Ещё утром, когда он увидел Апет-Сут и Планарные Святилища, его лицо освещало искреннее восхищение во взгляде. И он был так открыт… А сейчас Анирет снова не знала, как обратиться к нему. Что ж, на всё требовалось время, и доверие тем более не выстраивалось быстро.
В тайном саду, в благодатной прохладе в тени сикомор, был накрыт невысокий стол. Секенэф и Хатепер сидели в плетёных креслах и о чём-то тихо переговаривались. Два кресла поменьше стояли с другой стороны – для Анирет и Нэбмераи. Живых Клинков Ануи не было видно – иногда они оставляли Императору подобие уединения, хотя, как знала царевна, неизменно и бдительно наблюдали.
Девушка в нерешительности остановилась в нескольких шагах от стола. Дядюшка, заметив её, поманил обоих к столу. Когда Анирет подошла, Хатепер поднялся, и они крепко обнялись. Потом царевна обняла отца, не смущаясь проявлять тепло и любовь даже при Таэху.
– Я рад, что ты добралась благополучно, – искренне сказал Император. – Хоть одна добрая весть за последние дни.
– Что произошло в моё отсутствие? – с тревогой уточнила царевна и испуганно добавила. – Что-то с Ренэфом? Он так и не вернулся?
Хатепер покачал головой.
– Увы. Поход в Лебайю затянулся.
– Люди напали на наши отряды, – мрачно пояснил отец. – Улаживание конфликта займёт некоторое время.
Анирет приглушённо ахнула.
– Как же Ренэф? И военачальник Нэбвен?
– Они благополучно отбились. Теперь ещё несколько приграничных селений принадлежат Таур-Дуат, а твой брат готовит военный поход на Леддну, – коротко ответил Император, опускаясь в кресло. – Садись. Об этом мы ещё успеем поговорить. Сейчас я хотел поговорить о тебе. О вас, – он перевёл взгляд на Нэбмераи и жестом велел сесть и ему.
Все заняли места вокруг стола. Анирет пока пришлось отложить свои вопросы.
Их разговор проходил без свидетелей, даже без слуг, а потому царевна собственноручно наполнила чаши для отца и дяди, а потом для Таэху – как их благородного гостя – и, наконец, свою разбавленным вином из дворцовых погребов. Первым тостом они почтили Богов, после чего Император проговорил, глядя на посвящённого воина:
– Как всё же странно переплетаются судьбы. Признаюсь, я не ожидал, что это окажешься ты, Нэбмераи, сын Сипара и Ашаит. Я хорошо знал твоих родителей. Твоя мать и царица Каис были дружны. Увы, Западный Берег позвал их всех слишком скоро.
Нэбмераи коротко кивнул. Его взор затуманила смутная тень старой печали – схожая с той, что промелькнула во взгляде Владыки. О своих родителях он упомянул в разговоре с царевной совсем коротко – в ту же ночь, когда рассказал про шрамы и свою безумную вылазку на эльфийский аванпост. Сипар и Ашаит были жрецами Аусетаар. Оба погибли во время войны, что, разумеется, не добавило ему, тогда ещё мальчику, любви к эльфам.
Высокорождённый, руководивший аванпостом, был восхищён смелостью напавшего на него малолетнего щенка Таэху. По его приказу Нэбмераи сохранили жизнь, хотя даже попытка нападения на Высокого Лорда по законам Данваэннона каралась мучительной смертью. Удар многохвостой плети с вымоченными в яде металлическими крючьями на концах – вот что оставило страшный след на его лице. Наказание за дерзость. Последствия яда высокорождённый сам же помог исцелить, чтобы щенок не умер. А после эльфы препроводили мальчика к рэмеи и велели солдатам Таур-Дуат получше приглядывать за своим молодняком. В тот день Нэбмераи сгорал от стыда и бессильной злости, особенно когда пришло время объясняться с дядей, безутешным от вести о пропаже племянника. Но Анирет эту историю он рассказал, приправив её своим суховатым юмором и иронизируя над собственной глупостью, побудившей его, впрочем, всю последующую жизнь оттачивать свои воинские навыки.
Джети, как и многие Таэху, был великим целителем и мог излечить раны так, что и шрамы пропали бы бесследно. Но он, рассерженный выходкой Нэбмераи, едва не стоившей мальчику жизни, грозился оставить шрамы навсегда, в назидание. Вряд ли Верховный Жрец и в самом деле желал привести угрозу в исполнение. Нэбмераи же согласился – из упрямства, бросая вызов… а также для того, чтобы всегда помнить. Давно уже не было эльфийских аванпостов на границах рэмейской Империи, но память осталась – о собственной глупости, о странном милосердии некоторых высокорождённых, и о том, что настоящему воину стоило выходить не на всякий бой.
Голос отца вернул Анирет к действительности.
– Не думал, что мой добрый друг Джети вообще позволит тебе принять участие.
«Твоя семья и так отдала нашему роду слишком много», – эти невысказанные слова, повисшие в воздухе, были поняты каждым из присутствующих. Царевна внутренне замерла в ожидании ответа Нэбмераи. Это был долг. Верховный Жрец рассчитал звёздные карты и призвал тех, чей Путь в потенциале мог гармонично соединиться с её. Вряд ли можно было не прийти на его зов.
«Когда твой отец сообщил мне о своём намерении – по понятным причинам раньше, чем тебе самой – я лично считал по звёздам соответствия. Я надеялся узнать, с кем твоя душа могла быть близка прежде, и с кем твоя судьба сможет гармонично переплестись ныне».
Но Джети говорил и другое.
– Прийти было моим выбором, Владыка, – сдержанно, но учтиво ответил Нэбмераи.
«Из тех, кто пожелал прийти сюда, я выбрал их – тех, чья судьба могла бы сплестись с твоей при определённых обстоятельствах».
Кто пожелал прийти.
Сейчас понимание этого было для Анирет особенно важным. Ни к чему спрашивать, что именно двигало им. Достаточно знать, что он сам пожелал этого. Там, в Обители, он сказал, что почувствовал зов Богини, воплощённый в ней.
Но то, что отец сказал о Джети Таэху, глубоко взволновало её. Девушка переглянулась с Хатепером и опустила взгляд. Верховный Жрец был к ней так доброжелателен, и она даже не подумала обо всём с этой стороны: Нэбмераи стал Джети вместо сына, единственный, кто остался у него после гибели сестры и её мужа. И Боги распорядились так, что царевна забрала его из рода. Жертва была большей, чем она предполагала.
– Разумеется, никто не мог предсказать, как всё обернётся, кроме самой Владычицы Таинств, – добавил воин. – Даже её Верховный Жрец. Мой приход не был подстроен.
– Напротив, я ожидал, что «подстроит» он противоположное, – ответил Владыка, с грустью улыбнувшись. – Потерять тебя как Таэху было нелегко ему, Нэбмераи. И всё же он провёл основную часть ритуала, который сегодня мне предстоит запечатать. Ты станешь одним из нас телом и душой. Твои дети будут Эмхет. Ты понимаешь всё это?
– Я не знаю, что сказать тебе, Владыка мой Эмхет, – ответил Таэху. – Я ведь уже здесь. И хотя Верховный Жрец говорил, что мы сможем расторгнуть наш союз, я не намерен отказываться от моего слова. Обо всём этом я подумал до того, как пришёл в ритуальный зал. Моя Богиня прозревала в моём сердце и видела мою решимость. Отступить означает проявить малодушие перед Ней.
– Но я не стану использовать это против тебя, если тебе станет тяжело, – выпалила Анирет, почувствовав, как кровь прилила к щекам. – Мы оба любим нашу землю и понимаем священность долга и связанных с ним обетов. Возможно, ты понимаешь лучше как жрец. Но и я знаю, на что иду.
– Мы в этом вместе, – просто ответил Нэбмераи, и она вспомнила сам момент выбора – там, в Святилище, – когда была на своём месте и делала ровно то, что было правильно, когда их энергии вошли в сильнейший резонанс.
– В точности, конечно, ни вы, ни мы не знаем, что из этого получится, – улыбнулся Хатепер, глядя на них, – но в том ведь и прелесть.
Владыка кивнул в ответ не то на его слова, не то на какие-то свои мысли. Потом он поднялся, и все последовали его примеру. Вместе они подошли к резным дверям маленького семейного святилища. Император лишь немного приоткрыл их, но таким образом позволил ушедшим на Западный Берег наблюдать за церемонией. Он повернулся к Анирет и Нэбмераи, спокойный и величественный, и протянул к ним руки.
– Всё главное уже было сказано, и клятвы уже принесены, – проговорил Император. – Мой брат, кровь от крови моей, засвидетельствует мои слова. Я, Секенэф Эмхет, тот, кто хранит Божественный Закон на земле, кто проводит сквозь себя Силу великого Ваэссира, даю своё благословение вашему союзу, – он соединил ладони царевны и воина. – Сила моего слова да защитит вас. Воля моя да присовокупится к вашей. Отныне творите свою судьбу вместе по своему разумению. Что ныне сотворено – смертными да не будет разрушено.
Царевне показалось, что сам голос отца изменился, а ладони стали горячее и тяжелее, чем могла являть собой хрупкая смертная плоть. Анирет почувствовала, как кровь её божественного предка песнью отозвалась в её жилах в ответ на Силу, заключённую в словах Владыки. Перед её внутренним взором прошёл весь ритуал в храме, благословлённый Верховным Жрецом Таэху. Теперь этот ритуал был завершён и запечатан. Их с Нэбмераи судьбы как будто переплелись ещё теснее, если такое вообще было возможно. Анирет видела, ощущала, как сердце Таэху раскрылось почти против воли, принимая их связь более полно – как и её собственное.
– Добро пожаловать в нашу семью, посвящённый воин и будущий царь, – сказал Секенэф и Ваэссир сквозь него. – Пусть то, что ты обретёшь с нами, затмит твою жертву. А ты, – он перевёл взгляд горящих древним золотом глаз на девушку, – пусть найдёшь в этом больше, чем мечтала.
То были слова уже не только правителя, но родителя, настолько искренние, что у царевны на глаза навернулись слёзы. Они с Нэбмераи поклонились, принимая волю Владыки, и разняли ладони.
– Засвидетельствовав то, что свершилось, я даю слово охранять тайну, пока не придёт время открыть её, – проговорил Хатепер и положил ладони на плечи Анирет и Нэбмераи. – Да уберегут Боги ваш союз и да помогут вам служить нашей земле… и друг другу.
– Никто больше не должен узнать об этом пока. Сейчас это важнее, чем когда-либо, – сказал Секенэф, а потом прикрыл глаза и вздохнул, отпуская поток Силы и вновь становясь ближе к своей личности.