иных обстоятельствах, и она прыснула со смеху. Видимо, сказывалось напряжение прошедшего дня.
– Ну, не смешно между прочим, – Мейа поджала губы в притворной обиде.
– Нет, ты непременно должна рассказать мне, если у вас что-то получится. Вот как тогда про Ренэфа, – Анирет тихо рассмеялась.
При упоминании о брате она вспомнила разговор с отцом и дядей и почувствовала болезненную тревогу. Их отношения не были тёплыми, но всё же судьба Ренэфа была ей далеко не безразлична. Он был слишком молод для этих событий и даже не завершил пока обучение. Как он справится в Лебайе? Не навредят ли ему там?
Царевна устало потёрла виски и только потом поняла, что Мейа обращалась к ней.
– Так что насчёт прогулки по городу?
– Завтра… завтра будет хорошо, да. Но не раньше, чем я как следует высплюсь и…
Договорить она не успела, потому что в комнату вошли. Мейа взвилась на ноги и склонилась в безукоризненно грациозном глубоком поклоне. Анирет запоздало поднялась и поклонилась, пряча своё удивление.
Амахисат прошествовала в комнату. Девушка невольно залюбовалась её царственной плывущей походкой. В каждом жесте матери воплощалось величие, которого Анирет, казалось, никогда было не достичь.
Мейа украдкой бросила на подругу вопросительный взгляд. Она прекрасно знала, что отношения у царевны с матерью были далеки от близких, и удивилась не меньше своей госпожи.
– Можешь идти, Мейа, – проговорила царица, жестом отпуская служанку, и перевела взгляд своих прекрасных и пугающих глаз на Анирет. – Я рада твоему возвращению, дочь. Дела в храме задержали меня. Впрочем, тебе и без меня было чем заняться.
Мейа с поклоном тихонько удалилась. Амахисат не удостоила её ни единым лишним взглядом. Она села на маленький плетёный стул с таким изяществом, точно тот был троном. Анирет села напротив, на ложе, и выжидающе посмотрела на мать, гадая, зачем та пришла. Царица редко навещала её здесь, точнее – почти никогда.
Всё в Амахисат было идеально – от драпировок светло-оливкового платья до подведённых миндалевидных глаз и золотых с зелёной бирюзой украшений. Её гладкие чёрные волосы были, казалось, только что пышно уложены прядь к пряди, точно и не провела она с этой причёской целый день. Удерживала их диадема с коброй-змеедемоном, защитником правящей семьи. Изящные когти были аккуратно, но с хищной остротой подпилены и выкрашены перламутровой краской.
Царевна внутренне сжалась. Её красота, как и любая другая, меркла рядом с этой воплощённой Богиней. С детства Анирет чувствовала себя дурнушкой рядом с царицей, даром что имела благородные черты древнего рода Эмхет, да и на мать, как говорили, была похожа. Амахисат словно ненароком, исподволь лишь подкрепляла её неуверенность в себе скупыми замечаниями о недостаточно отточенных манерах, недостаточно продуманных причёсках, недостаточном изяществе речи, не слишком обширных познаниях и многом прочем, чем дочь овладела недостаточно хорошо. В Анирет, по мнению матери, всегда было чего-то недостаточно – не хватало каких-то мелочей, неизменно отделявших девушку от воплощения высоких требований. Эти мелочи словно делали её недостойной высокого звания царевны, заставляли думать, что мать стыдилась её, хотя та никогда не ругала её, только ограничивалась парой брошенных вскользь, но попадавших точно в цель слов.
Хэфер утверждал, что Анирет красивее и теплее матери и что у Амахисат просто слишком завышенные требования. Иногда девушка ему даже верила… ровно до того момента, как снова оказывалась рядом с матерью. Наверное, в глубине души она просто хотела, чтобы её если не горячо любили, то хотя бы признавали.
А теперь она тайно носила титул наследницы Императора и при этом не могла до конца избавиться от детских тревог о том, довольна ли ею мать. Под этим холодным оценивающим взглядом ей даже плечи до конца расправить было трудно, что совсем уж не подобало будущей правительнице.
– Хорошо ли прошло путешествие? – спросила царица.
– Да. И сама Обитель невероятно прекрасна.
– Нечасто Таэху выделяют нам кого-то в помощь. Они предпочитают не жить вдали друг от друга, – заметила Амахисат.
– Да, получить стража из посвящённых воинов Богини – великая честь, – осторожно согласилась царевна. – Но, возможно, он не считает это обоюдной честью. Мне тоже показалось, что ему не слишком приятно общество других рэмеи здесь, во дворце.
– Это неудивительно, – тихо рассмеялась царица. – Мы все здесь просто недостаточно древние и таинственные на их вкус.
Анирет улыбнулась, решив, что надо будет при случае уточнить у Нэбмераи о его вкусах с этой точки зрения.
– Интересно, какие привилегии он получит взамен? – задумчиво добавила Амахисат.
– В то меня не посвятил ни Император, ни Верховный Жрец Таэху, – сдержанно ответила царевна.
– Меня, увы, тоже. Владыка бывает чрезвычайно скрытен, особенно в последнее время. Иногда мне кажется, что он подозревает всех, даже самых близких ему. Взять ситуацию с тем же Павахом – ну кто бы мог подумать! Но мы не наделены прозорливостью и мудростью Ваэссира, а Император решил не посвящать никого в своё расследование.
Стало быть, царица уже обо всём узнала. Анирет не стала посвящать мать в то, что по воле отца сыграла определённую роль в его плане – забрать Паваха к Таэху и заключить в Обители. Вместо этого она решила спросить напрямую:
– Ты не догадывалась?
Амахисат чуть улыбнулась.
– У меня были свои догадки, но твой отец намного превосходит меня в проницательности и дальновидности. Теперь нам предстоит узнать, насколько причастны к случившемуся вельможные роды Эрхенны и Мерха, из которых происходят Метджен и Павах. В случае соответствующих доказательств их лишат всего. У Сенахта вроде бы и вовсе не осталось родственников.
– Его родители – рыбаки.
– Что ж, тогда, в отличие от других, им нечего будет терять.
– Они очень тяжело перенесли весть о предательстве.
Царица равнодушно пожала плечами.
– Как бы то ни было, на них тоже стоит обратить пристальное внимание. Шпионы далеко не всегда прячутся среди вельмож, уж поверь мне.
Девушка посмотрела в серо-стальные глаза матери.
– Твои осведомители смогут найти мага-рэмеи, умеющего колдовать по-эльфийски?
Тонкие брови Амахисат поползли вверх.
– И такое бывает? Ну надо же. Если только наш друг-телохранитель не приврал.
– Не похоже. Он всерьёз боится этого колдуна.
– Рэмеи, способного сочетать в себе несочетаемое, и правда стоит опасаться. При условии, конечно, что он существует, – согласилась царица – как показалось Анирет, озабоченно. – Не стоит забывать также, что разум Паваха… не совсем стабилен после того, что ему довелось пережить в плену. Он может помнить всё смутно, искажённо. Как бы там ни было, вовремя Таэху решили помочь. Жаль, что Хэфера уберечь не успели.
Сердце Анирет болезненно сжалось. Даже Таэху со всей их мудростью не по силам было помочь её любимому брату. Она занимала место, ей не предназначенное… его место.
– По крайней мере, Ренэф под защитой солдат, слава Богам, – тихо проговорила она.
– На вражеской территории, – подчеркнула Амахисат. – Но он справится с этим испытанием достойно.
– Я тоже верю.
Анирет не решилась спросить у царицы, что та знала о событиях в Лебайе. Наверняка её осведомители доносили сведений больше, чем осведомители отца и дядюшки вместе взятые. В конце концов, Ренэфа мать едва ли не боготворила. Если хоть одна лишняя трещинка появится на его рогах, она перевернёт небо и землю в поисках виновных.
– Жаль, твой страж не слишком красив, – улыбнулась царица, переводя разговор на другую тему. – Обычно черты Таэху достойны статуй мастеров. Древняя порода, очень древняя.
– Разве имеет значение, какое у него лицо? – удивилась девушка, но сама с тревогой подумала – не могла ли мать догадаться о настоящей причине прибытия Нэбмераи? То, что с ней прибыл страж, и без того вызывало достаточно вопросов. – Главное, чтобы дело своё знал.
Амахисат тихо рассмеялась.
– Да. И это во всяком мужчине привлекательно.
– Матушка, разве не дурной тон – выбирать фаворитов из тех, кто нам служит? – невинно осведомилась царевна. – К тому же он и правда на мой вкус не слишком… привлекателен. И такое чувство, словно… он всё время наблюдает за мной, оценивает.
– Будь осторожна с Таэху, – серьёзно предупредила царица. – Они всегда и во всём преследуют свои цели.
«Как и все мы…» – с грустью подумала Анирет.
– То, что они не подчиняются Императору, делает их стократ опаснее любого противника, – продолжала Амахисат. – Не строй иллюзий, будто Верховный Жрец послал с тобой своего драгоценного племянника просто из доброты к тебе. Кровь не защитит тебя, если Таэху вздумают тебя использовать.
– Я хочу верить, что, как и мы, они прежде всего стремятся воплощать Закон на нашей земле, – сказала царевна, без смущения встречая тяжёлый пронизывающий взгляд матери.
– В юности и мой разум в своей чудесной доверчивости не был осквернён сомнением, – снисходительно улыбнулась царица.
– Разве сейчас ты не веришь в то, ради чего существует наш род?
Амахисат окинула её задумчивым взглядом.
– Видишь ли… мне уже не раз пришлось убедиться: пути служения благу Таур-Дуат у всех так сильно разнятся, что не остаётся места для очаровательной юношеской наивности. И весьма затруднительно бывает предсказать, на что решится твой союзник… особенно союзник своевольный. Помни об этом, когда доверишься своему стражу.
– Я не…
– Не нужно оправдываться передо мной, дитя, – прервала царица мягко, тем не менее, не дав дочери договорить. – Просто прими к сведению мои слова и мой опыт.
– Нечасто ты делилась со мной своей мудростью, матушка, – невесело усмехнулась Анирет.
– Полагаю, советы отца ты в последнее время находишь для себя более полезными, – возразила Амахисат, как казалось, доброжелательно, но глаза её при этом оставались холодными.