Военачальник внимательно рассмотрел карты и пометки юноши.
– Тебя хорошо учили, Ренэф… и в таланте тебе не откажешь, – признал он.
– Это было просто, – пожал плечами царевич. – Мне доводилось разбирать намного более сложные стратегические задачи… пока чисто теоретически, конечно. Но как видишь, военачальник, я действую не бездумно.
– Мне нравятся твои предложения… более того, они кажутся вполне удачными. Но я прошу тебя подумать и всё как следует взвесить. Не стратегию, нет. Само нападение. Тебе ведь всё равно потребуется некоторое время на восстановление и на наше расследование.
Царевич чуть оскалился и раздражённо стукнул кулаком по циновке.
– Снова ты пытаешься сдерживать меня! Нет, мы не будем ждать нового приказа Императора, – заявил он.
Вероятность промедления злила его, но с очевидным он не спорил – нужно было найти убийцу до решающей битвы, да и восстановиться не мешало – и ему самому, и, что главное, раненым. Если бы не разговор с матерью перед отбытием, он бы, возможно, и дождался подкрепления. Вот только Владыка это подкрепление мог и не выслать, а, наоборот, приказать возвращаться в столицу. И тогда шанс отомстить врагам и завоевать территорию, которая по праву должна была принадлежать Таур-Дуат, будет потерян!
Ренэф взял себя в руки и уже спокойнее спросил:
– Разве мудрость военачальника не заключается в том, чтобы действовать согласно изменившимся обстоятельствам?
– Так-то оно так, вот только…
– Я рад, что ты согласен со мной! – прервал его царевич. – Мне понадобится твоя помощь, военачальник, и не только на поле боя.
– Я здесь, чтобы помочь тебе, – кивнул Нэбвен, хотя в его взгляде промелькнула досада от того, что юноша перебил его. – В чём именно?
– Помоги мне разобраться с людьми… пока я действительно не покарал тех, кого, возможно, не следует.
– Хорошо, – военачальник ещё раз посмотрел на разложенные перед ним карты, а потом перевёл взгляд на собеседника. – Прежде всего… давай поговорим со старостой Сафаром вместе. Я не обладаю проницательностью твоего дяди, однако мне не раз доводилось видеть, как люди лгут, чтобы спасти себя. Возможно, я сумею подсказать тебе что-то дельное.
– Буду благодарен, – Ренэф склонил голову и усмехнулся. – Угрожать им, как ты говоришь, не выход.
– По крайней мере, не сразу, – улыбнулся Нэбвен. – Тем более что они и без того боятся тебя…
Сафар попрощался с последним посетителем и задержался на пороге, бросая тревожные взгляды на реку, в сторону рэмейского лагеря. Он сам и его люди проводили там немало времени, особенно женщины, помогавшие с ранеными, но и делами деревни нужно было заниматься. После нападения у старосты было немало хлопот. Селяне боялись возвращаться в свои дома, однако не могли оставить хозяйство надолго – всходы и скот требовали постоянного внимания. Нужно было заново рассчитать, кому сколько достанется еды, учитывая сгоревший амбар с зерном. Мысли о том, что его деревня может не дотянуть до следующего сезона, староста от себя старательно гнал.
Меж тем, в наступающих сумерках в деревню вернулись женщины в сопровождении нескольких рэмейских солдат. Староста обнял жену и проводил в дом, где они скромно поужинали хлебом и сыром. Алия была задумчива и молчалива. Бремя ожидания тяготило и её, но не только оно.
Сафар накрыл ладонью руку жены.
– Что бы нас ни ждало впереди, мы встретим это вместе, – сказал он тихо и уверенно.
Алия тепло улыбнулась ему и кивнула.
– Послушай, – сказала она, посерьёзнев. – Среди раненых всё чаще идут разговоры о том, что царевич пожелает присоединить эти земли к Империи. Очень скоро нам придётся сделать выбор, понимаешь?
– Невелик наш выбор, – сокрушённо покачал головой староста.
– Конечно, невелик! – возмутилась женщина. – Не выбирать же тех, кто пришёл, чтобы убить нас, сжечь наши дома! Сколько лет мы исправно платили Леддне оброк и жили в мире. Но градоправитель пожертвовал нами – просто потому, что мы сделали то, на что у него не хватило ни чести, ни духу! Рогатые воины не были обязаны защищать нас. Это даже не их земля. Более того, мы стали предателями в их глазах – из-за тех, кто так или иначе замешан в заговоре. Но знаешь, что я скажу тебе? Император действительно справедлив. И мы будем глупы, если не примем щедрый дар его защиты. Более того, нужно сообщить и в окрестные селения. Раз Леддна не заботится о своих людях, мы больше не будем её людьми.
Сафар удивлённо смотрел на супругу. Она всегда была отважной, но сейчас буквально горела решимостью. Сердцем он был с ней согласен, хотя и не знал, как всё обернётся.
– И у наших спроси, – продолжала Алия. – Здесь тебе каждый скажет, что рогатым они доверяют больше, чем градоправителю, которому нужно только наше зерно, но не наши жизни. Поклянись в верности царевичу, Сафар. Кто-то зовёт рэмеи захватчиками, но для нас самих они стали защитниками.
– И поклянусь. Но я боюсь говорить с ним, пойми, – тихо признался староста. – Я не знаю, где искать убийцу, и в чём-то, возможно, понимаю нашего градоправителя. Как представить ему то, что он ищет, если этого у меня нет?
– Как-нибудь образуется, – Алия сжала его ладонь в знак поддержки. – Мы поможем ему в поисках.
– А если он отдаст приказ убить нас всех? – выпалил Сафар, озвучивая терзавший его всё это время страх.
– Ему станет жаль если не нас, то хотя бы времени и сил, потраченных на наше спасение, – тихо рассмеялась женщина, хотя в её глазах он прочёл тень того же вполне объяснимого страха.
Стук в дверь заставил обоих подпрыгнуть. Супруги переглянулись. Алия ободряюще кивнула мужу. Вместе они поднялись, и староста пошёл открывать. Жена остановилась за его плечом.
На пороге, переводя дыхание, стоял молодой рогатый гонец из лагеря.
– Простите за приход в поздний час, уважаемые, – сказал воин.
– Что случилось? – упавшим голосом спросил Сафар.
– Никто не напал, будь спокоен, – поспешно заверил его рэмеи.
– Проходи в дом.
– Нет времени, благодарю. Господин мой царевич приказал позвать тебя в лагерь.
– Так ему уже лучше? – радостно спросила Алия.
– Слава Богам, да, – искренне ответил воин и улыбнулся.
– Ну что ж… негоже заставлять царевича ждать, – помедлив, промолвил староста.
Жена набросила ему на плечи накидку и тихо шепнула слова благословения. Скрепя сердце, Сафар пошёл вслед за рогатым воином.
Глава 15
3-й месяц Сезона Всходов
Шагая за гонцом, Сафар сокрушался, что у него не было времени толком подготовиться к грядущей встрече. Конечно, в последние дни он размышлял с разных сторон о том, как будет держать ответ перед царевичем, но каждый раз его отвлекали насущные дела. И вот этот момент настал, а он не знал даже, с чего начать. Староста решил следовать тому, что предложила Алия. Женщины… Чувствовать чужое настроение – в их природе. Может, жена и насчёт царевича права?
Меж тем они перешли мост в том месте, где река была наиболее узкой, и оказались на территории лагеря. Идти вброд сейчас, в темноте, было опасно даже хоженой не единожды тропой.
Жизнь в лагере в это время затихла – большинство солдат спали. Пара маленьких отрядов по трое-четверо воинов патрулировали территорию. Ещё один отряд – из восьми рэмеи – был направлен и в селение, к вящей радости Сафара и его людей. Кроме того, пара рэмейских воинов, сменяя друг друга, сторожили амбар с пленниками. Старосте не хотелось думать, что рогатые воители не охраняли селян, а следили за ними. Насколько он мог судить, на то было не похоже.
У воинов с селянами в целом сложились добрые отношения. Особенно они укрепились после страшной ночи, в которую некоторые рэмеи и люди отдали свои жизни, одни – защищая лагерь и деревню, другие – туша пожар и оттаскивая раненых в безопасное место. Вот и сейчас дозорные встречали Сафара приветливо – улыбались и кивали ему, как старому знакомому. Кто-то окликал человека специально, чтобы поздороваться.
От этого ощущения принятия у Сафара немного отлегло от сердца. По крайней мере, солдаты не считали его и его людей врагами. Возможно даже, некоторые девушки покинут селение невестами имперских воинов или же кто-то из солдат решит осесть здесь… Но об этом думать было пока рано. Всё могло измениться в один миг, если люди лишатся доверия царевича.
– В каком настроении сиятельный господин? – тихо спросил Сафар у гонца, пока они шли между шатрами.
Молодой воин нахмурился и негромко ответил:
– Мы и сами пока не знаем. Военачальник Нэбвен, да защитят его Боги, заведует всеми делами лагеря, но сегодня у них состоялся совет.
– Знать бы наперёд, – вздохнул староста.
Гонец улыбнулся понимающе и немного сочувственно.
– Тебе бояться нечего, уважаемый, – ободряюще сказал он. – Благодаря тебе и твоей супруге многие из нас чувствуют себя здесь почти как дома. И когда вы были нужны нам, вы не прятались за нашими спинами, а помогли.
Сафар неуверенно улыбнулся.
– Надеюсь, и господин наш царевич не видит в нас врагов… – пробормотал он.
Гонец указал глазами на большой шатёр, внешне почти ничем не отличавшийся от остальных, за исключением того, что у входа дежурили два воина.
– Пришли, – сказал он.
Рэмеи прошёл внутрь первым и сообщил о прибытии гостя. Потом он откинул полог, пропуская старосту внутрь, и с поклоном удалился. Сафар оказался в мягком полумраке – свет здесь давала лишь пара неярких светильников.
В походном кресле, скрестив руки на груди, сидел молодой рэмеи. Старосте впервые представился случай как следует разглядеть его, хотя смотреть в глаза было по-прежнему боязно.
Чёрные волосы царевича были убраны назад, открывая лицо, и удерживались тонкой диадемой с маленькой коброй – знаком его высокого положения. Будь хозяин шатра человеком, староста дал бы ему не больше девятнадцати, но кто их, рогатых, разберёт с их более медленным взрослением… и старением. Его лицо, гладко выбритое, с тонкими точёными чертами, было очень красивым, словно какое-нибудь священное изображение, но при этом совершенно лишённым юношеской мягкости. Невольно Сафару подумалось, что девицы-то поди непременно вздыхали бы по царевичу ночами, если б он не отпугивал так от себя всех. Сын Императора взирал на мир не столько надменно, сколько недоверчиво и мрачно, словно за каждым поворотом его ждал враг. В любой момент он мог вспылить, свою позицию отстаивал неизменно жёстко, и трудно было предугадать, когда его терпение иссякнет. Хотя за время вынужденного соседства с рэмейскими отрядами кое-что Сафар о нём всё же усвоил. Говорить с ним следовало с подобающим его положению уважением, но без излишнего самоуничижения, которое вызывало у царевича гнев ещё больший, чем недостаточное почтение. Кто-то из солдат говорил, что он просто предпочитал уважение искреннее, а не наигранное, и в противном случае считал, что над ним тайком потешаются. Доносить до него своё мнение нужно было чрезвычайно мягко даже в тех вопросах, в которых он был сведущ меньше собеседника. Впрочем, последнее вообще было свойственно молодым представителям всех рас – абсолютная уверенность в своих силах и в обширности своих познаний.