— Серёж, я не в обиде, правда, — лениво отвечаю, глянув в окно. На то как родители Кирилла копаются на своём участке. — Я лишь зла на Кирилла. Ты его друг, поэтому тебя тоже пришлось заблокировать. Извини, ничего личного.
Реакция следует только после затяжной паузы и тяжёлого вздоха Серёжи:
— Ты это... не держи зла на Ярого. Это ведь я его надоумил. Можешь винить во всём меня, но его не стоит. Ты должна была знать, с кем имеешь дело. Он никогда не изменится. Даже ты не в силах повлиять на него, поэтому будет лучше, если ты и его тоже простишь.
Серёжа говорит какими-то загадками, понятными только ему самому.
— Что это значит? — нервно сжимаю трубку, он не отвечает. — Серёж, о чём ты сейчас говоришь? Что значит "ты его надоумил"?
— Это я навязал ему идею переспать с тобой, — как-то нехотя говорит, будто его вынуждают под дулом пистолета. — Это была тупая шутка. Откуда мне было знать, что он воспримет её всерьёз?
Выстрел в упор. Прямо в сердце. Всю обойму, чтобы сделать из него решето.
— Какого хрена? — не отдаю себе отчёт и ору во всю глотку. Эмоции захлестнули меня. — То есть ты хочешь сказать, что это был такой прикол? Переспать со мной, а после швырануть?
На мой истошный вопль с разных углов дома сбегаются родители. Они таращат на меня ошалелые глаза. Я тут же жалею о сказанном. Под их пристальным взглядом выбегаю из-за стола, на лету заталкиваю ступни в сланцы и выскакиваю на участок, в то время как Серёжа что-то мямлит в трубку:
— Ты пойми, я не в курсе что сейчас творится у Кирилла в башке, но он был против всего этого. Не знаю, что могло заставить его в последний момент передумать.
Да тут не выстрел. Тут целая атомная бомба свалилась на меня.
— Он тебе ещё и всё рассказал? Да как он посмел вообще? — со злости я пинаю бочку с водой, оставив на ней вмятину.
Привлекаю к себе внимание отца Кирилла, высунувшегося из-за забора на мой рёв, и злюсь даже на него. На то, что воспитал такого беспринципного мудака.
— Не всё. Это я уже сам додумал. Но судя по твоей реакции, я частично прав. Ладно, извини. Мне не нужно было тебя беспокоить.
И он наглым образом сбрасывает вызов, разозлив меня ещё сильнее.
Глава 29. Кирилл
Сегодня впервые за столько времени у меня хорошее настроение. Наверное, потому что впереди выходные. Наша команда уже на старте хоккейного сезона показывает высокие результаты, за что тренерский штаб отблагодарил игроков двумя выходными перед выездом. И эти дни я намерен провести с пользой.
Звоню в клуб, бронирую ВИПку на двоих, точно зная, что подцеплю какую-нибудь тёлку. Одеваюсь, загребаю телефон с брелком от тачки. Я уже настроен выходить из квартиры, как в дверь неожиданно звонят. Без задней мысли надавливаю на ручку и толкаю от себя.
— Какого хрена ты тут делаешь? — увидев Яну на пороге, я оцепенел.
Настроение скатывается в задницу с появлением этой девчонки. Как и думал, смотреть на неё как раньше я уже не смогу. Чувство такое, будто трахнул монашку в часы церковной службы. Совесть мучает, хотя я был уверен, что у меня её нет.
— Я ненадолго. Через три часа у меня обратный рейс, — мнётся она, пройдясь по мне быстрым взглядом. — Куда-то собрался?
— Да, пришла бы минутой позже и ты могла уже не застать меня, — равнодушно отвечаю, понятия не имея, что могло такого произойти, что она примчалась сюда на самолёте.
— Но я пришла вовремя, так что... — заглядывает за мою спину.
— Входи, только не долго. У меня кое-какие планы.
Я нисколько не играю. Я действительно жалею, что не ушёл минутой раньше. Так мне не пришлось бы прогонять из сознания яркие картинки того дня. Я ведь практически стёр их из памяти. Думал, что уже забыл, а оказывается эти моменты хранились, покрываясь пылью, где-то глубоко в моём подсознании.
— Уверена, что твои планы из-за меня не нарушатся. Я не отниму у тебя много времени.
Я направляюсь в гостиную, слышу хлопок дверью, а потом мягкие шаги следуют за мной. Разваливаюсь на диване так, чтобы рядом не осталось ни клочка свободного места. Не нужно приближаться ко мне. Даже расстояние в метр друг от друга становится критичным для меня. Испытание не для слабонервных. Это оказалось намного хуже, чем я предполагал.
— Ну, так и что ты хотела? Говори, я же жду, — намеренно не смотрю на неё. Хватаю пульт с журнального стола и без разбора переключаю каналы, чтобы хоть чем-то занять себя. Все мои движения сопровождаются какой-то нервозностью. Яна становится напротив, перегородив собой телек. Веду бровью, замечаю нерешительность в больших зелёных глазах и... стоявшие в них слёзы. Только этого ещё не хватало. Сама невинность снизошла до меня. — Ла-а-адно, я ведь никуда не тороплюсь, подожду, пока ты соберёшься с мыслями.
Я испытываю её устойчивость глубоко впившимся взглядом. Ощущая неловкость, Яна испускает судорожный выдох. Суетливо крутит своё кольцо на большом пальце, приложи она чуть больше усилий и вывернет фалангу к чёртовой матери.
— Кирилл, я беременна, — произносит после мучительно долгой паузы.
Я тупо моргаю. Ноль эмоций. Ни один мускул на лице не пошевелился.
По правде говоря, я ожидал услышать многое, но чтобы применить на мне всем известный приём с лже-беременностью... Такой подлянки я не мог ожидать от Яны.
— Не кажется ли тебе, что в слове "беременна" ты допустила ряд ошибок? Должно быть, ты хотела сказать: "я зря сюда притащилась".
— Ты можешь придумать сколько угодно версий тому, что я могла бы сказать, но все они будут отличаться от действительности, — она обречённо разводит руками в стороны, в глазах её вселенская скорбь, что вряд ли можно было бы сыграть. — Кирилл, я беремена.
Не пойму, что-то горит? Точно! Так это ж моя задница!
Кожа на диване подо мной начинает плавиться оттого, как внутри меня разжигается необъяснимое пламя.
— Ну, круто, чё! — присвистываю от удивления. Удивляться есть чему. — Поздравляю! Если это всё, то я пойду.
— Нет! Это не всё! — толкает меня обратно, не давая возможности подняться.
— Что ещё?
— Ты ещё спрашиваешь? Разве ты не хочешь узнать, кто отец?
— Нет! Я не привык рыться в чужом грязном белье, — складываю руки на груди.
— Кирилл, оно не чужое. К этому ребёнку ты имеешь прямое отношение.
Снова моргаю. Дыхание перехватывает. Я старательно перевариваю смысл слов. И как только до меня доходит, я отшвыриваю пульт в сторону, и подскакиваю с дивана.
— Так... Знаешь, что? — принимаюсь метаться по углам комнаты, пока не вспоминаю, что ключи от машины запрятаны в кармане джинсов. — Ты и дальше можешь нести эту чушь, а мне нужно валить отсюда!
— Куда ты собрался? — кричит она вслед. — Я сама уйду! Или ты забыл, что это твой дом! — быстрыми шагами она догоняет меня прямо у двери. Хватает за плечо, заставив обернуться. — Пойми, я не требую от тебя ничего: ни денег, ни любви, ни жалости к себе. Просто я хотела, чтобы ты узнал об этом первым. Я не смогла бы держать это в тайне от тебя. Рано или поздно ты бы сам догадался.
Бред! Не хочу слышать его!
Я с силой отдёргивает руку, не сдерживаю гнев.
— Это развод какой-то! Ты ведь знаешь, что этого просто не может быть! Знаешь! Тогда что ты несёшь? Думаешь, я идиот какой-то, чтобы поверить в эту чепуху?
— Но, как выяснилось, ещё как может быть! Во мне растёт маленькая жизнь! Это твой ребёнок, хочешь ты того или нет!
— То, что между нами произошло, было ошибкой! Я готов заплатить за эту ошибку, но не такой ценой. Ребёнок мне сейчас не нужен! Тем более, чужой!
Ахнув, Яна размахивается и отвешивает мне хлёсткую пощёчину. Она отрезвляет меня и в то же время выводит из себя.
Пока я неподвижно стою, Яна скатывается вниз по стене. Валится на пол и притягивает колени к груди.
— Кирюш, да пойми же ты, наконец... Ты ведь своего ребёнка называешь ошибкой...
Она кладёт голову на колени. Руками прячет её. Я с силой зажимаю уши ладонями. Её голос словно пчелиный рой атаковал мой разум. Голова сейчас взорвётся.
— Дура! — рявкаю на весь подъезд. — Ошибкой я называю ту ночь, когда ты... — сквозь зубы шиплю. — Яна, пойми, мы просто друзья...
Её невинный взгляд вонзается в меня, как острые шипы.
— Мы перешагнули этот этап той ночью! Мы точно больше не друзья! Но после всего того, через что мы прошли, мы не должны оставаться врагами, — поднимается на ноги, и решительно подходит ко мне. — Как я и сказала, ты можешь жить своей прежней никчёмной жизнью, менять девушек хоть каждый день и отказываться от стабильности. Но где-то в глубине души я надеюсь, что однажды ты поймёшь, от чего отказался.
Этого не может быть! Не может!
Снова воскрешаю в памяти тот день.
Всегда! Всегда я пользуюсь презервативами. Тогда какого чёрта?
Я не помню тот момент, когда надевал его, только как доставал из ящика. Хоть убейте, но не могу вспомнить. Я был одержим... Мозг затуманен.
Что же будет, если... Да я даже в мыслях не могу это представить, не то чтобы произнести это вслух.
— Знаешь, а я ведь всегда считал тебя самым близким человеком. Я дорожил тобою и нашей дружбой, но, видимо, ничто не вечно. Всему когда-то приходит конец. И ты прекрасно знаешь, кто всему виной. Это ты поставила жирную точку! А я ведь предупреждал, что добром это не кончится!
— Знаю, я виновата! Но неужели ты не чувствуешь ко мне ничего? Я не верю! Ты бы не стал иметь ничего общего со мной, если бы я не нравилась тебе как девушка!
Да, чёрт побери! Ты, сука, нравилась мне, когда я был в тебе! Но ты не нравишься мне, когда выводишь меня из себя!
— Нет! Между нами не должно было быть ничего, кроме дружбы, даже несмотря на то, что ты тайно фантазируешь обо мне! Думаешь, я и раньше не догадывался, что ты жаждала затащить меня в койку? Поздравляю, у тебя вышло, но на этом всё! — разворачиваюсь и, махнув рукой, устремляюсь к лифту. — А теперь счастливо оставаться!
— Да как ты смеешь говорить такое! — летит в спину. — Будь ты проклят! Ненавижу! Ненавижу тебя, Ярцев!