В общем, все как с картинки какого-то престижного свадебного журнала. Гости хлопают, ликуют и свистят, когда мы входим. На меня смотрят больше двухсот человек, и от такого количества внимания мои ноги становятся просто ватными. Я бы точно упала, если бы не держалась за Нейтана. Заставляю себя сделать глубокий вдох. Мы проходим мимо рядов хлопающих гостей и занимаем свое место за передним столом. Энни и Крис сидят там, я обнимаю их и посылаю воздушный поцелуй.
– Где твоя семья? – спрашивает Энни, но выражение ее лица явно озадаченное и в то же время неодобрительное.
Хороший вопрос. Правда, где они? «Наверное, где-нибудь на лугу пытаются убедить корову съесть человека» не совсем подойдет в качестве ответа.
– Эм, это долгая история, – отвечаю я с извиняющейся улыбкой. – Я думаю, что они… э-э, неважно себя чувствуют.
Энни хмыкает и обменивается насмешливыми взглядами с Крисом. Мне становится неприятно и даже больно. Я знаю, что меня не должно это особо задевать, но все же задевает. Теперь они мои свекор и свекровь, и мне так сильно хочется, чтобы все шло хорошо, так хочется вписаться в прекрасную, адекватную семью Нейтана. Чтобы они поддержали меня и мою семью и сказали мне, что я та невестка, о которой они всегда мечтали, и что моя семья восхитительна.
– Я полагаю, это даже к лучшему, не так ли, дорогой? – говорит Энни Крису, который осторожно пожимает плечами.
Я прикусываю губу так сильно, что у меня чуть ли не идет кровь.
– Мам, – предупреждающим тоном произносит Нейтан.
– Что? Они бы абсолютно…
В этот момент двери снова распахиваются, и Энни замолкает, когда в обеденный зал врываются мои мама и тети. Я не могу сдержать улыбки при виде них. Это правда, что они бы абсолютно то, что собиралась сказать Энни, но все равно они моя семья, и я была бы просто раздавлена, если бы они пропустили мой свадебный банкет.
Я собираюсь уже броситься к ним, чтобы крепко обнять каждую, когда ма сдвигается, показывая что-то позади себя. У меня кровь застывает в жилах. А сердце будто и вовсе перестает биться. Весь шум и говор внезапно затихает.
Потому что прямо за ма обнаруживается третий дядя, все еще завернутый в одеяло, как младенец, сидящий в инвалидном кресле, которое потихоньку катит вторая тетя. У меня просто пропадает дар речи. На мой свадебный банкет они притащили с собой мужика, которого сами же похитили.
27
Это все неправда. Неправда. Это просто кошмарный сон. Очень долгий, тщательно продуманный кошмар, но тем не менее все равно сон. Просто выдумка моего мозга. Или, может, я просто пьяная. Или, может, мама подсыпала немного своих травок ТКМ в мой утренний кофе, и теперь у меня галлюцинации. Да, точно. Весь этот день был ничем иным, как сплошной галлюцинацией. Вопрос в том, как, черт возьми, мне очнуться?
Я не могу ничего сделать, поэтому просто в абсолютном ужасе наблюдаю, как моя семья направляется к нам. Как обычно, четвертая тетя наслаждается всеобщим вниманием. Она машет всем рукой и на ходу посылает воздушные поцелуи. Старшая тетя шагает, как настоящая старшая сестра, которой нужно поймать непослушного ребенка, а мама и вторая тетя идут рядом, слегка наклонив головы, явно испытывая дискомфорт от всего этого внимания. Третий дядя все еще в отключке.
– О, это твоя бабушка в инвалидном кресле? – спрашивает Энни, заставляя себя улыбнуться. – Как мило и неожиданно. Я не припоминаю, чтобы в списке гостей фигурировали бабушки с дедушками.
– Это эм… это… моя. Эм. Да.
Я замечаю хмурое выражение на лице Нейтана и быстро добавляю:
– Да, это моя бабушка.
Но после этой фразы его лицо становится еще более хмурым.
– Я не знал, что твоя бабушка все еще жива, – говорит он, явно не купившись на мою ложь.
– Да, я редко говорю о ней, потому что она живет в Индонезии?
Черт возьми, всякий раз, когда вру, я произношу фразы в вопросительной форме. И я почти уверена, что Нейтан тоже заметил эту фишку, потому что сейчас он подозрительно сужает глаза.
– Ладно, – говорит он, наконец. Это выражение разочарования на его лице разрывает мое сердце на миллион кусочков, и, прежде чем я успеваю сказать еще хоть слово, он слегка от меня отворачивается.
Это, мать его, самое худшее. Я сжимаю руки в кулаки. Последнее, что я хотела сделать, это причинить боль Нейтану, но, очевидно, вся эта ложь привела именно к этому. У меня на глаза наворачиваются слезы. Я просто… боже. Просто что? Не знаю, что, черт возьми, делать, да даже если бы и знала, сейчас ничего нельзя предпринимать. Не перед двумя сотнями гостей, его родителями, Стафани и амой. Все, что я могу, это поприветствовать свою семью с фальшивой теплотой, когда они подходят к нам, и громко сказать:
– А, вы привезли попо! Какой чудесный сюрприз!
А затем наклониться и поцеловать третьего дядю в щеку.
Энни подходит, крепко обнимает маму и тетушек и посылает им воздушные поцелуи, а затем переключает внимание на третьего дядю. Она слегка наклоняется и кричит:
– Здравствуйте! Добро пожаловать в Англию!
Конечно же, третий дядя даже не шелохнулся. Энни смотрит на нас с неуверенной улыбкой на лице.
– Э-э, как мило, что вы приехали! – она снова кричит третьему дяде.
– Я думаю, моя бабушка спит, – быстро говорю я. – Долгий перелет и все такое. Правда, ма? Бабушка же спит?
Некоторое время до мамы не доходят мои слова. Она просто моргает, глядя на меня, и очень медленно произносит слово «бабушка». Затем до нее вдруг доходит, и она сразу оживляется:
– О да! Да, бабушка. Да, это наша бабушка.
Брови Энни поднимаются домиком.
– О боже. Так это твоя прабабушка? Это невероятно!
– Нет, это моя бабушка, – вмешиваюсь я, а потом задумываюсь, а зачем я, собственно, вмешалась. Какая разница, за чью бабушку мы выдаем третьего дядю?
– А? Ладно, – говорит Энни. – Что ж.
Наступает неловкое молчание, мы все просто стоим и улыбаемся друг другу с фальшивой вежливостью. Нейтан слегка кивает кому-то вдалеке, и, вздрогнув, я понимаю, что он кивает аме. Логично. В конце концов, она же наш свадебный организатор. Он просто таким образом намекает ей начать празднование.
Нам приходится сделать небольшую перестановку, чтобы за нашим столом поместился третий дядя, но проделав все необходимое, мы наконец занимаем свои места с явным облегчением. Двери снова открываются, и в зал входят официанты, неся подносы с разными блюдами. У меня моментально начинают течь слюнки от голода. А когда я вообще ела в последний раз? Воу. Похоже, это было накануне вечером. Я уже почти двадцать четыре часа без еды. Неудивительно, что чувствую себя такой нервной и излишне эмоциональной.
Но, как только передо мной ставят тарелку с замечательным салатом, я с содроганием понимаю, что вот оно. Наверное, именно так Стафани и ее семья планируют убить Лилиан! Это было бы так просто. Мы заранее распределили места для гостей, поэтому они заранее знали, где будут ее тарелка, ее бокалы, ее вилки и ложки. О боже. Я смотрю на соседний столик, где сидит Лилиан. Официанты еще не донесли еду до ее стола.
Я настойчиво хлопаю ма по руке.
– Ма, си иту, – шепчу ей я на индонезийском. Сидя рядом с Нейтаном, я не могу сказать ничего более конкретного, чем «дело».
– Апа иту? Что за дело?
Я стискиваю зубы. Черт возьми, ма, давай.
– Иту, – многозначительно повторяю я, расширяя глаза.
– А? Апа? Кенапа? – голос мамы становится громче.
– Все в порядке? – устало спрашивает Нейтан.
Я киваю и заставляю себя улыбнуться, прежде чем повернуться к маме и прошептать:
– Пембунухан. – Убийство.
Она выпучивает глаза от шока, как будто мысль об убийстве стала для нее неожиданностью. О боже, нет слов, чтобы описать, как это ужасно, что ма пьяна. Затем, к счастью, на ее лице появляется некое озарение, и она глубокомысленно кивает.
– О да. Пембунухан. – Она тянется через третьего дядю и что-то шепчет старшей тете, которая уже наполовину съела свой салат.
Старшая тетя тут же дергается, и они обе уставляются на Лилиан.
Мое сердце замирает. Официанты подходят к столику Лилиан и начинают разносить всем салаты. Мама и старшая тетя, должно быть, тоже это поняли, потому что обе живо подскакивают. На самом деле, ма вскакивает так быстро, что ее стул с грохотом заваливается на пол. Этот грохот оказывается таким громким, что в зале мгновенно воцаряется тишина, и все смотрят на нас. Вот же проклятье.
Ма выглядит испуганной, но ее можно понять. «Господи, да сделай же что-нибудь!» – вопит мой разум. Но в голове пустота, ни одной идеи. Я просто ловлю на себе взгляды всех присутствующих, особенно Энни.
К счастью, старшая тетя, которая гораздо продуманнее меня, гордо поднимает подбородок вверх и начинает говорить громко и четко:
– Всем здравствуйте! Меня зовут Фрия, и я старшая тетя Мэделин.
Среди толпы слышится тихий ропот, и все немного расслабляются, когда понимают, что настало время речей «Ах, это речи. Точно». Сделать вид, что собираешься произносить речь, умно. Слава богу, у старшей тети хорошо работает смекалка.
Но расслабляюсь я ненадолго. Потому что после того, как она закончила представляться, становится очевидно, что старшая тетя понятия не имеет, что говорить дальше. Она смотрит на меня. Потом оглядывается на гостей.
– Спасибо вам всем за то, что пришли, – говорит она, запинаясь. Но тишина прямо оглушает. Я должна спасти ее. И уже было собираюсь встать, когда она продолжает: – За то, что пришли на свадьбу моей Мэдди. – Она снова смотрит на меня, и ее лицо смягчается. – Вы знаете, я не мама Мэдди. Но всегда относилась к ней как к дочери. С самого ее рождения я любила и люблю ее как свою дочь. Потому что дочери – это ведь благословение, правда?
Толпа бормочет что-то в знак согласия. Большинство людей добродушно улыбаются. Что ж, похоже, это реально работает. Но я не могу просто сидеть на месте и расслабляться, ведь что произойдет, когда старшая тетя закончит свою речь? Люди вернутся к своей еде, а мы вернемся к исходной точке.