стнуть тех, кто встанет на его пути.
Телохранитель, который нёс дежурство с ним в паре, был достаточно умён, чтобы не пытаться затеять беседу. Солдаты Ренэфа вообще в последнее время обращались к нему мало и строго по существу, прекрасно чувствуя его настроение. Никому не хотелось испытывать судьбу, особенно когда рядом не было военачальника Нэбвена – единственного здесь, кто был способен умерить пыл царевича. Хотя в последнее время это удавалось всё хуже даже ему.
Ренэф повёл плечами, чувствуя приятную тяжесть щита за спиной, и окинул взглядом лагерь по правую руку. У шатров переговаривались и смеялись солдаты. Время вечерней трапезы уже прошло, и кто-то из воинов пошёл к реке отмывать котлы и посуду. Нередко в этом им помогали женщины из деревни, особенно те, что помоложе, – к обоюдному удовольствию обеих сторон. Но в последние ночи по приказу царевича селянам не разрешалось покидать лагерь после наступления темноты. Староста Сафар, к счастью, понимал необходимость этого приказа и разъяснил его своим людям. Мужчины даже вызвались помочь воинам охранять лагерь, к вящему удивлению Ренэфа, правда, толку от них было немного. Приграничные патрули, как и следовало ожидать, давно уже вернулись в Леддну и к рэмейскому лагерю не приближались – остались только крестьяне. В отличие от земледельцев в Таур-Дуат, где каждый проходил хотя бы начальное военное обучение, эти люди не всегда знали, с какого конца браться за меч. Правда, среди них было несколько охотников, а некоторые вполне сносно управлялись с дубьём. Ренэф распределил их охранять лагерь по внутреннему кольцу, в той его части, где временно разместились селяне. Царевичу не нравилась такая близость лебайцев, но, в конце концов, целый месяц они проявляли гостеприимство и по мере сил помогали солдатам. К тому же староста не раз уже выразил сожаление, что их земля находится не под протекторатом Таур-Дуат. Ренэф предполагал, что скоро это изменится. Игры градоправителя Леддны ему порядком надоели – если говорить мягко.
Вспомнив Ликира, царевич скрипнул зубами и сделал над собой усилие, чтобы не хлестать хвостом по ногам. Шедший рядом с ним солдат и так порядком нервничал. В воздухе повисло напряжение: об этом Ренэфу говорил инстинкт, который ещё никогда не подводили его, – постоянные ли воинские тренировки или кровь Ваэссира стали тому причиной, ему уже было не так важно. Царевич чувствовал запах грядущего боя и предвкушал его. Довольно он ждал. Довольно Нэбвен сдерживал его. Люди обманули его доверие, показали своё пренебрежение к его жестам доброй воли – ну что же… значит, его поход станет завоевательным. Император приказал не нарушать мирный договор, но разве он, Ренэф, нарушил условия первым? Мало того, что Ликир отказался сотрудничать с ним, явно будучи невысокого мнения о его умственных способностях, так теперь ещё и попытался нанести удар в спину. А ведь если бы не вездесущие осведомители дядюшки Хатепера, кто знает, чем бы обернулось дело.
Ренэф сплюнул и приглушённо выругался, поминая недобрым словом всех прихвостней фейских отродий разом. Потом он вскинул голову, принюхиваясь и прислушиваясь, точно охотничий пёс. Ночь была тихой, но в воздухе царевич отчётливо услышал приближавшуюся поступь Отца Войны.
Ренэф взвесил в руке хопеш и лениво улыбнулся.
– Ты что-то заметил, господин мой? – тихо спросил телохранитель.
– Уже скоро, – ответил царевич с удовлетворением. – Подожди здесь, со мной.
Вместе они вглядывались в ночь. Воин был встревожен, но на Ренэфа, напротив, снизошло спокойствие. Ещё немного, и он окажется в своей стихии…
Чутьё не подвело его. Вскоре из деревни на той стороне реки послышались крики и звон оружия. Ночь озарилась вспышками факелов. Лагерь за его спиной пришёл в движение – воины тоже заметили начавшееся сражение.
К Ренэфу подбежали второй телохранитель и ещё один солдат.
– Прикажешь помочь им, господин? – решился спросить один из воинов.
– Не сомневайтесь в умениях военачальника Нэбвена и его отряда. Наше дело – на этом берегу, – ответил царевич, не оборачиваясь.
Через некоторое время он услышал крики дозорных:
– Амбары! Там подожгли амбары!
– Охранять лагерь! – рявкнул он через плечо и снял со спины щит. – Держать кольцо! Трое – со мной!
Царевич не мог предсказать точно, откуда будет совершено нападение. Но инстинкты вели его в северную часть лагеря, а потому он отбросил всякие сомнения – благо сомневаться ему по жизни не приходилось почти никогда – и встал на след. Он перешёл на лёгкий бег, позволявший экономить дыхание, хорошо подходивший для передвижения в доспехах. Тройка воинов, прикрывавших его, бежала следом. Они обогнули лагерь слева, оставаясь на границе света и тени. Ренэф намеренно не пересекал эту черту, чтобы его глазам не пришлось потом заново привыкать к ночной темноте. И он первым заметил впереди движение…
На бегу царевич оттолкнулся и прыгнул вперёд, рассекая ночной воздух. Его клинок со звоном натолкнулся на выставленный короткий меч наёмника. Человек не выдержал силы выпада и подался назад. Несколько быстрых ударов, и хопеш царевича погрузился в плоть. Ногой Ренэф откинул от себя наёмника, высвобождая своё оружие, и принял на щит несколько ударов слева. На развороте он нанёс рубящий удар, отсекая нападавшему голову – кажется, не до конца.
Кто-то ещё заступил ему дорогу. Пара выпадов – и их мечи скрестились, замкнувшись у рукоятей. Царевич посмотрел в глаза своему противнику и усмехнулся: презрение в них резко сменилось страхом. Человек не успел высвободить оружие для нового манёвра. Ренэф с силой отвёл его меч в сторону и ударил противника в лицо головой, защищённой шлемом с наносником. Хрустнула кость, брызнула кровь. Наёмник хрипло вскрикнул. Царевич резко крутанул хопешем, высвобождая своё оружие, и с силой хлестнул противника по ногам хвостом. Тот опрокинулся назад, но успел сгруппироваться и взмахнуть мечом. Удержав равновесие, Ренэф отдёрнул хвост из-под удара. В могучем прыжке он отбил щитом меч следующего наёмника. Упавший противник откатился, но увернуться уже не смог. Царевич с силой наступил ему на горло, круша трахею.
На щите он держал ещё двоих. Трое воинов прикрывали Ренэфа с боков и со спины, но именно он был остриём копья их маленького отряда. Он позаботился о том, чтобы копьё это глубоко вонзалось в тело врага. Света от костров лагеря было достаточно… но, увы, и для людей, не только для рэмеи.
– Зря ты пришёл в наши земли, демон, – хрипло прорычал ещё один наёмник, выросший перед ним как из-под земли.
Оружие этого воина было необычным, экзотическим – вроде трезубца. Ренэф сделал несколько стремительных выпадов, тесня противника. Но когда его хопеш вошёл ровно между зубьями трезубца, царевич почувствовал, как оружие выскальзывает… Он оскалился и разжал руку. Наёмник от неожиданности едва не потерял равновесие. Ренэф ударил его ногой в живот с разворота и перехватил древко трезубца.
– Зря разговариваешь, – усмехнулся он.
Кто-то из его солдат как раз успел потеснить наёмников слева. Биться стало легче. Ребром освободившегося щита царевич ударил своего противника по горлу. Одновременно он резко дёрнул трезубец на себя и стряхнул застрявший в нём хопеш. Царевич прекрасно управлялся не только с мечом. Наёмник, не растерявшись, накинул на него сеть. Ренэф не стал тратить время на то, чтобы выпутаться. Он помнил эту технику боя. С силой царевич ударил противника его же трезубцем, метя в незащищённое доспехом плечо. Зубья вонзились в плоть ближе к шее. Ренэф навалился всем весом, завершая удар, и скомандовал: «Прикрой!» Ближайший солдат заслонил его. Царевич рыкнул и щитом оттолкнул от себя ослабевшего наёмника, правда, и сам едва не упал. Выхватив кинжал, он начал неистово резать сеть. Промедление разжигало его ярость. Солдаты окружили его спина к спине, защищая и давая драгоценные мгновения. Скинув наконец сеть, Ренэф протолкнулся вперёд. Он помнил, что обронил хопеш всего в паре шагов отсюда. Но в бою несколько шагов порой оказывались длиной в милю. Юноша расчищал себе путь, орудуя щитом как тараном. Всего на пару мгновений царевич припал на одно колено, подхватывая хопеш. Какой-то наёмник решил, что ему повезло, и рубанул воздух в том месте, где только что была шея Ренэфа. Царевич быстро перекатился на спину – ровно настолько, насколько позволял щит. Тотчас же человек попытался пригвоздить его к земле. Ренэф успел заслониться и с силой ударил его ногой в колено. Сустав хрустнул, наёмник неуклюже пошатнулся. В следующий миг царевич уже насадил его на свой хопеш.
За спиной противника он увидел огненные росчерки в тёмном небе. Ренэф понял: лучники метили не в его солдат – они пытались поджечь рэмейский лагерь.
Ярость как всегда придала ему сил. Ренэф скинул с себя умирающего наёмника и выдернул хопеш. В следующий миг он уже взвился на ноги и огляделся. Чуть в стороне бой закипел с новой силой – подоспели другие солдаты. К нему же и к его маленькому отряду люди приближаться не рисковали. Они стояли в нескольких шагах с оружием наготове, соизмеряя силы, но не решаясь ни напасть, ни бежать.
Ренэф поднял руку, и ближайший к нему наёмник дёрнулся. Царевич усмехнулся и слизал с наруча кровь.
– Теперь это – моя земля, – тихо проговорил он.
Спорить никто не стал, даже из гордости. Люди больше не радовались, что бросили вызов этому демону, ещё недавно казавшемуся просто дерзким юнцом.
Безжалостный, как песчаный ша, Ренэф устремился в атаку, пробивая и без того уже нестройный ряд нападавших. Бой был его стихией – сладостной пучиной эйфории, несравнимой ни с чем другим на земле.
Староста Сафар в очередной раз возблагодарил Богов, что среди своих людей пользовался влиянием и доверием. Ему удалось успокоить селян. «Рэмеи предупредили нас о нападении, – говорил он. – Рэмеи защитят нас. Наш урожай и наши дома останутся в целости».
И ему верили, верили даже теперь, когда ночь наполнилась звоном оружия, боевыми кличами и криками раненых, когда невозможно было различить, что там пылало в темноте – костры или пожары. Женщины успокаивали детей и старались вести себя тихо, но некоторые всё же негромко плакали и причитали от страха. Мужчины, согласно приказу царевича, несли стражу кто с топорами, кто с дубинами, кто с охотничьими луками. Пока ни одному из нападавших не удалось прорваться через имперский отряд и проникнуть в центр рэмейского лагеря, где укрылись селяне.