Следующие несколько часов Пит, наложив на комнату чары тишины, наслаждался представлением. Сам он не вмешивался в разговор, позволяя давним неприятелям сохранять приватность, но искоса поглядывал в окно, продолжая читать и угощаться чаем с фруктами. Сначала Северус идти на контакт не хотел, пригубив напиток, кривился, ворчал и фыркал, пока Тони говорил что-то явно грубое и неприятное. Когда первая бутылка опустела, зельевар уже распалился, размахивал руками и орал, а Долохов курил, чарами выгоняя клубы дыма в форточку.
Допив вторую бутылку, спорщики вскочили и начали награждать друг-друга тумаками. Палочек не доставали, используя кулаки, но Питер не беспокоился — координация у обоих уже была нарушена, они промахивались, спотыкались и держались вертикально исключительно на силе воле и взаимной неприязни. Долохов метил в печень, но зельевар весьма ловко уклонялся, пытаясь попасть Тони в нос. Обменявшись неуклюжими плюхами и украсив друг-друга набором синяков, они успокоились и выбрались на веранду, бок о бок усевшись на крыльцо. Антонин неуверенной рукой поджёг сигарету, предложил Снейпу затянуться, но тот скривился, отрицательно мотнул головой, едва не улетев в темноту:
— Пр-р..фсиональный нюх, — указал он на собственный нос и охнул, случайно задев пострадавшую область.
Питер слез с кресла, заботливо поинтересовался:
— Чайку хотите?
— О, Пит! Динствный нрмальный члвек! — Обрадовался Тони. — Не то, что эта сктина…
— На сфою рожу польбуйтесь, — чопорно посоветовал зельевар, но пинаться не стал. Видимо, воинственный запал уже утих. Тони в это время залился пьяными слезами:
— Ты б знал, Пит, у мня никво нет, за мня пережваете ток ты и сктина… Он хоть и корчт табло, а пмгает… зв… збтливый… Я ж вижу! — И Тони трубно высморкался в наколдованный платок. Снейп, оскорблённый тем, что его обозвали "заботливым", пытался показать Долохову средний палец, но был слишком пьян и путался.
— Пара придурков, — с добродушным участием обозвал их Питер. Долохов, продолжая всхлипывать, поднялся, пытаясь обнять Петтигрю, но покачнулся и упал в клумбу с цветами. Немного побарахтавшись, Тони решил, что растения достаточно мягкие, идеально подходят для сна, и захрапел.
— Вот паршивец, завтра сам же и поможет пересаживать, — неодобрительно качнул головой сурок, накладывая на Антонина согревающие чары. Ночь была тёплой, но спать на голой земле не очень полезно для здоровья.
— Ну что, Тони занял бегонии. Вам постелить в диффенбахиях? Только спатифилумы пощадите, я их люблю. — Поинтересовался он у Снейпа.
— Я предупрж-ж-ждал, пустим ф дом — не фыгоним, — глубокомысленно тыча пальцем в Долохова, сообщил Северус. Питер пожал плечами:
— А зачем выгонять? Мы все из одной печи вышли, пирожки с проблемами. Да и жалко его. Человеку нужен человек…
Зельевар притих и позволил Питеру увести себя с крыльца, уложить в кровать и снять ботинки. Когда Петтигрю укрывал его пледом, Снейп ухватил его за рукав, сообщая то, что считал критически важным:
— Пит! Только фы счтаете нас хр-рошими людьми. А мы — мусор-р-р… — И, понизив голос, добавил: — Я убил Аню.
Питер, изменившись в лице, склонился над ним и так же тихо ответил:
— Снейп. Аня это я. Вы обещали сохранить мне жизнь, но не говорили о цене. И пока своё слово держите. Но мой вам совет — не шутите с фикрайтерами. И всё будет хорошо.
Северус выпустил рукав, испуганно глядя на Пита, который снова дружелюбно улыбался, желая "братцу Себастьяну" спокойного сна. Мысли путались, очень хотелось спать, и он сам не мог понять, как это получилось. Он же убрал большую часть памяти, оставил жалкие крохи… Но Питер смог собрать, додумать, догадаться обо всём и спрятать свои умозаключения глубоко в лабиринтах памяти. Уже уплывая в забытье, зельевар крепко-накрепко пообещал себе больше никогда не лезть в голову Питера, не спрашивать, что тот знает и кем является на самом деле. Северус очень хорошо знал, что случается, если слишком пристально вглядываться в бездну.
///
Утром за столом царили покой и взаимное уважение. Высказав наболевшее, Снейп больше не хотел тут же на месте двинуть Антонина лопатой, а Долохов таким и не заморачивался, только благодарно кивнул, приняв из рук зельевара флакон антипохмельного зелья.
— Кузен Габриэль сегодня наказан садовыми работами, — выставляя на стол сковородку с омлетом, сообщил Питер.
— Пойду копать картошку? — Поинтересовался Долохов, который выглядел уже поживее и меньше напоминал свежевырытого зомби.
— Нет, поухаживаете за бегониями, которые погубили.
— У меня по травологии еле тройка в году выходила. Пит, давай я лучше забор покрашу.
— Заборы трогать не надо, — наливая себе молока, предостерёг зельевар. — Там всё чарами опутано.
— Не хочу я на грядки, — уныло пожаловался Тони. — Давайте тогда полы зачарую, чтобы не скрипели и насекомых не было.
— Ладно, — разрешил Питер. — Садом сам займусь.
После завтрака зельевар ушел в город прикупить трав и отправить письмо дону Диего, сурок зарылся в помятые бегонии, а Долохов, довольный, что не приходится копаться в земле, принялся чаровать над полами, дверными створками и оконными рамами. Ближе к обеду, вернувшись с покупками, Снейп с удивлением обнаружил Антонина, сидящим на крыше.
— Что он там делает? — Спросил он у Питера.
— Увлёкся, теперь черепицу от протеканий зачаровывает, — отмахнулся тот. — Говорит, я слишком толстый, чтобы чинить крышу, а вам лень.
Северус задумчиво пожал плечами, в этом Антонин прав. Без крайней необходимости зельевару не хотелось заниматься такой примитивной работой.
— Кузен Габриэль, спускайтесь, скоро будем обедать, — повысив голос, пригласил Питер, и тот кивнул, шустро спускаясь по накату и отправляясь к колонке освежиться и сменить рубашку. Снейпа слегка насторожила такая покладистость, но он решил не давать воли подозрительности. Поднимаясь по крыльцу, он взялся за ручку входной двери, и, входя, длинно цветисто выругался.
Антонин обещал зачаровать половицы от скрипа и теперь они действительно не скрипели. Вместо того каждая дощечка звучала в своей тональности, как клавиши пианино, а двери издавали низкие духовые звуки гобоя и тубы. Нота, издаваемая дверью, менялась в зависимости от того, насколько широко распахнуть створку.
— Вашу мать, Антонин! Это что за безобразие?! — Северус застыл на месте, опасаясь сделать лишний шаг.
— Да ладно, круто же, — Долохов совершил несколько прыжков по половицам, наиграв первые такты "Танца маленьких утят". — Скажи, Питер?
— Потрясающе, — согласно кивнул Петтигрю. — Но, вспоминая, что здесь из музыкально грамотных только вы, понимаю возмущение братца Себастьяна.
— Вы скучные, ограниченные люди без крохи воображения. — Пожаловался Долохов.
— Ограниченный здесь Себ, я — скучный, — поправил его Питер, храбро шагая на кухню по поющему полу. — Через двадцать минут жду всех за столом.
— Слышали? У вас двадцать минут, чтобы убрать этот… хаос, — зловеще предупредил зельевар, отправляясь в лабораторию сортировать и прятать свои покупки. Антонин душераздирающе вздохнул и принялся колдовать над полом, тихонько ворча, что никто не понял всей глубины и красоты его творения.
Через полчаса пол, окна и двери снова стали бесшумными и мир в поместье был восстановлен. Долохов старательно кивал, чистосердечно подтверждая, — ходить по дому можно без опаски. А сам старательно избегал глядеть в потолок, где осталось слуховое чердачное окно, к которому он примотал звук церковного органа. Тони любил хорошие шутки.
Солнце катилось к закату, поредевшие цветочные грядки грустно склонили листочки, переживая потрясение, а со стороны городской площади донеслись отдаленные робкие звуки музыки.
— Опять ваша работа? — Поинтересовался Снейп, но Пит развеял недопонимание:
— Сегодня праздник, чествуют какого-то святого. Стандартный набор — музыка, выпивка, еда, танцы. Желаете сходить?
— Нет, — поморщился зельевар.
— С удовольствием, — кивнул Тони.
Разумеется, идти пришлось всем. На небольшой площади, украшенной цветами, играл живой оркестр. Питер, похоже, знал здесь вообще всех, потому что постоянно кивал, кланялся и махал рукой, раздавая приветствия. Несмотря на значительное количество людей, он моментально нашел на террасе кафе пару свободных мест, усаживая "родственников", вручил им по бокалу молодого вина и тут же принялся тихо высказывать что-то по-испански попавшейся на пути красавице. Та послушала, покраснела, что-то прошипела и убежала, явно уязвлённая словами сурка.
— Вы чего, поссорились? — Лениво поинтересовался Долохов, глядя, как жгучая фигуристая брюнетка в цветастой юбке гневно удаляется вниз по улице.
— Это жена мясника Хуана, Марина. Она меня назвала "Полный Педро", — отмахнулся Пит. — И только из-за того, что я ей сказал, что она не умеет кровь отстирывать. На рубашках её мужа вечно мелкие пятна после работы остаются. Видимо побежала домой устраивать стирку.
— Ах, как некультурно, — прищурившись, ответил Антонин. — Грубиянка, да ещё неряшливая. Нехорошо…
Зельевар просто молчал, размышляя, какую бы пакость устроить незадачливой Марине. Питер, глядя на них, погрозил пальцем:
— Не трогайте её, мы тут все, конечно, не без грешка, но закон нарушать не будем. Не хочу в тюряжку.
На это оба прикинулись ветошью и хором принялись отнекивается, будто и мыслей подобных не было. Петтигрю окинул родственничков подозрительным взглядом, спустился по лестнице, бормоча: "Сижу за решеткой в темнице сырой", и на площадке пригласил на танец какую-то древнюю старушку.
— Это же не Петтигрю, — задумчиво посасывая незажженную сигарету, заметил Антонин.
— Это Питер. И не Питер. Не собираюсь конкретизировать, но теперь он такой, — цепко глянул на собеседника Снейп, и слегка, совсем немного, выпустил на волю угрожающие флюиды, первое, оно же и последнее китайское предупреждение: "Если вздумаешь предать или обидеть — отравлю". Тони криво, понимающе ухмыльнулся, прекрасно улавливая намек, с любовью погладил себя по рукаву, под которым скрывался охотничий нож, зажёг спичку, и, прикуривая, миролюбиво ответил: — Нет, меня вполне все устраивает. Мы же уже договорились, так… братец Себастьян?