Никто не решался подняться на стену. Лишь несколько самых храбрых наёмников попытались поджечь кровлю, но горящие стрелы скользили по пропитанному огнестойкими зельями навесу, а солдаты засыпа́ли огонь песком прежде, чем он успевал разгореться. Помимо воинов, приводивших таран в движение, здесь были и лучники, и они не остались в долгу. Но страшнее стрел были камни, перелетавшие через стену, – они уже успели покалечить кого-то из защитников.
Снова имперские воины, повинуясь приказу, натянули канаты. Снова качнулось чудовищное бревно, и бронзовая демоническая голова с силой врезалась в ворота, заставляя их содрогнуться. Солнечные лучи золотили гладко отполированную морду, безжалостный насмешливый оскал словно изрыгал адское пламя. Казалось, лик оживал и наполнялся собственной волей.
Грянул новый залп баллист, и кладка сторожевых башен посыпалась крошкой. Крики людей, команды, грохот – всё слилось в единый гул, с которым бронзовый демон вгрызался в ворота. И каждый его удар усиливал в людях ужас и отчаяние неотвратимости.
За стенами акрополя царила паника. Градоправитель заперся во дворце, отказываясь принимать кого-либо, и вельможи остались предоставлены сами себе. Кто-то пытался сплотиться с соседями, кто-то предлагал брать дворец штурмом и сдать Ликира рэмейскому царевичу. Часть наёмников просто вышла из повиновения и занялась грабежами. Другие ещё охраняли дворец и градоправителя, но и тем в душу закралось сомнение. Немногие остались на воротах, содрогавшихся от могучих ударов тарана. Становилось понятно, что рано или поздно, но рогатые возьмут акрополь, а защищать его изнутри будет уже некому.
Гнев толпы захлёстывал площадь перед дворцом. Наёмникам пока удавалось сдерживать народ на ступенях, но их решимость таяла. Людям было нечего терять. Одни требовали, чтобы Ликир явился и управлял обороной. Другие осыпа́ли злополучного сына Фотиса проклятиями за то, что именно он навлёк на Леддну гнев рэмейского Императора, а значит, ему и было отвечать. Градоправителя уже в открытую обвиняли во лжи – ни эльфы, ни люди из соседней области не пришли на помощь, а те, кто пришёл, приняли сторону царевича. Запасы продовольствия, пополнявшиеся через тайные тропы, Ликир также присвоил, якобы потому, что он кормил защитников города. Его союзники остались лишь с тем, что было у них в погребах и кладовых, а этого, конечно, не хватило бы на длительную осаду. К тому же теперь, когда осада акрополя переросла в штурм, для многих наступило время принятия решений. Кто-то уже всё для себя решил, ещё когда тайком пробирался в рэмейский лагерь. Эти люди заперлись в своих домах, и общая паника их почти не касалась.
Ликир даже не соизволил выйти на балкон и успокоить свой народ проникновенной речью из тех, которые он любил произносить в последнее время. В этом больше не было нужды. Время и силы требовались ему, чтобы собрать побольше ценностей и сбежать вместе с самым верным своим отрядом. Город уже был ему безразличен, а горожане тем более. Пусть хоть все сдохнут на копьях демонокровных – это была не его забота. Гораздо больше он хотел знать, почему не получил обещанную помощь, но эти вопросы он ещё успеет задать и уже не здесь.
Когда Ликир собственноручно завязывал последний тюк, к нему вбежал Кирт, командир отряда его охраны. Наёмник был явно встревожен и без лишних вступлений выпалил:
– Кто-то поджёг дворец, господин!
Ликир всплеснул руками и разразился проклятиями:
– Так пусть кто-то другой его и тушит!
– Разве ты не станешь спасать своих женщин? – Кирт даже не стал скрывать удивления. – Пожар занимается на женской половине.
– Если кто и уцелеет – займут рэмеи, чтоб не спешили с погоней, – отмахнулся Ликир. – И запомни, мой друг – женщин может быть множество, так уж задумано природой. А вот жизнь у тебя и у меня одна. Пора!
Градоправитель набросил на себя неприметный плащ с капюшоном поверх небогатых одежд. В таком виде проще было смешаться с толпой. Конечно, тюки с добром могли привлечь внимание, но люди Кирта вполне сумеют разъяснить любопытным, что не стоит соваться куда не следует. Сейчас в акрополе каждый был сам за себя.
Тайком оба покинули покои. Дворец потонул в панике. Люди сновали по коридорам, кто-то в попытках спастись, а кто-то, из более сознательных, – в стремлении затушить пожар. Дворцовые стены были выложены из кирпича и укреплены изнутри, прямо в кладке, крепкими балками из кипариса, удерживавшими всю конструкцию во время нередких в этом регионе землетрясений[49]. И если кирпичу ничего не грозило, то балки, высушенные временем, могли заняться почти столь же быстро, как и внутреннее убранство. Костяк выдержит, но дворец потеряет свой блистательный вид. Ликира это уже не волновало – всё равно царевич грозился сжечь весь город. Мельком он подумал о беспомощных женщинах, слишком глупых, чтобы найти выход. Скорее всего, если слуги не успеют прийти к ним на помощь, бедняжки задохнутся от дыма. Что ж, пусть это будет быстро – жребий всё же более гуманный, чем стать рабынями демонов.
Проталкиваясь через толпу слуг, Ликир и его воины спустились на нижние уровни дворца и покинули его через один из чёрных ходов, который вёл через сады прямо к холмам. Грохот тарана, бушующая толпа, собравшаяся штурмовать обитель градоправителя, – всё осталось далеко позади. Ликир глянул через плечо и усмехнулся. Боги благоволили ему. И за свою жизнь он нажил достаточно, чтобы начать жизнь новую.
Обернув лицо и голову тонким влажным покрывалом, чтобы облегчить дыхание, Клийя вместе со своими сторонницами пробиралась по задымлённым коридорам. Всего их было пятнадцать, включая Тафену, – тех, кто решился на этот дерзкий план и создал во дворце панику, благодаря которой можно было сбежать. Воины больше не стерегли не только её комнаты, но и всю женскую половину дворца. Казалось, уже никому ни до кого не было дела. Повсюду слышались крики и ругань. С шумом и треском огонь отвоёвывал себе пространство, подобно тому, как рэмеи завоёвывали эти земли. Все мысли Клийи были сосредоточены только на том, чтобы выжить и вывести остальных. Ранами и ожогами можно будет заняться позже. Никто из них не остался полностью невредим, но, по крайней мере, они выжили.
Пожар они устроили с помощью светильников, висевших на стенах, и факелов из нижних коридоров. Бушующая толпа у дворца оказалась как нельзя кстати. Клийя приурочила поджог к штурму дверей – благодаря этому тяжело было определить, откуда именно распространилось пламя.
Тафена хорошо знала дворец и вывела всех через ход для слуг. Дальше был черёд Клийи. Как только женщины оказались в саду и сумели, наконец, отдышаться и откашляться, она тотчас же приказала спешить дальше. Время было бесценно. Скоро, несмотря на панику, исчезновение гарема заметят – если не его отсутствие, так самих беглянок на дороге в холмы. Рисковать было нельзя.
– Вперёд! – воскликнула Клийя и, получше подоткнув полы длинных одежд, побежала через рощу.
Она не помнила, когда в последний раз так бегала. То и дело ей приходилось оборачиваться и поторапливать товарок. Заметив, что пожилая Тафена сильно отстаёт, Клийя вернулась. Закинув руку женщины себе на плечи, она почти что потащила верную служанку за собой. В груди кололо с непривычки. Она то и дело кашляла, как и остальные, надышавшись дыма. Ноги быстро заныли, но она упрямо бежала вперёд.
В какой-то момент Тафена в очередной раз споткнулась о корень и осела на землю, повиснув на руках у Клийи.
– Ох, девочка, сердце не выдержит, – сбивчиво прошептала пожилая женщина. – Лучше я уж как-нибудь… тут…
– Забыла, как ты рассказывала мне, что демонокровные делают с людьми? – строго возразила Клийя, поднимая её. – Ты же не хочешь, чтоб тебя разделали и начинили сухими ароматными травами?
Тафена охнула и поднялась на ноги. Страшные сказки о рэмеи по-прежнему действовали на неё безотказно.
Женщины преодолели сад, пробираясь по заросшей опустевшей роще в стороне от плодовых деревьев и прогулочных аллей. По пути им никто так и не попался – эта дорога была почти никому не известна. Если люди и искали спасения в холмах, то на той дороге, откуда прибывали припасы. Эта тропа, бегущая между скал, была опаснее прочих. Здесь легко было оступиться и покатиться кубарем вниз. В мыслях Клийи то и дело возникали отчётливые картины, как камни осыпаются под её неверным шагом, она оступается и катится по склону, раздирая плоть об острую скальную породу и жёсткий кустарник, а до подножия холма добирается только её истерзанный труп. Но она помнила, как Никес показывал ей, куда идти, как настойчиво просил запоминать, где следует ступать, а какие места лучше обойти. Тропа петляла по покатому скалистому склону между холмами. Кое-где он был отвесным, как те, на которых были построены стены акрополя.
Женщины неуверенно остановились. Небольшой участок пути им следовало преодолеть, карабкаясь по камням.
– Здесь невысоко, – заверила их Клийя. – Ещё немного!
– Ты смерти нашей хочешь? – всплеснула руками одна из девушек.
– Ты обманула нас, – сказала другая. – Мы помогли тебе, а ты что же?!
Другие загалдели.
– Хватит кудахтать, как перепуганные куры! – прикрикнула на них Клийя. – Сегодня мы уже совершили то, что не всякому мужчине по силам. Делайте, что велено!
Сбросив с себя накидку, она подоткнула подол повыше, обнажая ноги почти до середины бедра, и полезла вверх по камням. Мелкие камешки забивались в сандалии и царапали ноги. Она сломала пару ногтей и кое-где сбила пальцы в кровь. Но в целом этот подъём был под силу и слабой женщине, благо склон здесь не был отвесным. Оказавшись на широком уступе на высоте примерно двух с половиной ростов, она упёрла руки в бока и посмотрела вниз на своих спутниц.
– Ну же!
Тафена, кряхтя, последовала за ней. Клийя подала ей руку, как только сумела дотянуться, и буквально втащила на уступ. Остальные, воодушевившись их примером, полезли следом. И только две девушки помоложе, испугавшись, рванули наутёк обратно вглубь сада. Клийя лишь вскрикнуть успела, но остановить их уже никто не мог.