Деточкин смирился и замолчал. У него не было другого покупателя. Вот уже три дня он мотался по Риге и ее живописным окрестностям, но никто не хотел покупать машину без документов. Положение Деточкина было отчаянным, как вдруг подвернулся этот тип.
Он считал очень долго. Невдалеке продрогшие курортники с ожесточением играли в волейбол. Некоторые согревались другим способом — отхлебывали из термосов горячий чай или более крепкие напитки.
Покупатель все еще считал. Кажется, он приближался к концу. Деточкин мысленно поблагодарил его за то, что он не припас мелочи.
— Пять тысяч четыреста девяносто восемь, пять тысяч четыреста девяносто девять, пять тысяч пятьсот! — закончил подсчет бесстрастный голос. — Все!
— Почему у вас деньги одними рублями? — не отставал Деточкин. — Это весьма подозрительно!
Новый владелец «Волги» насмешливо поглядел на Юрия Ивановича:
— Разве вы прокурор? Я же не интересуюсь, откуда у вас машина и почему на нее отсутствуют документы.
— А я могу ответить, — нисколько не смутился Деточкин. — я угнал эту машину, могу сообщить, у кого и когда…
— Сыграем в эту игру, — усмехнулся покупатель. — Я — пастор! Эти рубли — пожертвования моих прихожан. Ему! Но — осталось немножко…
— И вы верите в Бога? — поинтересовался Деточкин.
— Все люди верят. Одни верят, что Бог есть, другие верят, что Бога нет. И то и другое недоказуемо… Будете пересчитывать?
— Буду! — И Юрий Иванович приступил к обязанностям кассира.
Летний день клонился к вечеру. Надев мохнатые свитера или пальто деми, курортники переключались на новый вид отдыха. Толпа фланировала по берегу, увязая ногами в песке. Отдельные сумасшедшие пребывали в купальных костюмах, мужественно борясь с обледенением тела.
Деточкин вышел из «Волги», держа вздувшийся портфель, битком набитый рублями.
Пастор лихо развернул машину и умчался на проповедь.
А Деточкин пешком потопал на станцию и стал ожидать электричку.
Приехав в Ригу, он зашел в почтовое отделение и от имени Петрова Петра Петровича перевел тюк денег в город Метельск. Предварительно он проделал странные расчеты: из суммы в 5500 рублей он вычел 16 рублей — стоимость обратного билета в Москву на поезде вместе с постельным бельем, потом отбросил 13 рублей — командировочные, по 2 рубля 60 копеек в сутки, и 8 рублей 10 копеек — стоимость бензина на перегон машины из Москвы в Ригу. Получилось 5462 рубля 90 копеек. Из этой суммы он отнял стоимость почтового перевода — 109 рублей 25 копеек. Вот эту итоговую сумму, 5353 рубля 65 копеек, он и перевел почему-то в город Метельск.
Садясь в купированный вагон скорого поезда Рига — Москва, Деточкин дал себе клятву покончить с подобными делами. Никогда в жизни он не дотронется больше ни до одной чужой машины!
После каждой автомобильной авантюры Деточкин определенно решал, что именно этот случай — последний.
Уже подъезжая к Москве, Юрий Иванович привел в порядок документацию. Он достал из портфеля отчетную ведомость на выплату командировочных и в графе «фамилия» четко вывел «Деточкин Ю. И.». В рубрике «количество дней» он проставил цифру «5», расписался в получении денег, а затем приобщил к ведомости железнодорожный билет и квитанцию на перевод. Формальности были соблюдены.
В воскресенье утром поезд прибыл на станцию назначения. Деточкин с опаской вышел на перрон и привычно огляделся по сторонам. Никто к нему не подошел и не приказал: «Руки вверх!»
Юрий Иванович отыскал телефон-автомат и, волнуясь, набрал домашний номер.
— Мама, это я! — с напускной бодростью сказал Деточкин. — Я только что приехал. Я здоров! — Он выдержал небольшую паузу. — Дома все спокойно? Никто не приходил?
— Ты доигрался в своем народном театре, — обрадовала сына мать. — К тебе заходил следователь!
ГЛАВА 12, в которой следователь дает преступнику ценный совет
— Когда ко мне приходил следователь? — спросил Деточкин, едва переступив порог родного дома.
— Позавчера, — ответила мама, подставляя щеку для поцелуя. — Ты пропустил по телевизору такой футбольный матч! Яшин стоял как бог!
Деточкин поцеловал маму:
— Что он обо мне спрашивал?
— В библиотеке «Огонька» вышел Мельников-Печерский. Я открываю его заново. Он ничего не спрашивал!
— А что ты ему наговорила? — Деточкину был знаком общительный характер Антонины Яковлевны.
— Я, как всегда, молчала. Я рта не раскрыла! — сказала мама, убежденная, что так и было.
— Почему он приходил? — настойчиво выспрашивал сын. — Он беспокоился, что я пропустил репетицию? Или у него была другая причина?
— Разве может возникнуть причина для прихода к тебе следователя?
— Мама, я твой сын!
— Каждый день узнаешь что-нибудь сенсационное! — улыбнулась Антонина Яковлевна.
Как и все мамы, она не сомневалась, что ее сын — кристальной души человек, почти святой! Всю свою жизнь она воспитывала в Юре любовь к справедливости. Справедливость была коньком мамы Деточкина. Сейчас, с уходом на пенсию, она целиком посвятила себя служению этой безупречной идее. Встречаясь с недостатками, Антонина Яковлевна не проходила мимо и успешно боролась с ними при помощи писем в газеты! Пока Деточкин расправлялся о семицветовской «Волгой», мама проделала не менее трудную операцию. Мама добилась закрытия «забегаловки», рассадника зла и порока, и теперь в освободившемся помещении шла стрельба. Здесь разместили тир данного микрорайона.
— Ты всегда возвращаешься из своих командировок взвинченный! — заметила мама. — Успокой свои нервы. Пойди в тир и постреляй в цель!
— Пожалуй, сегодня я промахнусь! — сказал Деточкин. Он чувствовал себя скорее мишенью, нежели стрелком. Весь воскресный день он потратил нам мучительные размышления — идти вечером на репетицию или избегнуть встречи с Максимом?
«Подозревает меня следователь или он заходил как товарищ по сцене?» — Деточкин не мог перенести проклятой неизвестности и мужественно отправился во дворец ставить точки над «и».
Когда Юрий Иванович объявился в зрительном вале, режиссер учинил ему скандал. Постановщик орал, что Деточкин подводит всю команду, что предстоит решающая игра, то бишь премьера, и что он переведет его в дублирующий состав. В заключение режиссер сунул ему в руки длиннющую шпагу и погнал на сцену биться с первым попавшимся.
Когда пришел Максим, режиссер заодно намылил шею и ему. Максим тоже получил оружие и был послан на сцену схватиться с Деточкиным, как и полагалось по сюжету.
Так они и встретились со шагами в руках.
— Защищайтесь, сударь! — угрожающе сказал Максим. Впервые в жизнь он приступал к допросу на освещенной сцене и в берете с пером.
— К вашим услугам! — в тон ответил Деточкин, пытаясь прочесть на лице Максима свою судьбу.
Следователь был непроницаем. Он стал в позиции и почувствовал, как во внутреннем кармане прошелестел ордер на арест.
Деточкин тоже принял позицию. Шпаги их скрестились.
— Я имею честь напасть на вас! — жестко сказал Максим. — Где вы пропадали?
— Черт возьми! — крикнул Деточкин, скрывая волнение. Он не знал, что следователь был в Госстрахе и допустил промах: — Я ездил в командировку!
В пылу сражения участники не замечали, что разыгрывает сцену скорее по Дюма, чем по Шекспиру. Режиссер не мог прийти в себя от изумления.
— Как здоровье любимого племянника? — безжалостно спросил следователь, делая свой главный выпад.
— Какого племянника? — бессмысленно запирался Юрий Иванович.
— А волчий капкан? А больная нога? А сигареты «Друг»? — наносил удар за ударом Максим.
Точка над «и» была поставлена, и не одна!
Юрий Иванович осознал, что попался.
У него помутилось в глазах, Подберезовиков, в свою очередь, понял что пора переходить к следующему акту пьесы, где главным действующим лицом станет вышеупомянутый ордер.
— Что за диалоги? — закричал из зала взбешенный режиссер. — Во времена Шекспира не было сигарет! И вообще, почему вы передай на прозу?
Деточкин, продолжавший по инерции размахивать оружием, с перепугу хватил противника шпагой по голове, бедный Максим рухнул, как подкошенный.
— Шпаги в ножны, господа, шпаги в ножны! — неожиданно для самого себя приказал режиссер, ставивший сцену дуэли и не по Дюма, и не по Шекспиру, а по модной в нынешнем футболе бразильской схеме четыре — два — четыре.
Режиссер кинулся к Подберезовикову и убедился, что тот жив. Вместе с Деточкиным, который шептал оправдательные слова, они подняли с пола и отнесли на диван.
Максим скоро пришел в себя. Успокоенный режиссер оставил противников наедине. Юрий Иванович положил на лоб следователю мокрую тряпку.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Деточкин, участливо заглядывая в глаза своей жертвы.
— Вашими заботами! — с иронией ответил Максим.
Деточкин возложил ему на лоб новую холодную повязку;
— Именно вас я никак не хотел ударить, даже нечаянно!
— Да, это мне понятно! — саркастически заметил Максим.
— Ничего вы не понимаете! — с горечью вырвалось у Деточкина.
Подберезовиков внутренне согласился с ним. Он действительно еще не все понимал. Совесть не позволяла ему пустить в ход ордер на арест, пока он не доберется до самой сути: что же толкнуло Деточкина на скользкий путь? Следователь настойчиво подавлял в себе теплые чувства, которые, несмотря ни на что, вызывал в нем неуклюжий, чуточку смешной Деточкин.
Подберезовиков сбросил со лба мокрую повязку и встал.
— Нам надо поговорить!
Деточкин печально кивнул:
— Надо!
Они вышли на улицу и шли рядом, как магнитом притянутые друг к другу.
Оба не отваживались начать решающий разговор.
Они проходили мимо «Пивного зала».
— Зайдем? — нарушил молчание преступник.
— Зайдем! — печально согласился следователь.
«Пивной зал» был похож на баню — дикая жара, стены из белого кафеля и столы из мраморной крошки. Густой табачный дым вполне заменял клубы пара, пивная пена — мыльную, пиво лилось как вода, и действительно воды в нем хватало, но особенно дополнял сходство глухой гомон голосов.