обсуждать не стоит. Несколько месяцев вся Таур-Дуат считала меня мёртвым. И ты… Тобой я рисковать не стану, даже чтобы добраться в Апет-Сут завтра же. Назови это предчувствием или здравым смыслом – но нам с тобой нельзя в Кассар, я точно знаю.
– А один бы ты пошёл?
Хэфер помедлил с ответом, точно прислушиваясь к чему-то внутри себя, но потом вновь покачал головой.
– Я не знаю, как глубоко зло пустило корни в моём доме. Всё во мне восстаёт против того, чтобы искать помощи жрецов – не знаю уж почему, ведь они верны отцу.
– Ты просил Владыку Каэмит сорвать покров лжи, – напомнила Тэра и грустно улыбнулась, вспоминая, что именно в тот миг царевич впервые увидел и её. – Возможно, дело в этом. Он указывает тебе путь.
– Возможно.
– Все ли жрецы вызывают в тебе такое чувство?
– Разумеется, я не говорю о вашей… о нашей общине. Вам я верю безоговорочно.
Тэра невольно почувствовала облегчение. Если он и правда видел врагов во всех, пусть и в некоторые моменты, то однажды мог усомниться и в ней. Но пока это было не так.
– Перкау столько раз напоминал о том, что меня защищает воля Ануи, – продолжал Хэфер. – Если б то было в воле Стража Порога, Он дал бы нам знак искать помощи в городе. В конце концов, Кассар – сердце всех Его храмов.
– Учитель рассказывал мне о древнем роде союзников Эмхет. Таэху, жрецы Владычицы Таинств. Мы ведь могли бы обратиться к ним?
– Обитель Таэху расположена почти в самом центре Империи. Путь туда неблизкий, и нас перехватят раньше, чем мы преодолеем даже половину. В столице я, по крайней мере, смогу сразу же заявить о себе и развеять слухи.
Тэра вздохнула. Она не стала говорить Хэферу о том, как сильно боялась его возвращения в Апет-Сут, где его ждал враг. Ему и без её волнений хватало тревог.
– Преодолеть воды близ Кассара будет быстрее, – вдруг сказал царевич. – Идя по пустыне, мы потеряем больше времени… Но я склоняюсь к походу через пески, пусть и придётся сделать крюк. За Кассаром лежит поселение, ход в которое открыт немногим. Вот там нам могут помочь.
Тэра удивлённо посмотрела на него, не веря своим ушам.
– Ты… ты отведёшь меня?.. – она даже фразу не сумела закончить от изумления.
Хэфер улыбнулся.
– Да. Пришло время мне просить помощи у Стражей. А ты – под моей защитой и под защитой Стража Порога, создавшего их.
– Ты полагаешь, Таа зря развернул такую деятельность в Кассаре? – Амахисат изогнула бровь.
– Они не пойдут в Кассар, как это ни соблазнительно, сиятельная госпожа, – сказал Колдун, пригубив золотистого финикового вина, приятного, но слишком приторного, на его вкус. – Таа зря надеется перехватить их там.
– Скажи ему об этом сам, – усмехнулась царица.
– Боюсь, мы с ним не настолько близки, – развёл руками маг, – а противоречия часто не позволяют услышать друг друга достаточно хорошо.
– Однако в его рассуждениях есть немалый смысл. В Кассаре расположен ближайший к их храму портал. Риск велик, но интересующие нас лица не располагают сейчас роскошью выбора. Их цель – добраться до Владыки как можно скорее.
– Это беспокоит тебя, я понимаю. Совершенно нежеланный для нас ход событий. А тут ещё и Ренэф всё никак не вернётся из Лебайи… – разглядывая чашу с вином, маг украдкой посмотрел на царицу и чуть улыбнулся, заметив, как едва уловимо изменился её взгляд.
Да, она безумно волновалась. Колдун слишком хорошо знал её, чтобы обманываться её доведёнными до совершенства масками. Ренэф всегда был и оставался главным в её жизни. Не было никого и ничего важнее. Но если бы Колдуна спросили, хотел бы он поменяться с царевичем местами или нет, он отказался бы без малейших колебаний. У него была мать, перед которой меркли все властительницы мира, наставница, открывшая его естество, бывшая с ним на всём пути к обретению того, в чём его душа действительно нуждалась. А покровительство своего Бога он никогда бы не обменял на родство с Ваэссиром и благословение остальных Богов.
Выдержав паузу и сделав ещё несколько глотков вина, Колдун произнёс:
– Мы не можем с уверенностью сказать, остался ли его образ мыслей прежним. Но в каждом сознании есть фундаментальные вещи, своего рода краеугольные камни, которые не сдвигаются даже после смерти. На них зиждется наша суть у Вод Перерождения. Он – Эмхет. Есть место, куда даже мёртвый Эмхет придёт за помощью. Думаю, именно туда он и поведёт жрицу.
– Ты полагаешь?..
– Да.
– Скверно. Если они примут его, мы ослепнем и оглохнем. Только Владыка прозревает на их земле, – Амахисат тихо рассмеялась и покачала головой. – Поверь мне, я искала пути подступиться к ним не раз и даже не один десяток раз.
– Раз уж даже тебе это не удалось… Мои возможности куда скромнее, – усмехнувшись, Колдун развёл руками.
– Не скромничай. Во всей Таур-Дуат нет иного жреца, равного тебе.
– Благодарю за добрые слова, сиятельная Владычица. Но я – один.
– Ты беспокоишься, что я задумаю послать тебя в земли Стражей Эмхет? – царица с улыбкой покачала головой. – Возможно, мне впору обидеться, что ты настолько не ценишь мой разум.
Колдун поклонился, не вставая из-за стола.
– Нисколько, несравненная моя госпожа. Просто каждый из верных тебе хорош на своём месте.
Ануират убили бы его на месте, не тратя время на расспросы, – тут можно было не гадать. В своём служении они были бескомпромиссны. Фактически они являли собой порождения самого Ануи, нечто среднее между жрецами и псами-стражами. Даже самые рьяные служители из числа бальзамировщиков не были преданы Стражу Порога так, как те, кто поистине принадлежал Ему.
– Если Хэфер доберётся до Ануират, мы проиграем. Стражи доставят его Владыке, обеспечив защиту полную и идеальную, – сказала Амахисат.
Сам маг видел во всём этом иную опасность – гораздо более серьёзную, – о которой он царице не сообщил. То, что было царевичем, стало сосудом Силы его Бога. И чего сейчас в мёртвом Хэфере было больше, Колдун не мог сказать наверняка.
Они пришли на следующий день, за несколько часов до полудня, – три отряда по восемь воинов и двое столичных жрецов Ануи. Хотя происходящее касалось лично семьи Императора, Владыка уважил священнослужителей. Согласно Закону, за свои преступления жрецы отвечали прежде всего перед высшими посвящёнными внутри своего культа. Иногда дело и вовсе не выносилось за пределы конкретного храма. Но нынешняя ситуация уже получила огласку на всю страну. Даже если бы Верховный Жрец Минкерру и лично сам Владыка Секенэф хотели сохранить тайну, недоброжелатели уже позаботились об обратном. Никакой титул не защищал от преступлений против рода Эмхет, от нарушения божественного Закона.
Всё это Перкау, даже живя в одном из самых дальних уголков Империи, прекрасно понимал. Он вышел навстречу отрядам в сопровождении пары псов-стражей, распахнул двери храма и приветствовал гостей, как подобало.
– Перкау, служитель Стража Порога, Верховный Жрец сего храма, тебя призывает Владыка Эмхет, да будет он вечно жив, здоров и благополучен, и почтенный Минкерру, Верховный Жрец Ануи во всех пределах Таур-Дуат. Ты и твоя община должны предстать на суде в столице, как подобает, и ответить согласно нашим законам, – торжественно и совершенно бесстрастно произнёс старший из жрецов.
От Перкау не укрылось, что кто-то из солдат смотрел на него с неприкрытым отвращением, кто-то – с суеверным страхом, а кто-то просто враждебно. Они знали, за кем пришли: за бальзамировщиком, повернувшим своё искусство в тёмное, противоестественное русло, отвратительное Богам, за вором, похитившим останки наследника трона и надругавшимся над ними, за отступником, посмевшим скрыть правду от самого Императора. Обвинения не были озвучены, но жрец читал их во взглядах пришедших. И всё же к нему по-прежнему пока обращались по имени и по титулу. Стало быть, его вина ещё не была утверждена.
Псы зарычали, глухо и угрожающе, пытаясь защитить его, но Перкау успокоил их и посмотрел на жрецов. Те оставались бесстрастными.
– Я буду отвечать за мою общину и мой храм, – сказал он.
– Преступление было совершено не только одним тобой, – веско заметил второй столичный бальзамировщик. – Где остальные?