Господи… Да тут не просто травма! Руслан нуждался в помощи! Оказывается, его душа была надломлена!
Жестокие отец и дед, сломали его просто так. Потому что были такими.
И я уверена, что они не думали, как было больно маленькому Руслану, и не только физически, но и душевно. А его мать? Своим уходом она втоптала детские наивные, чистые и доверчивые чувства в грязь!
Ему было больно и обидно, и я даже боюсь представить, насколько одиноко.
Вот он, настоящий Руслан — надломленный и с незаживающей раной, которую нанесли ему самые близкие и родные люди.
— Я помогу тебе справиться и проститься с прошлым, Руслан! — сказала ему пылко и крепко обняла.
Конверт с адресом деда Руслана остался в ведре. Я решила, что завтра же поеду к нему.
Чтобы Руслану избавиться от этой постоянно гниющей раны, её нужно вскрыть.
Глава 27
— Матвей Викторович, вы же понимаете, как это важно, — уговаривала я уже целых полчаса водителя отвезти меня к деду Руслана. Но этот мужчина упёрся и не хотел слышать ни один мой довод.
— Тамара Юрьевна, вы уж меня простите, но без разрешения Руслана Германовича, я не могу отвезти вас куда-то дальше этих ворот, — произнёс он с каменным лицом. — А вы мне не дозволяете звонить и спрашивать одобрения.
— Матвей, — начала злиться я. — Руслана здесь нет, а пока его нет, то я за него, понимаешь? Если ты не отвезёшь меня, то я возьму такси или сама сяду за руль, но всё равно уеду.
— Но… — испугался водитель. — Руслан Германович взял с меня слово, Тамара Юрьевна. Тем более, после того случая с нападением…
— Всё будет хорошо, — успокоила я его. — С теми людьми Руслан решил абсолютно все разногласия. А увидится с его дедом мне необходимо как дышать воздухом. Нутром чувствую, что мне нужно съездить туда.
— Это за сто километров от города, — нахмурился Матвей. — И потом ещё обратно…
— И что? Сто — это не тысяча же километров.
— Если Руслан Германович узнает… — побледнел Матвей. — А он непременно узнает, то меня уволит и…
— Если уволит, то я назначу тебя своим личным водителем с тем же жалованием, — обрезала я его сомнения. — По рукам?
— Не знаю… — замялся он.
— Матвей, возможно, Руслан тебе ещё спасибо скажет в будущем, — произнесла я и сложила ладони в молитвенном жесте. — Отвези меня. Пожалуйста.
Матвей покачал головой и со стоном произнёс:
— Как с вами сложно, Тамара Юрьевна. Руслан Германович мне голову оторвёт за то, что я не послушал его!
Вдруг в кабинет вошла Валентина и строго сказала:
— Да хватит тебе уже мямлить! Садись за руль и вези нашу хозяйку, куда она тебе говорит!
Я удивлённо на неё взглянула. Она что, подслушивала за дверью?
Валентина, словно прочла мои мысли и сказала:
— Простите, Тамара Юрьевна, проходила мимо и услышала ваш разговор.
Ага, за плотно закрытой дверью. Но я лишь ей улыбнулась, потому что Матвей под гнётом двух женщин сдался.
— Хорошо. Но если Руслан Германович будет сердиться и наказывать меня одного, то я ему сдам вас обеих.
— Ой, напугал, — хохотнула Валентина. — Смотри, в штаны от страха не наложи.
Я улыбнулась и произнесла:
— Спасибо.
— Когда поедем? — поинтересовался Матвей голосом несчастного.
— Прямо сейчас, — сказала ему и протянула листок с точным адресом, который переписала с конверта. — Но по пути заедем в цветочный магазин и кондитерскую.
Кстати, насчёт письма от деда Руслана. Там действительно было приглашение — простой лист бумаги, вырванный из тетради в клетку и острым почерком на нём, было выведено несколько строк:
«Руслан, приглашаю тебя на свой восемьдесят восьмой день рождения. Очень жду тебя и скучаю.
Дед Фёдор».
На краю небольшого городка стоял старый, полуразвалившийся и покосившийся от времени деревянный дом. Я глядела на этот дом и видела табличку с нужным мне адресом.
Вокруг уже давно выросли богатые коттеджи, с ухоженными дворами и припаркованными рядом сияющими на солнце автомобилями. И только этот дом выбивался из общей массы и словно служил укором окружающему богатству.
— Тамара Юрьевна, я пойду с вами, — сказал уверенно Матвей. — Мало ли что или кто там внутри. Собака злая или свихнувшийся дед с топором.
Да, Матвей был прав. Я совершенно не знала родственников Руслана и, судя по его рассказам, отец и дед были те ещё садюги. И мало ли какая у него психика сейчас.
Матвей шёл впереди меня и нёс цветы, а я торт.
Он постучал в калитку несколько раз и крикнул:
— Эй, хозяин! Принимай гостей!
Ответом была тишина.
— Дома есть кто?
Никто не спешил открывать. А вдруг с ним что-то случилось?
— Постучи и позови ещё раз, — попросила я Матвея. — Он уже старый и может просто не слышать.
Матвей забарабанил по калитке с такой силой, что зазвенели заржавевшие металлические петли и наконец, мы услышали голос:
— Ну кто там ломится? Опять хотите денег предложить за мою землю? Не отдам вам ничего, сукины дети. Не отдам!
Послышался звук открываемой щеколды и старая дверь отворилась, являя нашим взорам усталого, измотанного жарой и жизнью старика. Он был одет в такое тряпьё, что даже бомжи бы побрезговали такую одежду на себя надевать. Но рваное тряпьё было чистым. От старика пахло свежескошенной травой и молоком. На его загорелом и морщинистом лице щурились потухшие карие глаза. Он стоял и смотрел на нас, чуть пошатываясь, но аккуратно держал в трясущихся руках чёрного как ночь котёнка. Это был одинокий старик, отверженный внуком, людьми, соседями и самой жизнью…
— Кто вы? — спросил он строго, глядя на объёмный букет цветов и яркую коробку с тортом.
Я вышла вперёд перед Матвеем, и тепло улыбнувшись, представилась:
— Меня зовут Тамара. Я жена вашего внука.
— Руслан здесь? — изменился в лице старик, осторожно прижимая к себе заегозившего котёнка, стараясь того не уронить.
— Нет… Руслан не приехал. Он не смог… — произнесла я в ответ, не зная как объяснить, что Руслан не желает приезжать сюда. Никогда. — Можно войти? Мы получили ваше приглашение, и Руслан сказал, что у вас сегодня день рождения…
— А он кто?
— Это Матвей Викторович, — представила я водителя. — Он меня привёз к вам.
— Руслан женился… — будто зачарованно произнёс дед и, украдкой смахнув слезу, кивнул и позволил нам войти.
Третья чашка чая за стареньким столом, выцветшие детские фотографии Руслана, его отца, его мамы… которая, как оказалось, не бросала своего ребёнка… И слёзы, которые срывались и тонули в чашке с остывшим чаем…
— Почему вы ничего не рассказали Руслану? — спросила Фёдора Николаевича. — Он ведь до сих пор таит обиду на свою мать, на отца и на вас…
Он вздохнул так тяжело, словно груз прошлого могильной плитой придавливал его к земле, не позволяя распрямить уставшую спину.
— Я хотел, дочка… Хотел рассказать всё Руслану, но мой сын… Герман… он всегда был неуправляем. Сколько раз я вырывал из его рук то ремень, то нож и… — он утирал старыми узловатыми пальцами глаза, из которых лились слёзы и продолжал рассказ. — Мне никогда не отмыться от того греха, Тамара. Ведь я тоже наказывал Руслана. Тоже поднимал на него руку, на маленького мальчика… Мы хотели, чтобы он был сильным мужчиной…
Бить ребёнка и считать, что домашняя тирания и насилие сделают из него полноценного и счастливого человека? Боже… бедный, бедный мой Руслан.
Старик долго смотрел в окно, а потом молча встал со скрипучего стула и подлил молока котёнку.
— Вы помните, где могила мамы Руслана? — спросила я устало. Это было тяжело и даже больно. Целая трагедия произошла в этой семье, которая могла разрушить жизнь Руслана и только благодаря силе воли и его ангелам-хранителям, он стал тем, кем стал, а не опустился до наркомании и алкоголизма.
— Помню, дочка… Помню. Герман лежит рядом с ней. Он ведь любил Кристину. До безумия любил… В тот день, когда она решила уйти от него и забрать с собой сына, он не сдержался… А я всё видел… и не остановил его. Это моя самая главная вина. Я позволил прийти горю в нашу семью. — Он снова смахнул слёзы. — Он ударил её по лицу и… Кристина споткнулась о чемодан и упала… Упала неудачно. Как сейчас помню, вытирал её кровь с пола… А Руслану мы сказали, что она ушла…
— Вы могли написать ему письмо с признанием и рассказать всё на бумаге, — выдохнула я, чувствуя непередаваемые эмоции серой грусти и печали. — Герман умер давно, а тайна осталась. И я думаю, ради спокойствия мамы Руслана, и самого Руслана, он имел право знать правду. Ведь он столько лет не понимал, почему она бросила его. Да, вы виноваты, потому что отняли у ребёнка возможность любить свою мать, хоть и ушедшую в иной мир… лелеять тёплые воспоминания о ней. А вы лишили его этого права.
Старик покаянно опустил голову и заплакал навзрыд.
— Руслан вернётся с командировки и я… я постараюсь его привезти сюда, — сказала ему тихо, сама уже чувствуя душевную боль и невыносимую жалость к этому старику, который наделал столько ошибок в жизни, что неизвестно как теперь ему их отработать и исправить. А его сын и отец Руслана… знаете, я не злая, но туда ему дорога!
— Я буду ждать…
Вот так я и побывала в гостях у деда Руслана. Разбередила ему душу и оставила одного в слезах.
Я ехала назад, и мне было невозможно грустно и очень больно, словно я сама впитала в себя все пролитые слёзы старика и его отчаяние.
Время всегда всё расставляет по своим местам, заставляя плакать и рвать душу на куски, чтобы добраться до старых ноющих ран и освободиться от боли… Но ведь ни за что не вернуть былое, чтобы всё исправить.
— Ты уверена в том, что Руслану нужно об этом знать? — спросила Люся, отправляя в рот второе шоколадное пирожное. — Может, не стоит? Мужчины они же такие… нежные и ранимые…
— Я разбередила ноющую рану его деду. Он страдает и мучается от своих мыслей. Ты бы его только видела, Люсь… Одинокий и никому не нужный. Живёт в дичайшей бедности. Дом уже лет сто не ремонтировался…