Аминитис недоверчиво посмотрел на царевича, но потом лицо его просветлело. По жесту Ренэфа рэмейские воины опустили копья. Юноша ободряюще кивнул пленникам. Медленно и нерешительно те двинулись к воротам.
Десяток шагов… ещё десяток… В совершенной тишине небольшой отряд безоружных людей приблизился к насыпи через ров.
Градоправитель отдал какой-то приказ своим людям – Нэбвен не сумел разобрать слов, но вдруг понял.
– Нет… – выдохнул он, подавшись вперёд.
Спустя несколько томительных мгновений со стены посыпались стрелы, а снизу раздались первые крики. Солдаты Аминитиса побежали прочь. Кто-то прыгнул в ров, надеясь укрыться от неминуемой смерти, но тщетно. Стража градоправителя отстреливала их, как диких зверей, к ужасу даже самих защитников города.
Под защиту рэмейских щитов успели добежать только трое из двенадцати, включая Аминитиса. Но, по крайней мере, сюда стрелять уже никто не решился.
Глаза Ренэфа расширились. На несколько мгновений его лицо стало юным, потрясённым, как у мальчика, впервые столкнувшегося с огромнейшей несправедливостью. Но очень быстро растерянность сменилась гневом – его неизменным доспехом.
– Вот каков ваш правитель! – прогремел голос царевича. – Но знайте, что те из вас, кто признает власть Императора, не падут от нашего оружия, ибо Владыка защищает своих подданных. Вы знаете, где найти меня.
Нэбвен прыгнул на колесницу, прикрывая Ренэфа высоким щитом. Царевич направил колесницу вперёд и развернул к лагерю. Когда они отъехали немного, градоправитель набрался смелости и выкрикнул вслед:
– Глупый мальчишка, с тобой меньше сотни солдат! Ты сломаешь рога о мои стены и о щиты моих воинов!
Ренэф не удостоил его ответом. Нэбвен со вздохом покачал головой. Попытаться всё же стоило.
То, что ещё сегодня утром было добротными цельными кувшинами, теперь лежало под стеной грудой сиротливых черепков. Звуки проклятий уже растаяли в воздухе – Ренэф сжимал и разжимал кулаки, от бешенства более не находя слов. Вся его выдержка рассыпалась, как только они с военачальником оказались в лагере, в бывшем доме местного старосты. Понемногу его ярость шла на убыль.
– Этот… – воспоследовавший эпитет сделал бы честь самому задиристому солдату в казарме, – посмел унизить меня! … И люди… Я поверить не могу! Это же его люди… они даже защититься не могли! Я вернул их домой… и это верблюжье дерьмо, – последнее ругательство было самым мягким, сказанным Ренэфом о градоправителе, – расстреляло их со стены!
Нэбвен выслушал его горячую речь очень внимательно, не вставляя ни единого слова, давая царевичу выплеснуть свой гнев. Он был готов к тому, что Ликир пожертвует своими людьми, но не ожидал, что это будет сделано вот так, хладнокровно, на глазах у всех.
Только сейчас военачальник позволил себе сказать:
– Косвенно мы получили подтверждение. Он боится тебя, но уже не так, как прежде. Стало быть, некий его могущественный союзник уже на подходе.
– А что слышно от дядиных осведомителей?
– Ничего нового. Другие города укрепили свои позиции. Какое-то число отрядов эльфов квартируются по эту сторону гор, но это ни для кого не секрет. Возможно, они подтянулись ближе к Леддне, но пока мы не получали таких сведений.
– Меня больше интересуют наши союзные отряды, – сквозь зубы сказал Ренэф и пнул плетёный табурет.
Тот отлетел к двери и глухо стукнул о стену рядом, но удар выдержал.
– Позволь отметить, мой царевич, что ты держался прекрасно и осуществил за сегодня больше, чем думаешь.
– Мне не нужны утешения! – рявкнул Ренэф.
– Выслушай меня, Ренэф Эмхет, – металл зазвучал в голосе Нэбвена. – Я не утешаю тебя. Ты действовал достойно и выверил каждое слово. Ты посеял сомнение в людях. Ликир сыграл жестоко, но неожиданно нам на руку – он взрастил семена негодования сразу же, когда убил собственных безоружных солдат. Люди видели это. И слышали, что он послал воинов убить селян. Я уверен, что многие придут на твой зов, причём скоро.
Юноша сделал несколько глубоких вздохов, успокаиваясь. Похоже, он несколько устыдился своей вспышки, но ответить не успел.
– Мой господин царевич… военачальник Нэбвен…
– Ну что там ещё? – Ренэф резко обернулся к двери.
Рэмейский солдат замер на пороге, натолкнувшись на его взгляд и не решаясь ответить.
– Докладывай, – велел царевич.
– Мы поймали троих на подступах к лагерю, господин. Точнее, они и не пытались скрываться и не сопротивлялись, когда мы взяли их. Один пытался убежать, но его удержали остальные. Они не сказали, с чем пришли, просили лишь о милости увидеть тебя и доложиться лично.
Ренэф удивлённо переглянулся с военачальником.
– Первые из тех, кто отозвался тебе, – Нэбвен удовлетворённо кивнул, усмехнувшись в усы.
– Хоть что-то они сказали о себе? – уточнил царевич.
– Да, господин, – с готовностью кивнул солдат. – Один из них сказал, что его зовут Никес. Бывший командир стражи. А второй передал нам это – сказал, что ты узнаешь. После того… инцидента в лагере я бы не стал ничего передавать тебе от чужаков. Но это, если я верно узнаю знак…
Ренэф сам взял из руки стража знакомый предмет.
– Да, ты узнал верно, – сказал он с хищной улыбкой и протянул на ладони Нэбвену печать царицы Амахисат. – Они здесь.
Глава 23
Конец 4-го месяца Сезона Всходов
– Я помню тебя, – произнёс царевич, глядя на стоявшего перед ним на одном колене человека. – Градоправитель передал тебя нам как преступника, якобы повинного в гибели моего брата.
Они с Нэбвеном сидели на плетёных стульях в самой большой комнате дома. Допрос они решили начать с Никеса.
Ренэф прищурился.
– После собственного небольшого расследования мы отпустили тебя. Я предполагал, что ты останешься в одной из приграничных деревень. Как ты оказался здесь? Зачем вернулся?
Человек склонил голову, но царевич успел увидеть, как его глаза сверкнули ненавистью. Тот даже не пытался скрыть свои горечь и нетерпение.
– Мой господин… позволь мне напомнить о том, что уже рассказывал твоим воинам, – плечо Никеса дёрнулось, когда он вспомнил тогдашний допрос. – Я был стражником в Леддне с тех пор, как только обучился воинскому искусству. Я поднялся до положения командира стражи далеко не сразу. Это был нелёгкий путь, и я гордился каждой небольшой победой. У меня было достойное жалование, хороший дом… любимая жена. Согласие её семьи на женитьбу зависело от моего положения. Она из небогатого рода, но всё же вельможного… Всё изменилось для нас очень быстро, когда Ликиру перестало хватать его наложниц. Клийя… она очень красива, – голос Никеса дрогнул. – Я и предположить не мог, зачем меня отсылали в дальние селения – меня, командира стражи Леддны. Тайно моей жене преподносили дорогие подарки, присылали недвусмысленные приглашения. Она не принимала ни того, ни другого. Боялась рассказать мне поначалу… Когда я всё узнал, то сам пришёл к Ликиру и пригрозил ему бунтом стражи, если он не оставит свои попытки. Через несколько дней меня сняли с поста по обвинению в измене… лишили титула и владений… Мою жену забрали во дворец. Я знаю, она всё ещё там… Мой господин… она не создана для этого… непотребства…
Никес стиснул зубы и замолчал. Даже после столь короткого и лаконичного рассказа его трясло от ярости и боли. Ренэф вспомнил, как впервые узнал эту историю и как взбешён был сам уже тогда. Если бы не осведомители дядюшки Хатепера, к счастью, быстро подтвердившие полученные на допросах сведения, Никес был бы уже в Апет-Сут, на пути к правосудию Императора. Установить истину помогло то, что командир стражи был фигурой заметной, а о том, как быстро он лишился своего положения и почему, тявкала каждая собака в Леддне. Обвинения градоправителя были состряпаны с такой грубой небрежностью, что Ренэф почувствовал себя вдвойне оскорблённым столь очевидным обманом.
Позже, когда Никеса отпустили и проследили за ним, полученные сведения полностью подтвердилось. У него не было ни могущественных покровителей, ни своих воинов, кроме верной ему городской стражи, оставшейся в Леддне. После освобождения он бежал подальше от рэмейского лагеря, а потом бродяжничал по селениям, подстрекая людей на бунт против градоправителя. Говорили, бывшему командиру стражи даже удалось сколотить небольшую банду, промышлявшую в основном разбоем на дорогах, но на этом его удача закончилась: пробраться во дворец Ликира ему так и не удалось.
– Власть градоправителя в области абсолютна, не ограничена никем, – тихо сказал Нэбвен. – Он как управитель сепата во времена междоусобиц.
Ренэф оскалился. Никес вскинул голову и подался вперёд. Хопеш телохранителя царевича тотчас преградил ему путь. Ренэф внимательно смотрел на человека, и от измученного полубезумного взгляда бывшего командира стражи ему стало не по себе.
– Лиши его власти, господин мой царевич! – хрипло взмолился Никес. – Не все верны ему, но вас люди тоже боятся, поэтому будут колебаться. Я слышал, что приграничные селения сами примкнули к тебе – из любви ли, из страха, неважно. Возьми Леддну. Свергни Ликира. Если правду говорят о тебе люди – ты не истребишь наш народ и не сделаешь рабами. Но, клянусь Богами, я сам готов стать твоим рабом, если ты поможешь мне отомстить!
– Заткнись, командир, – раздражённо посоветовал Ренэф, дёрнув хвостом. – Тоже мне, раб выискался. Ты сказал, твоя жена всё ещё у Ликира. Что же её семья?
Никес потрясённо уставился на царевича, но потом, опомнившись, удручённо покачал головой.
– Они не пойдут против градоправителя. И скорее всего он отдал им часть моего имущества. Задобрил. Нет, от этих людей помощи ждать не приходится.
– А те, кто раньше служил под твоим началом?
– Они могли бы. Но солидная часть нашей армии – наёмники Ликира, вроде тех, кого он подослал к тебе. У нас не так много своих солдат. Наёмники едва ли не полностью завладели городом с попущения градоправителя.
– Распространённый ход, – кивнул Нэбвен. – Даже если нет народного уважения, но есть богатство, всё можно решить в свою пользу.