Если сам покровитель рода Эмхет, чья Сила воплощалась сейчас в Императоре Секенэфе, не мог помочь ему – то кто мог? Эта мысль болезненно билась в его сознании. Где-то на краю своего восприятия Хэфер, казалось, нащупывал ответ… как тогда, когда погружался в медитацию, заново переживая потерю своей сущности и возвращение на Берег Живых… но не мог, не смел признать этот ответ и распознать до конца…
– Кто может помочь мне? – упавшим голосом спросил Хэфер. – В вашем храме нет воинов, а вас самих слишком мало, чтобы я посмел просить кого-то сопровождать меня в столицу.
– Кто может помочь? – точно в трансе жрец повторил вопрос, глядя куда-то внутрь себя, и собрал предсказательные камни, смешивая их. – Достань ещё, Хэфер.
Царевич протянул руку, провёл ладонью над горстью ониксовых осколков. Он ощутил знакомое тёплое покалывание и, не глядя, достал один. Перкау повернул камень. Сквозь безмятежность его сосредоточения прорвалось удивление, но потом, казалось, сменилось пониманием.
Иероглиф изображал зверя, которого можно было бы спутать со священным шакалом Ануи, если б не чуть иначе изогнутая морда и раздвоенный хвост.
– Это…
– Ша, зверь Сатеха, – мрачно кивнул царевич и коротко посмотрел на статую Ануи, высившуюся над ними, ища у Него поддержки. – Возможно, я просто слишком поторопился… и вытащил не тот камень. Позволь ещё.
Перкау странно посмотрел на собеседника, но возражать не стал. Трижды он смешивал предсказательные камни. Трижды Хэфер задавал вопрос о том, кто поможет ему, но так и не увидел шакала, возлежавшего на Ларце Таинств. Каждый раз ша выскальзывал из горсти камней и падал перед ним. Но разве не знал он внутри себя, что будет именно так?..
Потом Перкау остановил его руку.
– Довольно, Хэфер, – тихо проговорил жрец. – Ты получил свой знак. Не будем гневить Богов.
– Но я – наследник Ваэссира, а вы – служители Ануи, – в смятении возразил царевич. – Его Сила в ваших руках… в её руках… вернула меня на Берег Живых. Даже тело моё теперь отмечено Им, Его искусством. Как смею я обратиться к Его врагу?
Бальзамировщик прищурился, пристально глядя на Хэфера, и покачал головой.
– Ты говоришь сейчас как обычный мужчина. Но давай поговорим как жрецы.
– Я – не вполне жрец.
– Не жрец? – Перкау негромко рассмеялся. – Позволь напомнить тебе, что ты – будущий Верховный Жрец Ваэссира всей Таур-Дуат, господин мой Хэфер Эмхет. Ты обучался в Его храмах, проводил необходимые ритуалы для Него, прошёл все необходимые ступени посвящения. Ты должен понимать больше, чем обычные мужчины и женщины, смотреть в самую суть.
Царевич и сам сознавал нелепость своего возражения и склонил голову в знак согласия. Император Таур-Дуат являл собой светскую власть, но он также был посредником своего народа пред Богами и не мог не пройти жреческого обучения и посвящения, пока ещё был наследником трона. Просто принять в себя Силу Ваэссира было недостаточно – нужно было ещё уметь сделать это, подготовив разум и тело.
– Одна из самых известных легенд нашего народа повествует о том, как в гневе Сатех расколол изначальную форму Ануи и разметал осколки по земле, в праве властвовать над которой Ему было отказано. Любовь Аусетаар к Её избраннику помогла Ей завершить трансформацию супруга. Ануи стал тем, кем мы знаем Его теперь, – Божеством, Защитником и Владыкой Мёртвых, Хранителем Вод Перерождения, тем, кто дарует это Перерождение другим. Но кто изначально привёл Ануи к инициации и последующей трансформации в божественную форму? Кто, по сути, дал мёртвым защитника и проводника? Об этом не думают обычные мужчины и женщины, но не должны забывать жрецы.
Перкау протянул руку, выудил из горсти камней шакала и положил его рядом с ша. Следующим он достал камень, который изображал Ваэссира в облике рэмеи в Двойном Венце.
– Теперь возьмём легенду о твоём предке, божественном Владыке Таур-Дуат. Каждый в народе, конечно же, помнит легенду о том, как сын Ануи и Аусетаар, сочетавший в себе и божественное, и то, что в нём было от нэферу, укрывался от гнева Сатеха и копил силу для боя. Он терпел и поражения, но итогом долгой войны стала величайшая победа. Герой Ваэссир сверг Сатеха, отомстив за отца, и изгнал Его за грань зримого мира. Так говорят. У этой легенды есть и продолжение, которое отчего-то в народе часто забывают связать с первой историей. Сатех Разрушитель был побеждён и изгнан, если смотреть на легенду как на простую сказку. Но ведь именно из рук своего врага Он получил удивительный Дар – своё Призвание. Его разрушающая мощь теперь обрела русло. Никто лучше Него не умел сразить безликий ужас, с которым отец-и-мать Его Амн встречается каждый цикл прохождения Ладьи сквозь первозданный мрак. На грани мира Сатех стоит на страже. Каждую ночь Он восходит на Ладью своего отца-и-матери, чтобы защищать там, где лишь Его горящий взгляд может пронзить первозданную тьму небытия. Каждую ночь Он поднимает своё разящее копьё, и первородный огонь Его оберегает саму нашу реальность от сил, которым нет имён ни в одном языке живущих – от тех, кто действительно враждебен всему сущему. Мощь Его так велика, что огонь этот всё же прорывается иногда на землю жаркой кровью гор или горячим дыханием пустыни, в которой Он властвует безраздельно. Но разве не делился Он щедро своей силой, когда твои предки призывали Его и карали своих врагов? Разве не сметал препятствия и не выжигал ложь? Разве не даровал мудрость тем, кто искал посвящение в Его охотничьих угодьях, пусть и не все из них выживали и сохраняли разум, встречаясь с Ним… – эти слова жрец проговорил уже тише, а потом чуть улыбнулся и пододвинул к царевичу все три иероглифа. – Так ответь мне, Хэфер, ответь как тот, кто должен прозревать глубже большинства: так ли уж враждебны друг другу силы, которым мы дали имена и о которых сложили легенды? Великий Зодчий был мудр, создавая наш мир именно таким. Но к каждой из божественных сил следует подступать осторожно, с особенным уважением, соблюдая положенные правила, которые тоже были записаны нашими предками не просто так.
Царевич посмотрел на предсказательные камни, на зверя, который и манил, и вызывал трепет.
– Ты рассказывал, что священные шакалы указали вам дорогу, что храмовый пёс-страж нашёл меня… что ша стерегли место боя и растерзали тела всех, кто был там… не тронув моё.
– Так и было, Хэфер, – подтвердил Перкау. – Так и было. По каким-то причинам Сатех пожелал защитить тебя уже тогда.
– Но где мне искать Его посвящённых? У Сатеха нет иных храмов, кроме самой пустыни Каэмит, да и жрецов Его не осталось. А если остались, они предпочитают скрываться. Или… – Хэфер пристально посмотрел на своего собеседника. – Или я не прав?
Он уже понимал, что жрец знал об этом больше, чем успел сказать.
Перкау кивнул и негромко ответил:
– Есть среди жрецов те, кто всё же искал Его мудрости… и находил, сохраняя верность тому, кому служил изначально.
Бальзамировщик поднялся и поклонился статуе Ануи. Некоторое время он смотрел в глаза своего божественного покровителя, а потом перевёл взгляд на царевича. В этом взгляде было теперь нечто такое, чего Хэфер не видел прежде, чему не мог пока дать объяснения.
Перкау обернулся к нему спиной и обнажился до пояса. Плоть его у левого плеча и лопатки несла след не то старого ожога, не то причудливо переплетавшихся шрамов от удара когтей. Но чем дольше царевич вглядывался в узор этих шрамов, тем больше различал там… очертания зверя с иероглифа. Потрясённо Хэфер взирал на бальзамировщика.
– Я был и остаюсь посвящённым Стража Порога, – сказал Перкау, поворачиваясь к царевичу. – Но я прошёл свою трансформацию в Каэмит. Возможно, поэтому я нарушаю столько запретов? – он коротко рассмеялся какой-то одному ему понятной шутке и продолжал уже серьёзно: – Твоё посвящение, конечно же, будет иным, но я научу тебя, как обратиться к Нему, научу, как говорить с Ним… расскажу о том, что было забыто даже в твоём роду – забыто намеренно. Сочтёт ли Он тебя достойным – о том я не могу сказать точно. Но Он уже даровал тебе не один знак Своего благоволения. Не пренебрегай этим. Чтобы победить и вернуть своё место по праву, ты должен получить Силу Сатеха и сокрушить своих врагов Его копьём, выжечь паутину лжи, сплетённую вокруг тебя. Но если ты не сумеешь эту Силу приручить или посмеешь думать, что присвоил её – она сокрушит тебя самого, как сокрушала даже величайших из Владык прошлого – воинов, ненасытных до побед, чародеев, опьянённых своим могуществом и знанием… Каждый день ты будешь идти по тонкой грани. В кого ты переродишься однажды – в живое воплощение божественной искры или в искажённое подобие себя самого – о том ведомо только Богам.
Перкау торжественно облачился в тунику, точно в доспех тайн, окутывавший его. Немало вопросов было у Хэфера, но ни один он не мог пока облечь в подходящую форму. Каждое слово жреца отпечатывалось в нём, находило резонанс, напоминало о том, что когда-то отец говорил ему нечто схожее, рассказывая о роли Владыки Таур-Дуат. Божественное золото, текущее в его жилах вместе с кровью, пробуждалось, говорило с ним на языке древних инстинктов, но часть этого языка была давным-давно забыта, скрыта за пеленой ушедших эпох.
– Научи меня, мудрый, как обратиться к Владыке Каэмит… и выжить, – проговорил царевич.
– У нас есть чуть меньше месяца до начала Сезона Жары. Я передам тебе то, что тебе будет нужно, – подтвердил жрец.
Перемена произошла в жреце неуловимо – Хэфер не успел отметить, как она совершилась. Снова перед ним был уже прежний, знакомый Перкау. Изменилось разве что понимание его сути, теперь, когда наследник знал иную часть его жреческого служения.
Меж тем бальзамировщик заинтересованно посмотрел на льняное полотно, расстеленное между ними, и указал на камень, на который оба они не обратили внимания прежде. Тот одиноко лежал в стороне от остальных, но был ближе всего к Хэферу.
– Переверни сам, – предложил Перкау.
Хэфер открыл иероглиф… и постарался не показать своего волнения.