Юноша медленно обернулся и, глядя на осведомителя, вспоминал, как они увиделись впервые, ещё до штурма Леддны. Всего два месяца прошло, а казалось, уже целая вечность. Тогда всё было так правильно! Солдаты верили ему, шли за ним, воодушевлённые, и он привёл их к победе. Что же побудило его после привести отряды к погибели? Как он мог ошибиться?..
– Мне нужно передать послание, да так, чтобы оно дошло как можно быстрее. И чтобы никто не перехватил его.
Стотид учтиво кивнул.
– Я верно догадываюсь, что предназначается оно нашей госпоже?
– Нет, – Ренэф качнул головой и, помедлив, добавил: – Моему отцу.
– Господин мой царевич, в твоём распоряжении – гонцы имперской армии. Ты не доверяешь им?
– Какая тебе разница? – устало возмутился Ренэф. – Так сможешь или нет? Послание, скреплённое моей печатью, должно попасть к Владыке раньше, чем любой гонец. Мой знак даст посланнику проход в любой храмовый портал.
– Госпожа моя захочет знать, ты ведь понимаешь, господин царевич, – спокойно ответил Стотид и поклонился. – Но я передам послание по моим каналам.
Царевич наклонился к сундуку со снаряжением и извлёк тщательно спрятанный свиток, надёжно скреплённый и запечатанный. Передав послание осведомителю, Ренэф сказал:
– А матери доложи, что я жив и здоров и скоро вернусь в столицу.
Стотид чуть улыбнулся, не став озвучивать очевидное: царице докладывали именно то, что она желала знать. Ренэф это понимал и со вздохом отмахнулся.
– Иди.
– Позволь отнять ещё немного твоего времени, господин мой. Ведь ты никого не принимаешь.
– Есть на то причины, – сухо ответил царевич.
– И я не сомневаюсь в том, что они чрезвычайно важные, – с поклоном ответил осведомитель. – Но разреши уведомить тебя, что волнения в Леддне нарастают. Командир стражи Никес каждый день просит о возможности увидеть тебя.
Ренэф не хотел видеть никого, не хотел ничего решать. Но он и так подвёл слишком многих. Может, и правда, гори оно всё в Сатеховом пламени… или хоть что-то он всё же мог сделать правильно?
– Я поговорю с Никесом завтра, после заката.
Стотид снова чуть поклонился. Царевич посмотрел в сторону окна, думая о том, что уже не имеет права скрываться.
– Понравился Сафару с супругой новый дом? – спросил он.
– Насколько мне известно, они в восторге и ежедневно возносят молитвы о твоём благополучии, – без тени иронии ответил Стотид и тихо добавил: – Здесь тебе предано больше людей, чем ты полагаешь, мой господин. Ты нужен, царевич Эмхет.
Ренэф перевёл на него взгляд и кивнул.
– Значит, пора мне вернуться.
Отпустив Стотида, царевич придирчиво оглядел шлем, подумал, что змею успеет отбить позже, и убрал в тот же сундук, что и доспех. Когда он решительно закрыл крышку, на сердце легче не стало. Мысль о возвращении в столицу вызывала в нём трепет, совсем как встречи с Владыкой в детстве, когда он впервые понял, какая пропасть пролегает между ним и отцом – пропасть, которую ему не дано преодолеть. Не теперь уж точно. Вот почему он решил доложить Императору обо всём заранее и во всех деталях. Так было легче. Не придётся ничего объяснять – лишь принять заслуженное наказание. Умолчал Ренэф в своём докладе только о покушении на него в лагере, потому что не хотел, чтобы вину за это возложили на Нэбвена. Преследование убийцы никоим образом не оправдывало его, а значит, и говорить было не о чем. Оправдываться, на его взгляд, вообще было унизительно. Факты оставались фактами – Ренэф нарушил приказ, потерял солдат, лишился личного оружия. Голая неприглядная правда.
Руку саднило. Раздражённо Ренэф слизнул с ладони кровь, выступившую, когда он инстинктивно сжал кулак. Совсем некстати вспомнилась мать, которая так верила в него, так гордилась его победой. Пожалуй, взглянуть в глаза ей будет даже сложнее, чем в глаза Императору…
За этими размышлениями и застал его Тэшен. Прихода целителя Ренэф очень ждал, потому что сам зайти и проведать Нэбвена не решался – полагался на доклады Тэшена.
– Что с рукой, сиятельный господин? – сразу же с порога уточнил бдительный целитель.
Ренэф отмахнулся.
– Что с военачальником?
– Вот об этом я как раз и хотел сказать, – Тэшен чуть поклонился. – Пришёл в себя.
Царевич почувствовал, как кровь отхлынула от лица.
– Уже понял, что произошло? – тихо спросил он.
Тэшен мрачно кивнул.
– Господину царевичу бы поговорить с ним. Но не сегодня – сегодня шок и без того велик.
– Ты… объяснил ему, что иного выхода не было? – тихо спросил Ренэф. Знакомое чувство вины снова начало скручивать его изнутри – так, что даже дыхание перехватило.
– Мы говорили, да, – коротко ответил целитель и потянулся к небольшой сумке, которую всегда носил при себе. – Позволь твою руку, господин.
– Расскажи о разговоре!
– Сразу же, как обработаю снадобьем, – терпеливо ответил Тэшен.
– На, чтоб тебя, – раздражённо выдохнул Ренэф и сунул ему руку.
Целитель невозмутимо нанёс на рассечённую кожу какое-то снадобье – рану чуть защипало – и пробормотал под нос:
– Ни к чему рисковать, мало ли что, воспаление… А царевич у нас один.
– Ты не о моём воспалении лучше думай. Риск для его жизни сохраняется?
– Мы сделали всё, что могли, ты знаешь, – мягко напомнил Тэшен. – Он получил много ран, и тело его ослабло, поэтому заражение распространилось так быстро. Но всё прошло сколь возможно успешно. Милость Богов нам в помощь. Однако его нужно скорее переправить в Империю.
– Я отправился бы хоть сейчас, но должен дождаться солдат для будущего гарнизона.
– Прямо сейчас и не нужно – пусть пока побудет в покое. Ему следует хоть немного окрепнуть перед тяготами путешествия, – Тэшен посмотрел в глаза Ренэфу. – Когда сиятельный царевич изволит наведаться к нему?
– Когда мой целитель даст согласие, – невесело усмехнулся Ренэф.
– Может быть, завтра?
– Да, – отстранённо кивнул царевич. – Завтра будет непростой день…
Тэра проснулась от того, что перестала чувствовать Хэфера рядом. Распахнув глаза, она окинула взглядом шатёр и успокоилась, увидев, что царевич сидит неподалёку. В тишине он рассматривал жезл с навершием в виде головы ша, поглаживал, крутил в руках, проверял на остроту металлическую «вилку». Девушка не решилась тревожить его, хоть и понимала, что артефакт вызовет агрессию у Ануират.
«Ты принёс запах Врага».
Тэра хотела бы надеяться, что речь шла лишь о жезле, но догадывалась, что Ануират каким-то образом ощущали не артефакт, а перемены, произошедшие с самим Хэфером, – притом настолько сильно, что даже не узнали его. Они почувствовали Силу, пускавшую в нём корни, Силу, «запах» которой затмевал для них и энергию Стража Порога, влитую в смертную форму для восстановления, и золотую кровь Ваэссира, бежавшую в жилах наследника трона. Может быть, старейшины смогут заглянуть глубже, увидеть полнее? Ах, как она надеялась на это! Её знания об Ануират были слишком скудны, но она помнила об их бескомпромиссности. Не просто так учитель даже не предлагал обратиться к ним за помощью. А может, было в его пророчестве для Хэфера что-то такое, что не позволило ни жрецу, ни царевичу сразу направить свои мысли в это русло. Для Хэфера, похоже, этот шаг был рискованным, некой последней мерой, на которую он решился. У Тэры оставались вопросы, почему царевич не решил идти к псоглавым стражам сразу же, ещё до посвящения в песках, но должно быть, на то были причины, о которых он ей рассказал лишь отчасти. Помогать ему здесь никто не был обязан. Жертва, которую Ануират постоянно приносили роду Эмхет, и так была велика.
Девушка думала, сумеет ли она переубедить старейшин, уговорить, объяснить то, что знала сама. Ведь в глазах псоглавых она была избранной. Как странно! Идя сюда, она надеялась, что всё бремя переговоров ляжет на Хэфера. В конце концов, только представителей рода Эмхет Ануират и слушали.
Меж тем царевич взвесил жезл в руке, и на миг его глаза блеснули красным золотом, а глаза ша, казалось, ожили. Только на миг, но псы, дремавшие за пологом у входа, заволновались. Один из них сунул морду в шатёр и, когда Хэфер резко обернулся к нему через плечо, заскулил и отшатнулся. Царевич тряхнул головой, приходя в себя, и посмотрел на Тэру уже обычным своим взглядом. Девушка улыбнулась ему. Хэфер завернул артефакт в ткань, убрал в сумку и подсел к ней ближе.
– Уже полдень? – спросила она как ни в чём ни бывало.
– Даже за полдень. Но пока за нами так никто и не приходил, – он пожал плечами и взял её за руку.
Его ладонь была горячей, такой горячей, что она едва не одёрнула руку, но удержалась. Постепенно это ощущение сошло на нет.
– Ты уже ел? – спросила Тэра, просто чтобы избежать неловкой паузы.
– Нет, ждал твоего пробуждения, – Хэфер наклонился к ней и поцеловал. – Одежда высохла – я её уже собрал.
Жезл они не обсуждали – Тэра не спрашивала, а царевич, в свой черёд, не уточнял, что она успела увидеть. Покончив с остатками трапезы – и разделив часть еды с псами, которые энергично крутили хвостами у входа в шатёр, – они направились к воде, чтобы умыться. Стражи Ануират, сидевшие в тени шатра, поднялись единым слитным движением и последовали за царевичем и жрицей, но останавливать их не пытались.
Воздух буквально гудел от зноя, и даже ветер с реки не спасал от жары. Щурясь от ярких лучей Небесной Ладьи, игравших в индиговых водах, Тэра любовалась неохватным простором Великой Реки. В заводях у берегов покачивался бумажный тростник, тянущий к свету похожие на большие звёзды соцветия. Неподалёку на мелководье охотились белые ибисы, которых, казалось, совершенно не смущало близкое присутствие рэмеи и человека. Пальмовые рощи тянулись в обе стороны насколько хватало глаз.
Апет здесь была спокойной. Наверное, даже ладьи и рыбацкие лодки – если только они не принадлежали самим Ануират – предпочитали обходить владения псоглавых ближе к середине реки или вдоль противоположного берега. Где-то там, ниже по течению, лежал Кассар, который Хэфер и Тэра счастливо миновали, обошли по пескам, а ещё дальше – её родной храм, который до этого девушка не покидала всю жизнь.