Реальность
Андрей Потапкин заглянул в подсобку, где Ижевские поставили клетку со своим котом. Когда они уехали он быстро успокоился и заснул. Домашний питомец лесника лежал, свернувшись клубком и тихо посапывал. Участковый постоял немного рядом и решил, что Васька совсем не похож на бешенную зверюгу, какой его расписала ветеринарша, привезённая из города.
– Ладно, пусть посидит здесь неделю, беды с того не будет, хлопоты только. Его же и кормить надо, и убирать за ним тоже.
Полицейский подлил воды в миску из пластиковой бутылки. Кот шевельнул ухом, но не проснулся.
– Ну как хочешь. Может так оно и правильнее. Солдат спит – служба идёт, – Потапкин повернулся к двери и нос к носу столкнулся с Василиной Ижевской. В руках у неё было два больших пакета.
– Простите, не хотела Вас напугать. – сказала она. – Я тут для кота привезла еду и наполнитель. Он, конечно, не привык к лотку, но надеюсь сообразит, что с ним делать. И ещё тут одеяльце и подушка ему. Он у нас совсем как человек, как член нашей семьи, так что Вы не удивляйтесь. Мы с ним даже разговариваем.
Молодая женщина поставила в угол пакеты и подошла к клетке.
– И ещё у меня к Вам просьба, Андрей Сергеевич. Вы его не будите лишний раз. Он подолгу может спать. Это нормально. Он вообще тихий, смирный, только врачей боится очень, – Василина взяла участкового под руку и тихонько вывела из подсобки. – Я Вас очень прошу, Андрей Сергеевич верните его нам в целости и сохранности.
– Слушай, а ты правда ничего не слышал, когда эта Шуша появилась? – Лёшка сидел в машине, задумчиво наматывая на палец прядку волос. Он всё-таки нашёл её там в траве у дерева.
Никита покачал головой. Страшненькая девчонка ничего не сказала ему. Она испугалась очень и хотела спрятаться от них. Это было её главное желание и только его он и ощущал. Может, если бы они где-то в другом месте её позвали, она бы и ответила. А там она всего боялась. Ей как будто больно было от того, что её на улицу вытащили, на открытое пространство. Кит не мог объяснить откуда он это знал. Она же и правда ему ничего не говорила.
Из двери с табличкой «Полиция» вышла мама, за ней участковый в форме. Васи с ними не было. Мама перед этим заехала в магазин и накупила для Хранителя разных вещей. Это правильно, конечно, пусть ему будет там удобно эту неделю жить. Но лучше бы его домой отпустили. Лёшка спрятал в карман волосы Шуши. Он потом их покажет Кормильцу или Овиннику. Может они знают, что это за дух такой.
– Спасибо Вам, Андрей Сергеевич, большое за понимание. Очень надеюсь на Вас. – Василина Егоровна ещё раз стрельнула в Потапкина глазами и села за руль. – Значит, в экстренной ситуации, сначала Елене Николаевне звоните, а потом нам.
– Не беспокойтесь, следить буду в оба глаза, – молодой участковый сиял, словно ему пообещали луну с неба. Да так, собственно говоря, и было. Василина Егоровна такая удивительная женщина, и она так нуждалась в его, Андрея, помощи…
Автомобиль тронулся и запылил по почти безлюдной дороге. В Ольховке жизнь тихая, мирная. Андрея Сергеевич вполне мог посидеть пару дней в кабинете, как просила Ижевская, разобрать накопившиеся бумаги, составить отчёт в область, ну и заодно за арестантом хвостатым приглядеть. Он вернулся в участок и развалился на стуле рядом с дверью в подсобку.
– Мам, а в интернете пишут, что мы до конца апреля в школу не выйдем, – Лёшка убрал телефон в карман. Гаджет перестал ловить сеть. Они въехали в лес и теперь до самого дома можно было развлекаться, только глядя в окно. – Мам, а мы в город вернёмся или здесь будем?
– Ещё не знаю. Может и домой вернёмся, но сначала надо будет здесь все дела в порядок привести.
Новость была отличная и Никита с Лёшкой тут же начали строить планы на внезапно нарисовавшиеся каникулы. Василина их и удивлялась, как дети ухитряются во всём находить хорошее.
По приезде домой, они тут же начали воплощать свои планы в жизнь. И, как ни странно, вместе. Алёша последние два дня под руководством деда выпиливал рюхи и биты для игры в городки. Теперь ребята устроились в дровяном сарае вдвоём и принялись их полировать.
– Ну что, когда будем духа вызывать? – Никита водил наждачной бумагой по чурке без особого энтузиазма.
– До обеда времени совсем мало осталось, – Лёшка взвесил на руке биту, – И потом, надо же с Домовым иди Овинником посоветоваться, где это сделать лучше.
– Давай тогда хоть посоветуемся, чего время зря терять?
– Давай. Кто их звать будет?
– А чего их звать? Овинник вон в повети возится, а Кормилец всегда в кухне подле печки сидит. Хочешь я схожу за ними?
– Сходи.
Алёша проследил глазами за братишкой до пустой повети. Кит потоптался возле сусека и к дому побежал.
– Ну что тут у вас?
Овинник появился под самым носом у Алёши. Мальчик чуть биту из рук не выронил.
– Показывай скорее, – раздалось из другого угла сарая. Домовой тоже был уже здесь. Лёшка вздохнул, приходилось признать тот факт, что младшему братишке не нужно было применять разные формулы и заклинания, чтобы общаться з духами.
– Быстро я? – запыхавшийся Кит появился в дверях. – Вы без меня ещё не говорили ни о чём?
Лёшка сунул руку в карман. И нащупал свой козырь. Как бы не был Никита силён, а именно ему, Лёшке, дуб сказал имя духа, и локон потом он, Лёшка в траве нашёл.
– Нам Вася сегодня показал вот это волосы и сказал, что надо найти существо, которому они принадлежат. Мы позвали все вместе и появилась ОНА.
– Она как кикимора, только не зелёная.
– Зовут её, кажется, Шуша. Но мы не уверены, что это имя. Может вы знаете кто это?
– Мы решили, что пока Вася в тюрьме сидит, надо самим в этом разобраться.
Усадебные духи переглянулись. Домовой подставил ладонь ковшом, и Лёшка положил в неё серебристую прядь. Сдвинув лохматые головы духи приступили к её изучению. Они перебирали волоски принюхивались, рассматривали их на просвет и даже пробовали на зуб. Потом с сожалением отдали замусоленную прядку назад.
Мнения их разделились. Овинник утверждал, что это водяной дух, но какой-то больной, слабый. Домовой же напротив считал, что это дух земли, даже не просто земли, а дома, усадьбы, а слабый он оттого, что дома у него собственно никакого нет. Сошлись они в одном: если не помочь этой Шуше, то не сегодня, завтра она просто помрёт.
– Не жилец она в Нави, если в Яви к кому-нибудь не прибьётся, – резюмировал Кормилец.
– А часто такое бывает? – спросил Лёшка.
– Не часто, теперь-то не часто, а раньше со всеми новорожденными духами так было, – Овинник почесал бороду. – Когда дух рождается, он плачет. Знающие слышат его, имя дают, место для жилья определяют. Только у нас тут давно никто не рождался.
– А Знающие это кто? – Никита подобрался весь в ожидании ответа. – Дедушка или мама Знающие?
– Да.
– Значит они могут имя ей дать, и место для жилья?
– Ну имя вы ей уже дали.
– А мы что Знающие?
В дровяном сарае воцарилась тишина. Овинник откашлялся и выразительно посмотрел на старшего брата. Домовой пожал плечами.
– Вряд ли вас можно так назвать, – наконец проворчал он. – Для Знающих вы слишком необразованные, тёмные. Но ведь когда-то давным-давно, когда не было всяких этих школ в Яви, Знающими становились и необученные колдуны.
– Короче, он хочет сказать, что вы можете сойти за Знающих, – рубанул ладонью воздух Овинник, – Только это опасно.
– Не надо за меня говорить то, что я якобы хотел сказать! Я может совсем даже не это хотел сказать, – Домовой ощетинился и засверкал глазами.
– Тогда нечего тянуть кота за хвост. Говори, что хотел!
– Хочу – говорю, не хочу – не говорю!
– Ну и не говори! Я сам скажу!
Духи фыркали и дёргали хвостами. Овинник начал закатывать рукава. Перепалка грозила перейти в потасовку. Лёшка примиряюще поднял руки.
– Подождите, пожалуйста, вы зачем ссоритесь? Всё понятно с нами. Мы не Знающие, потому что не обученные. Для необученных волшебников опасно общение с незнакомыми духами. Дух может поработить человека, подчинить его себе. Про это даже в детских сказках упоминается. Просто, если рождение духа – это редкость, нельзя позволить Шуше погибнуть.
– Вот и я про это говорю, – Овинник придвинулся к Лёшке, – Нельзя позволить ей погибнуть. Тем более, это женский усадебный дух – это такая редкость.
– А я говорю, что дух водный. Зачем нам рисковать из-за водного духа? У нас их и без того пруд пруди.
– А Вася говорил, что жизнь любого духа священна, Кормилец. Разве не так? – Никита склонил голову на бок. – И потом мы же не собираемся ничего самовольно делать. Мы же с вами советуемся.
Ненадолго все опять замолчали.
– Надо сказать вашим родным про эту Шушу. Как они скажут, так и сделаем.
– Маме нельзя говорить, а дедушка только к вечеру приедет. Вдруг Шуша за это время умрёт, она страсть какая худая и маленькая. И потом она так жалобно плачет, – Кит сложил ладошки и прижал их в просящем жесте к лицу. – Давай ей поможем, Кормилец.
– Да чем же мы ей поможем? Куда мы её селить будем?
– А хоть бы и к нам, дом большой, – Овинник развёл руками в стороны.
– А если она водяница? – не сдавался Кормилец.
– Про то не беспокойтесь, я с Водником сам договорюсь, или Банника попрошу. Приютят малютку.
– Значит договорились? – Лёшка протянул руку ладонью вверх.
Кит звонко припечатал её своей ладошкой, Овинник накрыл мозолистой лапой и уставился на старшего. Домовой суетливо забегал по сараю плюясь ругательствами и дурными пророчествами. Они терпеливо ждали, и он сдался.
– А будь, по-вашему. Только сначала подготовиться надо.
И они принялись разрабатывать план приёма новорожденной. Лёшка искал подходящие обряды посажения духа на место в интернете, духи вспоминали подробности своей инициации, а Кит сидел на шухере у двери и самозабвенно полировал городошную биту.
– Тише там, бабушка идёт, – обернулся он к разошедшимся опять не на шутку духам. Те тут же исчезли, а Мария Дмитриевна, осмотрев работу внука поцокала языком.
– Длинновата для тебя будет. Не добросишь поди.
– Доброшу, – пообещал Кит. – Ещё как доброшу. Я сильный.
– Ну тогда пойдём ещё силы поднаберём. Обед готов. Руки мойте и за стол. Только дров мне сначала натаскайте, что-то печка сегодня чудит. То потухнет, то погаснет. Может дрова сырые, хотя с чего им в избе отсыреть-то?
Когда Никита и Лёшка принесли свежих дров, печка уже работала исправно. Кормилец посмотрел на них укоризненно и спрятался в запечек.
Отобедали молча. Бабушка вздыхала по Ваське, мама правила текст письма в какую-то европейскую ассоциацию. Никита с Лёшкой внимания к себе не привлекали, дабы не спровоцировать ненужные расспросы со стороны взрослых.
– Я как закончу письмо в Ольховку поеду, можешь передачку заключённому собрать, если хочешь, сказала мама бабушке. – И конвоиру тоже положи что-нибудь. Только не много, чтоб за взятку не принял.
– Давай Базилю письмо отправим, – предложил Кит брату.
– И мама его прочтёт и никуда не поедет.
– А мы его зашифруем. Нарисуем как комикс, чтоб только он понял.
– Ну давай. Пока мама здесь, всё равно духа звать нельзя. Почувствует, всё испортит.
Мальчишки вырвали из тетрадки лист бумаги и задумались, что рисовать.
– Нарисуем нас четверых и Шушу на фоне дома, – предложил Никита, как будто мы её зовём, в дом приглашаем.
– Нет. Нас рисовать нельзя. Мама догадается. Давай аиста нарисуем который младенца несёт.
– Или капусту, и она в капусте сидит.
– Капусту лучше. Так Шушу будет легче нарисовать похожей, – Лёшка взялся за карандаш. – Капусту между рекой и домом расположим и две дороги. Вроде не знаем какая правильная.
– И на дорожках Домового и Овинника символами, как Вася показывал пометим.
Работа закипела. Карандаши зашуршали по бумаге. Василина поднялась посмотреть на притихших ребят и не стала им мешать. Рисуют, пилят, полируют – всё хорошо, лишь бы во взрослые дела не лезли. Когда всё закончится, она обязательно их учёбой займётся. А пока пусть дома посидят в безопасности.
В последний момент Лёшка всё же согласился, что надо им с Никитой нарисовать себя в композиции и в самом низу листа они нарисовали две фигурки с тортом и шариками.
– С днём рожденья, ДомоШушка, – коряво подписал на торте Никита. Он ещё на шариках хотел сделать послания, но не успел. Мама зашла поцеловать их напомнить, чтобы не баловались пока её не будет.
– Не волнуйся, – успокоил её, Лёшка. – Никаких шалостей и проказ пока тебя нет. Мы чурки доделывать пойдём.
– А ты передашь наш рисунок Васе? – Кит показал их шедевр. – Вот видишь мы тут день рождения Домового нарисовали. Ещё подписать хотели, что без него всё не так весело, как могло быть. Но не успели. Ты передашь ему. И скажи ещё: «Не плачь». Нет. Это я сейчас напишу быстро.
Никита свернул рисунок как открытку и на чистой стороне написал вывел огромными буквами: «НЕ ПЛАЧЬ!». Василина сунула листок в свою папку с документами и уехала, а разработка плана приёма новорожденной перешла в финальную стадию.
Изнанка
Хранитель сидел в срубе. Они с Матвеем тщетно осматривали яму и пол вокруг люка. Нигде не обнаружилось ни одного волоска, ни одного клочка ткани. Все вещдоки бесследно исчезли, пропали. Остались только фотографии, сделанные на телефон. Кот пробовал позвать неведомую Шушу, как делал это в школе с ребятами, но она не появлялась. Что ещё можно сделать он не знал.
– Ну и что я Бабушке Аксинье скажу? Я же обещал ей Майю найти. А пока ни Майи, ни Шуши, которая возможно знает, где Майя… Хоть бы ещё какая зацепка была.
Матвей ещё два часа назад ушёл в гостевой дом. Там каждая пара рук была на счету. Число артельщиков заметно сократилось. Многие опасались выходить на работу из-за быстро распространяющейся болезни. Василина Егоровна сегодня велела привести всё в порядок на стройплощадке и подготовить её к консервации, вот Матвей и решил, что там он полезней будет, чем здесь в срубе. Прав, конечно, но без его поддержки я совсем сник. Плохо, когда не с кем посоветоваться.
Базиль вышел из дома. Природе было наплевать на его плохое настроение, на ссоры между людьми и духами и на ужасные болезни ей было тоже плевать. Солнышко жарило во всю, птицы пели песни и вили гнёзда. Рядом со срубом поставили десяток новеньких ульев. Матвей, кстати, и делал. Красиво получилось, стильно. Пчёл ещё не завезли, но крылатые труженицы кружили вокруг, словно присматривались к новому жилью. Кот подошёл к будущей пасеке поближе. Отсюда хорошо просматривался зеленеющий луг. И Анчуткин камень был тоже виден. Вернее, не сам камень, а островок высокой травы вокруг него.
«Вон как вымахала от его тепла», – подумал Хранитель и вдруг понял, что ему тоже жутко не хватает тепла друга, насмешливой улыбки, вечных проказ, и ноги сами понесли Базиля к камню.
Анчутка был не один. У камня, прямо на земле сидела, сгорбившись Баба-Яга.
– День добрый, Агриппина Макаровна, – приветствовал её парень.
Старуха сучила пряжу. В землю рядом с ней была воткнута рогулька. Яга нацепила на неё кудель и ловко скручивала нить одной рукой. Второй она сматывала ниточку на длинное веретено.
– И тебе день добрый, Василий. Садись рядом, чего стоять зря.
Кот опустился на землю. От камня, как всегда, шло тепло. Ласковое, мягкое. Хранитель прислонился к нему и вроде как поздоровался с другом.
– Спрашивай, чего хотел, – проскрипела Яга.
– Да я вроде ничего не хотел. Проведать пришёл.
Она кивнула одобрительно.
– Ты знаешь, Майя пропала, – через некоторое время нарушил молчание он. – Четвёртый день ищем, найти не можем.
– Не так ищете. Бегаете, суетитесь. Весь лес распугали.
– А как надо? Научи.
– Сердцем надо. Любишь её? – Яга строго глянула ему прямо в глаза. Не в глаза – в душу.
Базиль почувствовал, что она что-то там внутри него перебирает, перетряхивает, словно взвешивает, может ли он своим сердцем найти Майю. Результат ревизии не особо устроил болотную ведьму, и она с сомнением покачала головой.
– Ой и глупое же у тебя сердце, Базиль. Да и сам ты такой дурак! Одна надежда на то, что дуракам у нас всегда везёт. Может ещё и сладится всё, – Яга встала, и явно собралась уходить.
– Агриппина Макаровна! Куда же вы? Вы же не сказали мне, что надо делать.
– Разберись со своим сердцем, Хранитель, оно подскажет, что делать надо, – Старуха подобрала кудель, прялку и ковыляя направилась к лесу, а Базиль уронил голову на руки и застыл.
«Ну и как с ним, глупым разбираться, когда оно сжалось в тугой комок и даже бьётся через раз? Может оно и вовсе скоро биться перестанет, если он Майю не найдёт. Потому что без неё ему свет не мил и жизнь не нужна».
– Агриппина Макаровна! – Базиль догнал ведьму у самого леса. – Я понял. Я люблю её. Я с ней рядом хочу быть всегда. Защищать её и беречь. Это ж она из-за меня пропала, да? Из-за меня, потому что всегда защищать меня лезла, на помощь спешила. Вот её и украли. Но не убили же? Я ведь чувствую, что она жива. И мыши чувствуют…
– Дурак ты, Базиль. Ты опять всё не так понял. Но так и быть, я помогу твоему глупому сердцу, – старуха сунула ему в руки остатки кудели и веретено. – Берегиня вернётся к тебе, если твоё сердце отыщет ту, которая из этой пряжи за одну ночь себе новый наряд свяжет.
Сказала так и ушла.
– Вот и всё. Опять я с моим глупым сердцем один на один остался. До ещё и прялка эта теперь. Как я её с собой носить буду? Мне ж её и спрятать негде. Разве только деду отдать.
Хранитель бегом бросился на стройку. Отыскал Егора Гавриловича в гостевом доме.
– Возьми это, пожалуйста домой, – взмолился он. – Пусть у тебя полежит, пока я из тюрьмы не выйду.
Дедушка скептически поднял бровь, но не отказал. Сложил женское рукоделие к себе в мешок и за другие дела принялся. Стройку необходимо было законсервировать, всех сотрудников отправить в отпуск в соответствии с требованиями самоизоляции, введённой в стране. В ближайшее время на территории будущего историко-этнографического центра «Русское Подворье» находится будут только дежурные сторожа Матвей и дед Артемий. Количество духов приказом не оговаривалось, и Егор Гаврилович видел в этом своего рода лазейку, для продолжения строительных и отделочных работ. Проблемы Базиля в этот момент его почти не волновали. Да и что может с котом случится пока он сидит в клетке в полицейском участке?