– То бишь, не ты меня, а я тебя смешить буду? Так кто из нас кому должен деньги платить? – возмутился Потемкин и тут же рассмеялся. – Нет, ты из всех шутов – редчайший и необыкновеннейший, сударь! Где твой типографщик?
– В прихожей. Готов развлекать ваше сиятельство.
– Вели позвать. Пусть развлекает!
Вошел Световид, одетый богато, в дорогом хорошем парике, который даже не всякий парикмахер распознал бы. Войдя, поклонился с ловкостью придворного кавалера, невзирая на большой сверток под мышкой.
– Это типографщик? – спросил озадаченный Светлейший. – А что ж не чумазый? Да его можно с государыней за карточный стол сажать! Кто таков?
– Господин Ша, – ответил Мосс. – Далее выговорить не могу. Рекомендую – он мой соблазнитель. «Каббалистическая почта» и переписка сильфов – порождение его извращенного рассудка. Он уговорил меня, как кавалерист – деревенскую девку.
– Ваше сиятельство, позвольте мне самому рекомендоваться, – сказал Световид тоном человека, побывавшего во многих смутных обстоятельствах и умеющего уверенно говорить с самыми разными людьми. – Я – Тропинин Дмитрий Иванович, сын майора Тропинина, к вашим услугам. Господин Мосс был так любезен, что очень быстро устроил эту встречу, и ежели ваше сиятельство ищет сегодня развлечений – у меня есть славная история, в коей участвуют и злодеи, и типографщики, и дансеры, и гвардейцы.
Его французский язык был безупречен.
– Весь Петербург знает, что коли вы, сударь, целыми днями сидите дома без штанов, облачившись в турецкий халат, в обществе чудаков и уродов, то вас непременно следует развлекать, – заметил Мосс.
– Будет тебе, Моська, на слона брехать, – по-русски отрубил Потемкин. – Постой, сударь… то есть как это – Тропинин? Тропинина я знавал!
– Я его сын, ваше сиятельство. Но отца и мать не помню. И я охотно бы развлек вас нашей семейной историей, которая будет почище готического романа.
– Сказывай, – подумав, приказал Потемкин. – Да по-русски. А то этот мой Моська непременно рассуждения примется вставлять. Оно хоть и остроумно, да обременительно.
– Ваше сиятельство, вся эта история с сатирическим журналом понадобилась мне для того, чтобы вывести на чистую воду семейство обманщиков и убийц. Но велик Господь – я достиг цели иным способом. Мне не пришлось пугать злодеев журнальными статейками, чтобы они переполошились и понаделали роковых ошибок. Теперь доказательства вины их у меня в руках, благоволите посмотреть…
Световид с поклоном протянул Потемкину два конверта. Тот вынул сложенные бумаги, развернул, прочитал первые строчки.
– Да это ж духовные! Два завещания!
– Да, ваше сиятельство. Искал я следы одного завещания, а Господь послал сразу два.
– Раб Божий Петр… роду Лисицыных… кто он тебе?
– Родной дед, ваше сиятельство. А второе завещание – госпожи Захарьиной, родной моей бабки.
– И Захарьину помню, причудливая была дама. Постой, что ты врешь! Она ж бездетной скончалась!
– У нее была дочь от моего покойного деда. При себе она дитя держать не могла, девицу дед воспитал. Все знали, что матушка – его дочь, а от кого – он скрывал. Он выдал ее замуж за майора Тропинина, а когда родители мои скончались – растил меня в своем доме и дал хорошее образование. С госпожой Захарьиной он условился, что ее имущество будет завещано дочери, а в случае ее смерти перейдет ко мне. Но, как я понимаю, тогда ее здоровье пошатнулось, она стала заговариваться, и дед здраво рассудил, что лучше завещание держать у себя. Так они и лежали вместе, эти два завещания, до той ночи, когда дед скончался. Другие его дети, Николай Лисицын и дочь Марья, в замужестве княгиня Ухтомская, знали, что большую часть имущества дед завещал мне, и заготовили подложное завещание. Один из служителей, подкупленный ими, тайно известил их, что дед близок к кончине, и они приехали, чтобы сразу забрать истинное завещание и подменить фальшивым. Прозвание этого человека – Яков Матвеев. Но другой служитель, преданный и деду моему, и мне, сумел вынести оба конверта из спальни. За ним погнались, его ранили, он провалился под лед. Преследователи решили, что и завещание погибло вместе с ним. Но он чудом спасся – лед под ним треснул уже на мелководье, а рядом случился добрый человек, который вытащил. Дело было на Васильевском острове, в том его конце, где живет простой народ, мещане, доктора там и теперь редко встречаются, а тогда – тем паче. Раненый умер, а оба конверта, случайно угодив в кучу старых журналов, пролежали там до сего дня. А сегодня чудом попали ко мне.
– И точно – готический роман, – согласился Потемкин. – То бишь, справедливость восторжествовала?
Световид, вспомнив Цицерона, невольно улыбнулся.
– Она восторжествовала с большим опозданием, ваше сиятельство. За это время господин Лисицын с сестрицей успели наделать дел. Ворованное впрок не идет – они, обокрав меня, на том остановиться не сумели. О том, что в подложном завещании они обворовали и свою сестру Екатерину, в замужестве Васильеву, я уж молчу. Но она, на беду свою, вышла замуж за богатого человека, и ее дочь Марфа недавно унаследовала от деда по отцовской линии целое состояние. Тут мои родственники и забеспокоились – как его прибрать к рукам…
– Марфа Васильева?
– Да, ваше сиятельство, та самая.
– Сядь, – сказал наконец Светлейший. – Господин Мосс, распорядитесь, чтобы никого ко мне не пускали. Прелюбопытное дельце!
– Я обещал вам славное развлечение, – напомнил Мосс и вышел из спальни.
– Надеюсь не наскучить вашему сиятельству этой давней семейной склокой. Итак, я, на манер заправского сочинителя, вывожу на сцену родного своего дядюшку Николая Петровича Лисицына. Избавившись от настоящего завещания отца и явив миру фальшивое, он унаследовал более половины всего имущества, но впрок ему это не пошло. Он вскоре женился на молодой девушке, однако детей у них не случилось. Он играл – и играл неудачливо. Он продавал крепостных. Но это еще полбеды. Он вынужден был покровительствовать тому человеку, Матвееву, который вызвал его в дом, где умирал дед, а потом сам гнался за служителем, спасшим завещание, и сам его смертельно ранил. Иметь такого приятеля – порой полезно, однако чаще – опасно. Вместо того чтобы избавиться любыми средствами от Матвеева, он вздумал его употребить в дело. Несколько лет назад, коли помните, вся столица говорила о двух дерзких ограблениях в богатых домах. Я тогда уже заподозрил Матвеева, добывавшего деньги для хозяина, пытался собрать доказательства – но не сумел. У Лисицына хватило денег, чтобы подкупить нужных людей.
– Лисицын возглавил шайку преступников? – удивился князь.
– Полагаю, его вынудил Матвеев и не оставил ему пути для отступления. Ему это было удобно – после смерти деда моего Лисицын дал ему вольную, но если бы он не имел в лице дядюшки покровителя, его шайка очень скоро была бы изловлена. Другая его покровительница – княгиня Ухтомская. Замужество ввело ее в высший свет, и она, бывая в домах нашей знати, высматривала все ходы и выходы, запоминала, где какие дорогие безделушки. А людей себе этот Матвеев подбирал со знанием дела и даже с артистическим вкусом – он завербовал, например, бывшего фигуранта Егора Волчкова, который был очень ловок, да впридачу и быстроног. Именно Волчков недавно отправил на тот свет дансерку Степанову. Да и другого человека, фигуранта Шляпкина, чуть не погубил – Шляпкин видел его в тот вечер в театре за кулисами и заподозрил неладное.
– Помню Степанову. Чем она-то Лисицыну не угодила?
– Сейчас растолкую. Лисицын то ссорился, то мирился с сестрой своей, княгиней Ухтомской. Похоже, что княгиня взяла у него в долг деньги, а отдавать по-родственному не хотела. Другая сестра, Васильева, с ним не ссорилась, но была слабого здоровья, так что мысль о ее кончине Лисицына посещала. Я ему в голову не заглядывал, но сужу по плодам его трудов.
– Хороши труды! Ну, брат Моська, доставил ты мне развлечение… – проворчал князь. – Разрежь, Тропинин, ананас. Надобно закусить твои басни.
– Охотно, ваше сиятельство.
Световид, ловко управляясь с ножом, приготовил несколько полукруглых ломтиков. Князь взял разом два, съел и поморщился.
– Неудачный попался. Ну так что же?
– Вот что мы имеем в итоге. Господин Лисицын, проигравшись и увязнув в нелепом судебном процессе, решил пополнить кошелек за счет родни. В случае смерти сестер он – главный наследник. Ему было ясно, что нельзя допускать появления прочих наследников – как видите, он весьма опытен по этой части. Он подкупил слугу Ореста Ухтомского и узнал, что тот повенчался на дансерке Глафире Степановой и что она брюхата. Убивая дансерку, он разом избавлялся от наследника Ореста Ухтомского и от него самого, да еще вместе с братом Платоном. Сейчас братья в каземате Петропавловской крепости по обвинению в убийстве Степановой и старого священника, отца Мисаила, и Лисицын позаботился об уликах. Они должны были быть лишены за такие преступления чинов и званий, их ждала сибирская каторга.
– Горячо же он любит родных племянников. И что же, против них есть доказательства?
– Доказательства, предъявленные полиции, суть фальшивы и подстроены. Главное – показания подкупленного слуги, которого Лисицын прячет в своем имении. В смерти священника они ежели и виновны, то погубили его ненароком. Ваше сиятельство, я прошу вас выручить из беды князей Ухтомских. Они картежники, моты, вертопрахи – словом, обычные гвардейцы. Одна ваша записка к господину Рылееву решит их судьбу. Я для того тут, чтобы просить за невиновных. Хотя я сам долгое время считал, что это они наняли убийцу, а потом пошли на другое убийство, чтобы никто и никогда не узнал о браке. При мне – церковная книга с записью о том венчании. Он только не решался представить матушке свою супругу.
– Это – церковная книга? – Потемкин ткнул пальцем в сверток.
– Она самая, ваше сиятельство.
– Мосс! Ты знал, что мне для развлечения подана будет церковная книга?! – по-французски возмутился князь.