Вперёд выступили трое солдат из сопровождения Перкау. Мгновение они ещё были здесь, переступая испещрённую священными знаками черту круга между резными колоннами… А потом их не стало – ни вспышки, ни единого постороннего звука, кроме монотонных голосов жрецов. Столичный бальзамировщик сжал плечо Перкау и повёл его вперёд. Ещё двое воинов шли за ними.
Саар не сбился, читая заклинание, но посмотрел ободряюще. Перкау закрыл глаза, собираясь с мыслями, и сделал шаг к разрешению своей судьбы. Пространство разомкнулось, принимая его, – он почувствовал лишь лёгкую приятную дрожь. Следующий его шаг был сделан уже в другом святилище.
Хэфер не приходил в себя уже третьи сутки. Тэра обрабатывала его раны и ушибы и гнала от себя страх. Вглядываться в глубину его естества взором целителя ей тоже было боязно, и она не смотрела сверх необходимого.
Это не было похоже на забытьё полусмерти, в котором он пребывал, когда только попал в их храм. Его душа была здесь, и огонь его жизни горел в теле. Но само тело не просыпалось и ни на что не реагировало. В нём шли процессы восстановления, часть которых Тэре была незнакома. Она знала, что у неё самой ритуалы подчас забирали очень много сил. И тогда её сковывала дремота, как во время тяжёлой болезни, когда тело не хочет расходовать себя ни на что, кроме самого необходимого. Должно быть, с Хэфером происходило что-то подобное. Но значило ли это, что и его плоть пережигала себя быстрее, чем было отмерено Богами? Значило ли это, что и он умрёт слишком скоро? Эти мысли девушка тоже гнала прочь. Она была человеком, пропускавшим сквозь себя энергии Богов так, как не каждый рэмейский жрец рисковал пропускать. Но Хэфер был не просто рэмеи. В его жилах текла золотая кровь божественного Ваэссира. Даже Сатех не мог просто выжечь его изнутри.
В эти дни, когда они не могли продолжать путь, Тэра молила Ануи о защите, молила о том, чтобы отвёл от них чужие взгляды. И Страж Порога слышал её. Никто не набрёл на их нехитрое убежище. Дважды рыбацкие лодки проплывали слишком близко, и тогда Тэра затаивалась, ложилась, прижавшись к Хэферу, и шептала молитвы. Сердце её замирало, когда потревоженная стайка ибисов взмывала из зарослей тростника, или крокодилы, отдыхавшие в заводях Великой Реки, издавали утробное урчание, или дрались за свои охотничьи угодья крупные камышовые коты. К счастью, эти обычные для речной жизни звуки не привлекали ничьё внимание. Рэмеи и люди сейчас пугали Тэру гораздо больше, чем хищники.
Она устала, но спать старалась помалу, не больше, чем было необходимо, и то и дело проверяла, как чувствует себя Хэфер. Когда же Тэра засыпала, ей снились храм и чёрные псы-стражи, что несли дозор. Ануи благословлял её Своей защитой.
Тэра проснулась от того, что её крепко обнимали, а родные губы прокладывали дорожку из поцелуев от виска к шее. Поцелуи не были требовательными – едва ощутимые, преисполненные невероятной нежности, – но по её телу прокатилась сладкая дрожь. В эти мгновения она даже не помнила, что произошло. Ей казалось, что они были на ложе под защищающей сенью храма, где никто не мог помешать их уединению. Девушка прижалась спиной к груди возлюбленного, кладя свои руки поверх его, обнимая его в ответ. Но сон понемногу отпускал сознание, и реальность возвращалась к ней – плеск речных волн, шелест ветра в зарослях бумажного тростника, яркий свет Ладьи Амна, пробивавшийся сквозь ветви дерева, в тени которого они нашли отдых. Тэра распахнула глаза, повернула голову и встретилась взглядом с Хэфером. Недоверчиво она протянула руку, касаясь любимого лица. Нет, он не был сном, и он был жив, почти цел и невредим. Он всё же пришёл в себя! И его глаза были привычными, золотистыми, излучающими мягкий тёплый свет – ни следа Первородного Огня, плескавшегося в них во время боя.
Хэфер прочёл тревогу в её взгляде по-своему. Теснее прижав девушку к себе, точно боясь отпустить, он тихо проговорил:
– Не бойся меня. Я никогда не наврежу тебе. Тэра, любимая…
Она протянула руку и прижала пальцы к его губам.
– Я боюсь не тебя. За тебя, – так же тихо, но твёрдо сказала она, ещё не в силах поверить, что всё позади. – Я боялась, что они… сломают твоё тело. Что я не успею прийти к тебе на помощь. Ты не приходил в себя почти три дня…
– Три дня? – в его глазах отразились удивление и смятение.
Он действительно не помнил. Произошедшее даже Тэре казалось уже таким далёким. Сознание девушки силилось защитить себя и отгораживалось от недавних событий. Кошмарный сон, не более… и оплавленные застывшие в безмолвном крике лица тоже были лишь кошмарным сном, как и её страх, что царевич не придёт в себя.
Она робко посмотрела на него взглядом целителя и с удивлением обнаружила, что состояние его было примерно таким, как тогда, когда они только покинули храм. Старые травмы, конечно, не исцелились до конца, но не было ни изнеможения, ни ухудшения.
Что-то неуловимо изменилось во взгляде Хэфера – она не успела понять, в какой момент. Царевич вдруг припал к её губам, нежно, но жадно, и был в этом поцелуе привкус отчаяния. Он порывисто целовал её лицо, ласкал её тело, забыв о боли или усталости. В каждом его касании Тэра чувствовала больше потребности и жажды, чем привычной страсти, и она не решилась напомнить ему, что сейчас следовало беречь силы. Нежно девушка открылась ему, безмолвно подтверждая, что всё между ними оставалось неизменным, что он не стал для неё чужим и пугающим, что она принимала его любым.
А после, когда их диалог без слов пришёл к своему упоительному завершению, и Тэра свернулась в его объятиях, счастливая, она поняла, что просто не могла не сказать. Она знала, что ему нужно было услышать это.
– Милосердие могло стоить нам обоим жизни. Ты защитил меня, нас обоих. Владыка Первородного Огня не ведает пощады, но и нас бы не пощадили.
Хэфер молча погладил её по волосам. Украдкой она посмотрела на него. Его взгляд был устремлён к чему-то видимому одному ему. Наконец царевич ответил:
– Тогда, в ночь посвящения, Он… Он говорил, что мне может не понравиться, каким я стану. Я не могу не возвращаться к одной мысли. Всё это время я продолжаю думать: что если и тебе?..
Когда бы момент не был таким напряжённым, Тэра рассмеялась бы от неожиданности и абсурдности такого предположения. Но она не хотела обидеть его. Нежно девушка отвела волосы от его лица, ласково погладила основания рогов.
– Даже если не останется никого, даже если ты сам не узна́ешь себя – узна́ю я. И буду любить тебя так, как полюбила тогда, увидев за Гранью, – тихо и уверенно сказала она. – Только не отталкивай меня… – Тэра со всей отчётливостью поняла вдруг, чего особенно боялась: словно тёмная вероятность этих событий уже нависла над ними. Горячо она добавила: – Какой бы ни предстоял тебе бой, сложный и страшный, – я не хочу, чтобы ты оттолкнул меня даже из желания защитить. Прошу тебя.
Хэфер удивлённо посмотрел на неё, а потом нахмурился.
– Тэра, моя радость… нынешние события могут привести к настоящей войне. Это уже не просто смутная угроза.
– Значит, я пойду с тобой на войну, – решительно кивнула девушка, поднимаясь на локте, чтобы посмотреть ему в лицо. – Кто-то должен заботиться о твоих ранах. А служители Ануи пусть и не являются целителями в общепринятом смысле этого слова, но смыслят в искусстве врачевания немало. Ты и сам успел в этом убедиться.
– В искусстве твоём я не сомневаюсь. Но ты ведь даже в городах никогда не была, не бывала нигде, кроме храма, и не знаешь всех опасностей привычного мне мира. И если вдруг дойдёт до того – как я поведу тебя за собой в гущу сражения? – он говорил мягко, но в его взгляде она видела непререкаемую волю, упрямство, которое он проявлял очень редко, лишь в ситуациях, где действительно видел необходимость стоять на своём.
– Я видела опасности потустороннего, – возразила Тэра и усмехнулась. – Не думаю, что живые страшнее некоторых мёртвых.
– Иногда страшнее – ты сама в этом убедилась, – покачал головой царевич. – Посмотри на меня, Тэра. Я был наследником трона. Лучше, чем меня, охраняли только самого Владыку. И всё же мою смертную форму раскололи те, кому я доверял как более всего на свете.
Она поняла его слова по-своему и прошептала:
– Я никогда не предам тебя. Как я могу…
– Я знаю, – прервал он и привлёк её к себе, обнял крепче. – Ты не предашь. Но ты держишь в своих ладонях моё сердце. Если меня попытаются уничтожить – я знаю, куда придётся удар. И этого удара я не выдержу. Ты – моё уязвимое место.
Тэра не сразу нашлась, что ответить на признание столь откровенное.
– Но ведь и ты – моё… это так естественно… Разве не лучше в таком случае мне будет всегда находиться у тебя на глазах?
Царевич коснулся губами её волос и прижался к ним щекой.
– На войне я буду другим, – сказал он сухо, и это так резко контрастировало с нежностью его прикосновений. – Я даже не могу предсказать, каким.
«Не могу предсказать, как именно стану защищать тебя», – это осталось невысказанным.
– Значит, мы найдём, как с этим справиться. Вместе.
– Для жрицы смерти ты чрезвычайно светло смотришь на вещи, – усмехнулся Хэфер, и в его голосе ей послышались нотки тщательно скрываемого облегчения. Она чувствовала, как сильно он был благодарен ей за поддержку, за принятие.
– Ты до сих пор не понял, какие мы, даже пожив среди нас? – улыбнулась Тэра. – Когда б нам была свойственна вся приписываемая нам мрачность – в пору сразу было бы ложиться в саркофаг.
– Не стоит.
– Вот именно… Но ты не ответил мне, Хэфер, – она испытующе посмотрела ему в глаза.
Он выдержал её взгляд, но так и не дал обещания.
– Охота на нас началась, – сказал царевич. – Ве́сти врага уже достигли этих мест, и нам стоит быть ещё осторожнее, чем раньше. Ты сказала, что я не приходил в себя три дня – мы потеряли много времени. Отправимся в путь этой же ночью.
Осторожно он высвободился из её объятий и поднялся. Тэра не могла не отметить, что, несмотря на полученные травмы, двигался он увереннее, чем когда проходил исцеление в храме.