[7], который жрецы часто использовали в ритуальных украшениях.
Бальзамировщики, нёсшие дозор у портального святилища, почувствовали изменение в пространстве первыми, и тотчас же один из них, самый молодой и быстроногий, поспешил уведомить Верховного Жреца. Когда Саар вошёл в зал, гости его храма уже были здесь.
Красивая статная женщина со строгим лицом без возраста, облачённая в тёмные одежды, вышла из круга, и точно две тени за ней скользнули два священных пса – самец и самка. Звери с царственной грацией уселись по обе стороны от жрицы, бесстрастно взирая на присутствующих своими изумрудными глазами. Высокую ступень посвящения бальзамировщицы выдавали даже не амулеты и не сложная ритуальная причёска, в которую были собраны её блестящие волосы, но удивительная Сила, исходившая от неё, – Сила, которую безошибочно чувствовал каждый жрец. Во многом она превосходила даже самого Саара. Разумеется, он узнал её – Кахэрку, возможную преемницу Первого из бальзамировщиков Таур-Дуат, мудрейшего Минкерру. И в её глазах, напоминавших тёмные драгоценные камни, Саар также различил узнавание. Кахэрка совершала паломничество по всем храмам Ануи во всех уголках Империи, как того требовало её положение, и знала всех жрецов высоких ступеней посвящения в лицо.
Саар испытывал смешанные чувства и чуял осторожность, опасения со стороны своих братьев и сестёр по храму. Прибытие кого-либо из столичного храма зачастую было связано не только с дружественным общением единомышленников, но и с проверками общего положения дел. В этом жречество Империи почти не отличалась от крестьян, и дальние общины были рады прибытию столичных братьев и сестёр не больше, чем деревенские старосты – прибытию управителя сепата в компании сборщика податей.
Верховный Жрец Кассара знал, с чем прибыла Кахэрка теперь. Она была не только дланью и гласом мудрейшего, но и палачом. И именно ей предстояло запечатать северный храм – по воле Первого из бальзамировщиков и самого Владыки.
Бальзамировщица подняла руки с открытыми ладонями в жесте ритуального приветствия.
– Приветствую вас, братья и сёстры. Благословения Стража Порога да пребудут со всеми нами. Я же несу вам благословение от Первого из бальзамировщиков Таур-Дуат, мудрейшего Минкерру, Верховного Жреца Ануи.
Все присутствующие глубоко поклонились ей. Саар выступил вперёд и учтиво произнёс:
– Будь нашей почётной гостьей. Окажи нам честь и раздели с нами трапезу, мудрая Кахэрка.
– Благодарю, – милостиво кивнула жрица и чуть улыбнулась. Улыбка её, впрочем, была несколько мрачной – она вообще улыбалась редко. – Кто из нас не любит погостить в Кассаре, древнейшей колыбели нашего культа?
Саар распорядился обо всех необходимых приготовлениях. Быстроходная ладья для высокой посланницы была готова в тот же день, а к столу подали обильную трапезу и лучшее вино. Но прежде, чем Кахэрка поднялась на борт, Саар попросил её о краткой беседе с глазу на глаз – просто не мог не попросить. На его счастье, она согласилась и не выразила неудовольствия задержкой. Никого из других жрецов он не пригласил поприсутствовать в своих уединённых покоях – только бальзамировщицу и её псов.
– Знаю, что воля Владыки Эмхет, да будет он вечно жив, здоров и благополучен, и Первого из бальзамировщиков пока не предназначена для слуха всех нас, – начал он.
– Однако и тайной это не является – по крайней мере, для тебя, Верховный Жрец Кассара, – мягко заметила Кахэрка. – Позволь успокоить твоё сердце и заверить тебя, что Дом Владык не выдвигает обвинений против всего жречества Стража Порога.
– Слава Богам… – выдохнул Саар, испытав искреннее облегчение. – Поистине, эти новости отрадны! Но судьба северного храма, как я понимаю… – он замолчал.
Как и всякому бальзамировщику, ему было больно при самой мысли о том, что одно из святилищ его Божества смолкнет навеки.
– Храм будет оставлен, – подтвердила Кахэрка со сдержанной печалью в голосе. – Его время минуло ещё до войны, в которой нам не удалось отстоять его. В стенах его более не будут возносить молитвы, а община отступников будет предана суду – но уже внутреннему, жреческому.
– Милость Владыки велика, – понимающе вымолвил Верховный Жрец.
– Поистине велика, – согласилась Кахэрка. – Более велика, чем мы смели надеяться. И я не устаю благодарить мудрейшего Минкерру за его неустанное многолетнее служение Владыкам Эмхет, которое теперь оказалось вознаграждено. Мы не потеряли доверие Императора, да будет он вечно жив, здоров и благополучен. Возрадуемся же вместе.
– Да благословят Боги нашего Владыку и подарят ему долгие годы, – тихо проговорил Саар, до сих пор не веря себе. – И тебя благодарю, что прибыла как вестница не только мрачных вестей, но и отрадных для всех нас.
То, что Владыка не видел в жречестве Ануи своих врагов, – это не могло быть переоценено! Вот только едва ли милость его была так велика, что могла распространиться и на старого друга Саара – того, кого он долгие годы мечтал привлечь к служению здесь, в Кассаре, но кто выбрал остаться в полуразрушенном храме и почти заброшенном древнем некрополе.
Кахэрка задумчиво погладила массивную голову пса и проницательно посмотрела в глаза Верховного Жреца, который всё никак не мог решиться спросить.
– Не бойся задавать мне вопросы – я и так знаю, чья судьба тревожит тебя, – мягко сказала бальзамировщица.
– Если я смею узнать… что с ним?
– Когда я покидала храм сегодня, он ждал своей участи. Завтра это изменится.
С печалью Саар опустил взгляд.
– Он выбрал долю отвечать за всех нас…
– Как и подобает Верховному Жрецу своей общины, – бесстрастно возразила жрица. – Позволь и мне узнать. С тех пор, как воины привели Перкау в Апет-Сут, был ли кто-то, кто пользовался вашим портальным святилищем?
– Никого, – честно ответил Саар, качая головой. – Такие вещи никогда не происходят без моего ведома. Иногда кто-то из общины Ануират пользуется своими привилегиями, совершая паломничество в другие храмы, но такого давно не случалось. Иногда кто-то из богатых гостей города спешит и отправляется в путь, не откладывая – тогда мы проводим для них ритуал в обмен на пожертвование храму. Но с тех пор, как воины Владыки, да хранят его Боги, переправили Перкау в Апет-Сут, ты первая, кто воспользовался нашим портальным святилищем, мудрая Кахэрка.
Жрица кивнула и погладила псицу, сидевшую рядом. Молчание затягивалось, и бальзамировщик уже подумал было, что разговор окончен. Но придя к какому-то решению внутри себя, Кахэрка вдруг нарушила тишину. От того, как глухо звучал её голос, от тёмных предчувствий, клубившихся на дне её глаз, бальзамировщику сделалось не по себе даже больше, чем от её слов.
– Знай ещё вот что, мудрый Саар, Верховный Жрец Кассара, ибо это тоже коснётся всех нас и уже не останется в тенях заброшенных святилищ. Культ Владыки Каэмит возродился в наших землях. Запретная Его мудрость вновь прорастает в сердцах, и пламя вновь набирает силу.
Дверь скрипнула и открылась. Перкау распахнул глаза, выходя из молитвенного транса. Он был готов.
Один из стражников кивком велел ему выйти в уже привычный жрецу мягкий полумрак коридора, подсвеченного только золотистыми огнями редких напольных светильников. Бальзамировщик поднялся, подошёл к воину, сам протянул руки, предлагая сковать запястья.
– Будь как можно более почтителен, – привычно предупредил воин.
Перкау бесстрастно кивнул. Сейчас в нём не было ни тревог, ни страхов – одна только безмятежность глубинного сосредоточения на цели. Томительное ожидание закончилось, и наступила определённость. То, что он мог, он уже сделал в ходе долгих бесед с теми, кто допрашивал его. Ну а того, что должно было наступить теперь, он уже настолько устал страшиться, что с лёгкостью отдался объятиям захватившего его равнодушия.
Стражи привели бальзамировщика в уже знакомую приёмную, где в присутствии Верховного Жреца обычно проходили его разговоры с Великим Управителем. Перкау склонился в глубоком поклоне и встал на одно колено, опустив взгляд в пол, ожидая.
Богатый интонациями глубокий голос, умевший завораживать смертные умы, рассеял тишину. Он звучал почти доброжелательно, но с нотками предупреждения.
– Я дал тебе несколько дней на размышления, Перкау, – обращение по-прежнему невольно располагало к себе, хоть бальзамировщик и знал, к чему быть готовым, и сохранял внутреннюю настороженность. – Так что ты скажешь мне сегодня?
Жрец замешкался, и один из стражей коснулся его плеча древком копья. Перкау поднял голову, встречая взгляд одного из самых могущественных рэмеи на земле – того, в чьих руках теперь были его жизнь и дальнейшая судьба. В этом остром проницательном взгляде не было жалости – только лёгкая печаль от осознания необходимости. Великий Управитель был облачён в традиционную тёмно-синюю драпированную тунику из прекрасного тонкого льна, прихваченную широким сине-золотым поясом, богато украшенным вязью защитных иероглифов. На его плечах лежало тяжёлое многорядное ожерелье из лазурита, а высокий лоб украшала диадема с коброй-змеедемоном. Всё было точно так же, как в их первую встречу…
Но нет, не точно так же!.. Деталь, которую взгляд Перкау выхватил не сразу, поразила его, подтвердив разом всё то, что он уже успел понять.
Прежде край рога старшего царевича был отпилен – в знак того, что он покинул прямую ветвь рода и не претендовал на трон. Но сегодня жрец увидел золотую надставку. Итак, Великий Управитель Хатепер стал теперь одним из признанных наследников Владыки и больше не считал нужным скрывать свои намерения.
Взяв себя в руки, Перкау медленно покачал головой и произнёс со всем возможным почтением:
– Господин старший царевич, Великий Управитель Империи, боюсь, мне больше нечего сообщить тебе.
Некоторое время дипломат смотрел на него, не то взвешивая что-то, не то просто изучая. Ни тени гнева не легло на его благородное лицо, так удивительно похожее на лицо Императора.