Павах смотрел в спину жреца. Страх, который отступил перед силой Верховного Жреца Джети в тот день, когда Таэху освобождал сознание Паваха от заклятья Колдуна, вернулся к нему, захлестнул с новой силой так, что стало больно дышать. Бывший телохранитель хватал ртом воздух, чувствуя разливавшийся по святилищу запах благовоний, почти ощущая их вкус на губах – тяжёлый, пряный, незнакомый. Его мышцы и кости крутило от боли, хотя его раны исцелились, и Таэху уже очистили его тело от яда.
Когда жрец положил хопеш и жезл на алтарь и начал медленно разворачиваться к нему, Паваху захотелось бежать. Но ноги его точно вросли в плиты пола. Он хотел отвести взгляд, но вместо этого смотрел, распахнув глаза, как движется высокая статная фигура. Маска-шлем скрывала лицо жреца, видна была лишь его нижняя часть – словно резцом скульптора высеченная челюсть, резко очерченные губы. Эти губы изогнулись в усмешке, и жрец протянул ему навстречу открытые ладони.
– Я должен благодарить тебя, Павах из рода Мерха, – произнёс глубокий голос, знакомый и незнакомый одновременно. – Если бы не ты – разве стало бы это возможным?
Жрец обвёл руками святилище, и Паваху показалось, что светильники вспыхнули ярче. Неотрывно он смотрел на маску-шлем, выполненную в виде головы пустынного чудовища. Казалось, в прорезях глаз сверкнули алые огни. А потом жрец опустил голову и неспешно снял шлем. Его чёрные волосы рассыпались по плечам. Без маски форма рогов жреца стала хорошо узнаваема – сомнений быть не могло. И когда жрец посмотрел на Паваха, крик замер в горле бывшего стража.
Хэфер Эмхет взирал на него глазами цвета красного золота, и в них плескалось первородное пламя. Лицо его было исполнено мрачного торжества, и ни тени былой мягкости не осталось в нём. Павах услышал чью-то лёгкую поступь, но был не в силах отвести взгляд от своего бывшего друга и господина – чужого, ужасающего, ослепительно-прекрасного в своей затаившейся ярости. Лишь краем глаза он видел, что из теней святилища к ним подступали огнегривые ша, точно следуя безмолвному зову. И теперь, когда жрец чуть переместился, страж видел, чья статуя стояла в наосе.
Хэфер протянул к нему руку, и Павах невольно отступил на шаг. Царевич тихо рассмеялся и покачал головой – идти ведь всё равно было некуда.
– Смотри на меня. Запомни меня таким. Я – творение твоего выбора. Разве нет?
Не в силах выдержать этот взгляд, пронизывающий до самой сути, Павах развернулся и бросился бежать. Как в тот день, когда колесница уносила их с Метдженом прочь с места побоища, ша устремились за ним, клацая челюстями. Но ещё страшнее был голос, гремевший под сводами странного и страшного храма.
– Ты ещё послужишь мне, Павах из рода Мерха! Твой долг предо мной не исполнен.
Павах проснулся от собственного крика. Сердце его бешено колотилось, точно пыталось выпрыгнуть из оков грудной клетки. Тело трясло как в лихорадке, бросая то в жар, то в холод. Воин испуганно огляделся, но вокруг была хорошо знакомая ему комната в Обители Таэху, а не багровое святилище. В ночных тенях не таились ни ша, ни призраки, кроме разве что тех, что обретались в его сознании.
Павах поднялся, неверным шагом приблизился к окну и отодвинул занавеси, вдыхая чистый напоённый ароматами плодовых деревьев воздух. От боли в мышцах и костях осталась только тень воспоминаний, но на губах он до сих пор чувствовал привкус благовоний.
Ветерок приятно холодил его покрывшуюся испариной кожу. Взгляд бывшего стража скользил по знакомым очертаниям светлых стен Обители и храма Владычицы Таинств, к которому примыкало отведённое ему жилище. Это зрелище успокаивало. Он был в плену, но и под защитой. Древняя матерь демонов и рэмеи обитала здесь. Несправедливость не могла свершиться под Её всепроникающим взором.
Но разве возмездие, уготованное ему, было несправедливым? Павах сглотнул и посмотрел на свои руки, не в силах унять дрожь в пальцах. Что означал сон? За всё это время Хэфер ни разу не снился ему так явственно – только в смутных кошмарах, иногда терзавших его разум. Почему же теперь наследник Ваэссира приснился ему, да ещё и в виде жреца Владыки Первородного Огня? Павах хотел обсудить это с кем-нибудь, да только поговорить было не с кем. Здесь, в Обители, никто не разговаривал с ним сверх необходимого. О его здоровье заботились, как и обещал Верховный Жрец. Искусные целители, Таэху очищали его тело от яда, залечивали невидимые ожоги странной, невозможной магии, восстанавливали силу его плоти, насколько было возможно, чтобы не повредить связь между ним и заблудшей душой наследника трона. Ему не отказывали в еде и в простых нуждах, не запрещали передвигаться по Обители. Но при этом он пребывал в своего рода изолированности – отверженный, неприкасаемый. Жрецы, послушники и даже паломники избегали смотреть на него, точно его и не существовало. Павах был полностью предоставлен своим мыслям и своей совести. И единственный взгляд везде неотступно наблюдал за ним – взор древних очей Аусетаар. Этот взгляд раз за разом переворачивал его разум и саму душу, обращался к его страхам и к его чувству долга. Но сейчас Павах был только рад и благодарен древней Богине за Её Силу и защиту.
Раздался деликатный, но настойчивый стук в дверь. Даже этот простой звук заставил воина подскочить от неожиданности. Должно быть, его крик разбудил кого-то и встревожил настолько, чтобы пренебречь традиционным «необщением» с бывшим телохранителем.
Быстро обернув бёдра схенти, Павах поспешил к двери. На пороге стоял Сэбни, его неизменный целитель, живший в этом же крыле неподалёку. За спиной жреца в коридоре страж увидел ещё чьи-то фигуры, но кто бы то ни были, они уже расходились.
Наверное, ещё никогда Павах не был так рад видеть кого-то из Таэху, хотя лицо целителя выражало лишь вежливое участие и ничего больше.
– Что произошло? – спросил Сэбни, проходя в комнату. – Позволь, я осмотрю тебя.
– Я в порядке, – заверил его Павах, радуясь возможности перемолвиться с кем-то словом.
По крайней мере, в ходе осмотров и лечения с ним хоть о чём-то говорили.
Сэбни прищурился, и его холодные синие глаза подёрнулись дымкой, как всегда, когда он всматривался вглубь своим взором целителя. Он приблизился к воину и коснулся его висков своими сухими пальцами, потом нащупал пульс, внимательно осмотрел тело.
– Физическое твоё состояние не ухудшилось, – вынес наконец вердикт целитель. – Что же до остального, мне могло показаться.
– Что? – переспросил Павах, не очень надеясь услышать ответ.
– Доброй ночи, – только и ответил, вполне ожидаемо, Сэбни и направился к двери.
– Постой! – окликнул его страж. Разговор был ему необходим, чтобы не сойти с ума от непонимания. Павах просто не мог остаться один – это было выше его сил сейчас. – Он приходил в мои сны.
Сэбни медленно развернулся, и это напомнило Паваху то, как Хэфер во сне повернулся от алтаря. Он сморгнул, сбрасывая наваждение. Нет, перед ним стоял всё тот же жрец Таэху.
– Маг, что пытал тебя?
– Нет… – Павах покачал головой, подавив вздох облегчения оттого, что жрец передумал уходить. – Мой господин.
Он не сумел назвать Хэфера по имени, боясь привлечь внимание призрака, хотя не раз вспоминал его в молитвах, умоляя Богов упокоить его мятущуюся потерянную душу.
– Это важно, – проговорил Сэбни, глядя на Паваха внимательно, пристально. – Ты расскажешь мне?
Воин кивнул, садясь на своё ложе, и постарался воспроизвести в памяти детали сна.
– Это был он… и вместе с тем нет. Я не знаю, что это было за место – храм, не похожий на те, в которых мне доводилось бывать, хотя определённо рэмейский.
– Сможешь описать?
Павах подробно описал, что помнил – алтарь, колонны, узоры на стенах. По мере того как воин мысленно возвращался в то место, пусть это и было всего лишь воспоминанием, в нём отчётливо просыпались боль и ужас, испытанные там.
Лицо Сэбни не изменилось, но в глазах проскользнула тень удивления.
– В моём сне он был жрецом Владыки Каэмит, – проговорил страж, унимая внутреннюю дрожь. – Он сказал, что я сделал его таким… и, кажется, он был рад этому. Но ведь это невозможно! Я не умею толковать сны. Возможно, ты поймёшь лучше меня.
Сэбни задумчиво потёр висок, явно озадаченный рассказом Паваха. Воин пересказал ему диалог настолько точно, насколько помнил. Это было несложно: каждое слово призрака Хэфера звенело в его разуме, стучало в висках вместе с пульсом.
– Нужно рассказать Верховному Жрецу, – наконец произнёс Таэху. – Я – целитель, и моих навыков провидения недостаточно, чтобы вникнуть в смысл твоего сна. Могу сказать лишь, что, учитывая вашу связь, такой сон – не пустой.
– Я знаю, – вздохнул Павах. – Он был… таким живым. И совершенно не таким, каким я помню его…
Сэбни ничего не ответил – он не осуждал, но и не сочувствовал. Тем не менее, воин был благодарен ему просто за возможность выговориться.
– Что ж, по крайней мере, угрозы твоему состоянию я не вижу, – сказал жрец. – Доброй ночи.
– Если Верховный Жрец сумеет объяснить – ты расскажешь мне? – попросил Павах.
Сэбни поколебался, но всё же кивнул.
– Пожалуй, ты имеешь право знать. Возможно, это добавит тебе уверенности в том, что правильно.
– И всё же, что тебе показалось? – настойчиво спросил Павах уже в спину целителя. – Что ты увидел?
– Ваша связь крепнет.
С этими словами жрец вышел и притворил за собой дверь. Бывший телохранитель снова остался в удушающем одиночестве. Он знал, что сегодня уже не сумеет уснуть, и потому решился на то, на что не мог отважиться всё это время: он отправился в храм, чтобы помолиться Аусетаар, как умел.
Перкау и раньше доводилось бывать в Кассаре, хотя, как и все жрецы общины, он предпочитал тишину своего храма. Город-культ Ануи, столица большого процветающего сепата Хардаи, был одним из древнейших в Таур-Дуат – он считался ровесником династии Ваэссира Эмхет. Здесь первые рэмеи когда-то постигали таинства смерти и трансформации. Здесь они получили в дар искусства от самого Стража Порога, Владыки и Защитника мёртвых, Хранителя Вод Перерождения. После того как пал храм Перкау, в своё время процветающий, Кассар стал последним рубежом в эльфийском вторжении минувшей войны. Рэмеи бились до последней капли крови, сражаясь за это Место Силы, символ их благополучного посмертия. Эльфы жаждали получить Кассар, зная, что разрушение города поколеблет уверенность врага, лишит солдат такой необходимой опоры. Рэмеи не боялись смерти, когда знали, что по ту сторону их встретит Страж Порога. Но потеря Его милости лишила бы воинов их несокрушимой храбрости и привела бы к безоговорочной победе Данваэннона.