– Открывайте, мать твою! – кричит Стафани из-за двери.
Поехали. Я делаю глубокий вдох и смотрю на свою семью. Они все кивают. Когда я открываю дверь, мимо меня проносится Стафани. Или пытается это сделать. Но ей мешает мое огромное платье, поэтому она просто еле протискивается мимо меня.
– Эй! Хати-хати! – восклицает ма.
Меня чуть на смех не пробивает. Почему это она говорит Стафани быть осторожней, ведь ясно же, как белый день, что Стафани намеренно хотела оттолкнуть меня с пути?
Ама входит следом за Стафани, даже не удостоив меня взглядом. Я закрываю дверь и снова глубоко вздыхаю. Они не смотрят на меня, а сразу же смотрят на старшего дядю, второго и третьего дядю, которые привязаны к своим стульям.
– Старший дядя, второй дядя! – Стафани подбегает к ним и крепко обнимает второго дядю. – О, слава богу, с вами все в порядке. Мы думали… – Ее голос прерывается тихим всхлипом, и она прочищает горло, прежде чем выпрямиться. – Что происходит? Почему они все здесь?
– Джемс, Хендри! Адух, кок биса бегини? Вы сейчас же их отпустите! – выкрикивает ама.
Стафани пристально смотрит на меня.
– Вам это с рук не сойдет. Мы заявим на вас в полицию за похищение.
Каким-то образом, сквозь море ужаса и паники, я все же нахожу в себе смелость сказать:
– Нет, не заявите. Потому что мы не похищали третьего дядю. Он сам себя похитил.
31
Стафани выпучивает на меня глаза, а затем заливается громким смехом. Но перед этим я кое-что улавливаю в ее взгляде – мгновенный проблеск правды. Мои щеки вспыхивают огнем. Я была права. Я была права. Моя безумная теория оказалась верна. Третий дядя сам пришел и связал себя в моей комнате, и Стафани знала об этом.
– Он не…
– Да, он сам это сделал и причем уже в этом признался, – говорю я.
Стафани резко замолкает и свирепо смотрит на третьего дядю.
– Ты рассказал им? У тебя была одна задача, третий дядя. Всего одна!
– Он ничего нам не рассказывал, а вот ты только что это сделала. Ни у кого из нас не было белых кабельных стяжек, так откуда же они могли взяться на его запястьях? Правильно, только если третий дядя принес их сам. А еще мне было интересно, почему Дэн продолжал приходить к нам по поводу шума в середине дня, когда большинство гостей отеля явно находились вне своих номеров. Да потому что ты постоянно звонила, чтобы пожаловаться на якобы шум, доносящийся из номера моей мамы. Потому что хотела, чтобы он вошел туда и обнаружил третьего дядю.
Стафани стискивает зубы.
– Похоже, я права. – Я не должна злорадствовать. Нехорошо злорадствовать. Но, черт возьми, посмотрите, как мне удалось перехитрить Стафани!
Мама, должно быть, тоже согласна, потому что она хлопает в ладоши:
– Вау, Мэдди, очень умно. – Она оглядывает всех, улыбается, кивает и снова говорит: – Очень умно, да? Пинтер, да?
Старшая тетя кивает с легкой улыбкой.
– Да, пинтер секали.
И тут мой внутренний ребенок начинает сиять, прыгать от радости и кричать: «Ура, старшая тетя сказала, что я очень умная!» Я успокаиваю его и заставляю себя сосредоточиться.
– Ладно, но как насчет старшего дяди и второго дяди? – фыркает Стаф.
А, ну да.
– Да… этих мы похитили, – бормочу я, немного подавленно. – Но это неважно, потому что мы отпустим их всех.
Все выпучивают на меня глаза.
– Мэдди, я думаю, ты говоришь неправильные вещи, – шепчет вторая тетя.
– Я сказала то, что сказала. Мы отпустим их всех.
Уголки рта Нейтана слегка приподнимаются, и меня это как-то утешает.
– Но, прежде чем мы это сделаем, я хочу знать правду. Почему вы выставили все так, будто мы похитили третьего дядю?
– Потому что… я просто… все пошло наперекосяк, и мы не могли дозвониться до второго дяди, а потом старший дядя сбежал, и, я не знаю, нам пришлось придумывать план в последнюю секунду. Мы пытались доставить тебе проблем с властями, понятно? – говорит Стаф. – А теперь давайте просто разойдемся и забудем обо всем, что здесь произошло.
– Нет! – несколько человек выкрикивают это одновременно, и мы все ошеломленно смотрим друг на друга.
– Я хочу знать, что вы вообще изначально задумали, – говорю я. – Я знаю, что на самом деле вы не охотились за Лилиан. Так что же вам было нужно, чего вы добивались?
Теперь все взгляды обращены к Стафани. Я впервые вижу, как она колеблется, делает небольшой шаг назад, и ее взгляд нервно перебегает с амы на каждого из ее дядей.
– Не твое дело. Просто отпусти их.
– Или вы говорите, или все умрете! – выдает вторая тетя.
– Ого, вторая тетя, я не…
– Да, если вы не скажете, то я убью его, – говорит старшая тетя, делая шаг вперед и зловеще становясь позади третьего дяди. – Мы мафия, с нами шутки плохи.
Третий дядя начинает хныкать.
Старшая тетя поднимает руку, выглядя чертовски угрожающе.
– Стой! – вскрикивает ама. – Это все потому… потому что… вы убили моего единственного внука! – выкрикивает она, прежде чем разрыдаться. Глубокие, душераздирающие рыдания начинают сотрясать все ее тело, и она так горько плачет, что у меня самой на глаза наворачиваются слезы.
– Что? Где? Мы убили твоего внука? – восклицает старшая тетя.
Она смотрит на нас, и ее взгляд словно говорит: «Что, черт возьми, происходит?» Другие тетушки качают головами и пожимают плечами. Старшая тетя шагает вперед и осторожно похлопывает аму по плечу:
– Мне кажется, ты ошибаешься.
И в тот момент ко мне приходит ужасное, кошмарное, вызывающее дикую ненависть и ярость осознание. Я не хочу, чтобы моя догадка оказалась правдой. Покойный кузен, о котором Стафани упоминала в Лос-Анджелесе. Тот, с кем она была очень близка.
Мой голос срывается на хриплый шепот:
– Это А Гуан, да? Ваш внук – это А Гуан.
32
– А? – восклицает ма. – Мэдди, что ты сказала?
Нейтан, который немного быстрее соображает, смотрит на Стафани с новым пониманием.
– Он был твоим двоюродным братом?
Стафани кивает, на ее лице выражение негодования и усталости.
– А? Кто твой двоюродный брат? – переспрашивает ма.
– Тц, почему ты так медленно соображаешь? – огрызается четвертая тетя. – Это А Гуан, не так ли?
– Думаю, теперь ты уже можешь говорить без британского акцента, – замечаю я. Хотя какого хрена меня сейчас вообще волнует британский акцент?
– А Гуан твой внук?! – восклицает вторая тетя. – Вадух. Это уже слишком. – И она погружается в позу тай-чи, тихо бормоча что-то себе под нос и качая головой.
Я делаю глубокий вдох, но, клянусь, ни капли кислорода не поступает внутрь. Потому что, господи, семья человека, которого я убила, стоит сейчас прямо передо мной, и вторая тетя права. Это реально слишком. С тех пор, как произошел тот инцидент, я как-то смирилась и стала жить дальше, напоминая себе, что он был просто плохим парнем. Однажды я размышляла с ма о его семье и ужаснулась от мысли, что, возможно, у него могли быть дети, но ма тогда просто отмахнулась от меня:
– Нет, такой плохой мальчик, как этот, не может иметь семью.
И я так сильно хотела ей верить, что быстро приняла этот ответ, не задавая вопросов.
Но как же мы ошибались. Потому что вот они, стоят перед нами. Его семья. И их семья так похожа на нашу, что это даже не смешно.
– Ама… – говорит Стафани, протягивая к ней руку, но ама отталкивает ее и продолжает плакать.
– Посмотрите, что вы наделали, – шипит на нас Стафани. – Это убьет ее. Единственное, что поддерживало ее с тех пор, как умер А Гуан, это мысль о том, чтобы уничтожить вас.
У меня начинает кружиться голова.
– Почему вы просто не сообщили о нас в полицию? И как вы вообще узнали, что мы в этом замешаны? – У меня так много вопросов, что я едва могу удержать их у себя в голове.
– Мы всегда знали, что у А Гуана были связи с мафией, и, когда он умер, мы отправились на остров и поспрашивали вокруг. Мы поговорили с шерифом, с персоналом в отеле…
– Вы говорили с моими сотрудниками? – спрашивает Нейтан. – Но у нас есть политика не обсуждать инциденты с посторонними.
– Я нанялась посудомойкой, – категорично отвечает Стафани. – Подружилась с другими сотрудниками и во время наших перерывов мы много сплетничали.
– Ты работала в моем отеле? – удивляется Нейтан, и у него отвисает челюсть. И я его прекрасно понимаю, к тому времени мы все смотрим на Стафани.
– Да. Я думала, что это лучший способ получить информацию. И я ее получила. Я собрала много информации. Например, узнала о том, что в тот день, когда А Гуан был найден мертвым, в отеле крутилась кучка очень подозрительных азиатских женщин, которые таскали с собой огромный холодильник.
Клянусь, мое лицо начинает гореть пламенем. Даже старшая тетя виновато теребит руками.
– А они случайно не сказали, что одна из этих подозрительных азиаток была чертовски горячей? – спрашивает четвертая тетя.
– Нет.
Ма фыркает. Четвертая тетя поджимает губы, пожимает плечами и продолжает изучать свои ногти.
– И парочка человек сказала мне, что в тот же день произошла кража. Были украдены подарки для чайной церемонии. Узнав об этом, я поняла, что А Гуан был как-то с этим связан.
– А Гуан был хорошим мальчиком, он никак не был с этим связан! – огрызается ама.
Стафани вздыхает.
– Ама, я думаю, мы обе знаем, что он, скорее всего, имел к этому прямое отношение, и именно поэтому его и убили. – Она поворачивается, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. – Потому что он обворовал мафию.
В этот момент время словно останавливается. Всего на секунду даже планеты перестают вращаться.
Четвертая тетя заливается смехом, и ма восклицает:
– А? Апа?
Даже вторая тетя прерывает свой сеанс тай-чи.
– В А Гуане всегда была бунтарская жилка, – объясняет Стафани. – Он всегда хотел быстрых денег и получал их, применяя различные схемки. Я предположила, что он обокрал мафию, и его убили за это. Ну, даже то, как вы убили его: запихнули в холодильник, буквально заморозили, это… – Ее голос начинает дрожать, а глаза наполняются слезами. – Это классическая казнь мафии.