И, о боже, а что нам с ними делать? Меня распирает от переизбытка эмоций. И даже начинает тошнить, просто от безвыходности ситуации. Мы не можем просто отпустить их, потому что кто знает, что они сделают? Еще заявят на нас в полицию за похищение. Или просто грохнут. Но, если мы их не отпустим, что ж… что, черт возьми, тогда с ними делать? Мы не можем вечно держать их при себе. Блин, не можем это, не можем то. Может быть, вторая тетя права, и реально стоит расчленить их всех и…
Ладно, очевидно, мозг просто дал сбой. Мы уже идем по холлу, как вдруг кто-то кричит:
– Стойте!
Я замираю, а затем поворачиваюсь. И то, что вижу, это даже хуже, чем охранники. Нейтан и его родители.
Энни выглядит разъяренной. Да даже Крис выглядит суровым. А Нейтан просто разочарован, что в сто раз хуже, чем если бы он злился.
– Что происходит? – вскрикивает Энни. – Что, черт возьми, это сейчас было? Вы все чуть не убили бедняжку Лилиан.
– Идите в номер первыми, я за вами, – шепчу я четвертой тете, которая кивает и толкает инвалидное кресло вперед, пока родители Нейтана приближаются к нам.
– Нет, нет, – терпеливо говорит ма, – мы спасли Лилиан.
– Я же говорила тебе, ма, это была не стрельба, – бормочу я.
Энни качает головой.
– Вы все были довольно… довольно… – Она пытается подобрать нужное слово, ее глаза сверкают, и она показывает пальцем на мою семью. – Ну, вот эти ваши наряды, эти шляпы…
– А что не так со шляпами? – спрашивает старшая тетя, внезапно вернувшись в полный боевой режим с ее непробивной мощью и силой запугивания.
Энни аж брызжет слюной от гнева.
– О, ради всего святого, посмотрите на них! Они нелепы! Вы же в них просто посмешище!
Это слово пронзает мое сердце, словно кинжал.
– Мам, ты уже перегибаешь, – шипит Нейтан на Энни.
Посмешище. Да, это правда, моя семья разговаривает по-другому и делает массу нелепых вещей, но я всегда понимала причину всех их слов и поступков. Посмешище. Я прокручиваю у себя в голове это слово снова и снова, и оно все больше и больше обжигает меня и приводит в ярость. Думаю, часть меня всегда пыталась скрыть свою семью, потому что я знаю, что другим людям они могут показаться странными. Так что, возможно, я сейчас веду себя лицемерно, испытывая эту ярость, тем более что сама вечно хотела заставить свою семью соответствовать каким-то стандартам нормальности. Я всю жизнь пыталась их неким образом «приглушить».
Но выражения их лиц в тот момент… Я не могу их вынести. Никогда не смогу стереть из памяти это выражение боли на лице мамы. Я свирепо смотрю на Энни.
– Может быть, они и не вписываются в ваше гребаное представление о том, как должен выглядеть мир, но посмешище здесь явно не они.
Энни смотрит на меня, прищурившись. Крис вздыхает и прочищает горло. На секунду у меня появляется надежда. Может, он скажет Энни, что она уже реально переходит все границы.
– Мне очень жаль, Мэдди, но я должен согласиться с Энни. Твоя семья ведет себя очень странно, и я говорю это не для того, чтобы посмеяться над ними, – быстро добавляет он. – Но, честно сказать, их поведение совершенно неприемлемо.
– Да оно нелепо! – выкрикивает Энни.
– Мама, папа, хватит.
Во мне бушует буря эмоций. Злость на родителей Нейтана, в основном за то, что они смеют так говорить о моей семье. Но глубоко внутри сидит еще и стыд. Потому что я знаю, что они правы. Любой обычный человек с улицы, объективно посмотрев на мою семью, подумал бы, что они реально нелепая компашка. И мы провели весь этот день, делая совершенно нелепые вещи. Вещи, которые в данных обстоятельствах вполне понятны – тем, кто в курсе, по крайней мере, – но необъяснимы для обычных людей со стороны, которые понятия не имеют, что у нас происходит. И даже без всего этого мафиозного переполоха мою семью сложно понять и принять. Я знаю это, понимаю, но все же. То, что родители Нейтана накинулись на них с такой злостью и презрением, уже слишком.
– Слушай, давай, пожалуйста, просто поговорим? – просит Нейтан, понижая голос.
– Ах да, вы, дети, поговорите, ладно? – восклицает ма, прежде чем я успеваю ответить. – А мы пошли. Все, тудлс, покасики!
– И прекратите так разговаривать! – огрызается Энни.
– Не отчитывайте их, они сами знают, как им разговаривать, – огрызаюсь я в ответ. Как только эти слова срываются с моих губ, я тут же замолкаю. Черт возьми. Что я только что сделала?
– Мэдди, ты не можешь так разговаривать со старшими, – восклицает ма с выражением абсолютного ужаса на лице. – Давай, живо извинись.
– Извините, – немедленно говорю я. Слова просто вылетают автоматически. Я не смогла бы остановить их, даже если бы попыталась.
– Тебе не нужно извиняться, – вздыхает Нейтан. – Мам, ты ведешь себя просто ужасно.
– Нейтан! – вскрикивает моя мама. – Ты не можешь так разговаривать со своей мамой, ни в коем случае!
Нейтан и Энни в замешательстве смотрят на ма.
– Но я защищаю вас, – медленно говорит Нейтан.
– Неважно, ты не можешь говорить такие вещи родителям, – строго добавляет старшая тетя.
Вторая тетя кивает, сжав губы в тонкую линию.
– Мэдди, ты ставишь нас в неловкое положение, разговаривая так со свекровью.
Я сдаюсь. Ну конечно, вот что их объединяет. Энни может вести себя настолько ужасно по отношению к ним, насколько захочет, и они воспримут это спокойно, но горе постигнет любого представителя молодежи, кто осмелится перечить Энни.
Я вздыхаю, стиснув зубы.
– Ты права, конечно. Простите, Энни.
Мама так выпучивает глаза, что, кажется, они вот-вот вывалятся.
– То есть простите, эм… мама, – выдавливаю я.
Ма расслабляется, гордо улыбаясь мне.
– О, все в порядке, ты можешь продолжать называть меня Энни, – говорит Энни, явно чувствуя себя неловко.
– Нет! – рявкает старшая тетя. – Невозможно. Нет, она так не может.
Вторая тетя кивает головой в знак согласия.
– Не может, нет. Тидак болех.
– Это неуважительно, – объясняет им ма. – Как может молодое поколение называть нас по имени? Невозможно. Нет, я не могу такое позволить.
Энни вроде как улыбается, но эта улыбка скорее походит на гримасу. У нее в голове, видимо, полнейший диссонанс, и абсолютно понятно почему. Всего несколько минут назад они чуть ли не подрались, а теперь моя семья вдруг начинает защищать ее.
– Я думаю, будет лучше, если мы все пойдем спать, – вмешиваюсь я. – Как говорится, утро вечера мудренее, завтра уже спокойно сядем и поговорим. – Плюс, до меня только доходит, что я не знаю, где Стафани и ама. Мне нужно срочно избавиться от своей семьи и семьи Нейтана и как-то разыскать Стафани.
Энни и Крис медленно кивают.
– А мы можем поговорить сейчас? – спрашивает Нейтан. – Только ты и я.
– О, я собиралась… – Но в этот момент мне не приходит ни одной отговорки в голову, поэтому я просто решаю сдаться. – Ладно, давай.
Нейтан уводит меня от всех, и мы молча идем к лугу. Уже наступила ночь, поэтому здесь тихо и безлюдно. Милое пение сверчков и невероятная красота ночного луга лишь еще раз напоминают мне о том, в какую катастрофу я превратила сегодняшний день. На глаза моментально наворачиваются слезы. Хорошо, что сейчас темно и Нейтан не сможет их увидеть.
– Итак, – начинает он говорить через некоторое время.
– Итак.
– Ты готова рассказать мне о том, что происходит на самом деле?
– Я… эм.
К этому времени четвертая тетя, должно быть, уже вернулась в номер. И теперь там будет не один, не два, а три связанных человека.
– Почему твоя семья навалилась на Лилиан?
– Потому что, эм… они пытались защитить ее? – Фактически я не вру, но звучит это все равно чертовски сомнительно.
Нейтан вздыхает, опустив плечи.
– Пожалуйста, Мэдди, скажи мне правду.
Я не могу описать словами, как сильно хочу рассказать ему все. Но что насчет Стафани и амы? Зная их, они могут прятаться где-нибудь в тени деревьев и подслушивать нас. Что они сделают, если услышат, что я рассказываю все Нейтану? Вообще страшно подумать, что они могут замышлять сейчас после того, как мы так явно пошли наперекор всем их предупреждениям и разрушили их план убить Лилиан? Какой будет их месть?
На эти вопросы невозможно ответить.
– Мы пытались защитить ее, – выпаливаю я. Слова срываются с моих отяжелевших от вранья губ.
На лице Нейтана снова появляется невероятное разочарование.
– Ты серьезно продолжаешь лгать мне после того, что только что произошло? – В его глазах читается боль, и я ощущаю эту боль в себе в стократном размере. – С меня хватит.
После этих слов он просто разворачивается и уходит, оставляя меня наедине с ночным лугом и стрекотом сверчков.
29
Разбитое сердце. Это словосочетание звучит так странно, но идеально описывает всю суть – когда внутри тебя все рушится. Все начинается с сердца. На нем появляются трещины, которые с невероятной скоростью расползаются по всему телу, и в какой-то момент, сам того не ожидая, ты рассыпаешься на миллионы маленьких частичек.
Ладно, что-то нагнала я слишком драмы. Но, с другой стороны, если бы вас бросили в день вашей свадьбы одну на лугу с коровами, вы бы что, радовались? Да куда там, вы бы чувствовали то же самое, что и я. Может, хоть коровы пожалеют меня и съедят.
Я теряю его. Может быть, уже потеряла.
Он уходит от меня, потому что я сама оттолкнула его, а если я сама оттолкнула его, то могу и сама вернуть обратно.
– Нет! – выкрикиваю я.
Вдалеке его удаляющаяся фигура останавливается. Я начинаю бежать, спотыкаясь о пыльную, усыпанную галькой землю.
– Не смей уходить, мать его! – кричу я и делаю это совсем не как расстроенная невеста.
– Мэдди, мне просто нужно…
Всем своим весом налетаю на него и заключаю в крепкие объятия. Я ж все-таки дочь своей матери.
Нейтан пошатывается, но ему удается удержать меня. Его руки обнимают меня и не отпускают, и, поскольку он позволяет мне оставаться в его объятиях, я начинаю плакать.