Плюнув на всё, я устремляюсь прочь из этого лабиринта, как вдруг неведомая сила затягивает меня к примерочным. Мужским. И не неведомая вовсе, а очень даже узнаваемая.
— Ай! Да что за привычка-то такая дурацкая? — трескаю по загребущим рукам, оказавшись в самой первой кабинке примерочных. За плотно закрытой дверью.
Глава 42. Яна
Стоя у противоположной от меня стены широкой примерочной, Кирилл мило улыбается. Такой беззаботной улыбкой, как будто скрывать ему от меня нечего, словно рад меня видеть. И даже совесть нисколько не мучает.
Но почему меня тогда раздирает в клочья?
Лжец! Бабник! Ненавижу!
— Ау, за что? — наигранно трёт то место, куда я ему приложилась, надувает губы, думая, что я тут же начну его жалеть, подую на "ваву". — Я ведь всего лишь хотел сделать тебе сюрприз!
— Сделал? — выгибаю вопросительно бровь в ожидании немедленных объяснений.
— Сюрприз! — тряхнув головой, разводит руками, мол, вот он я — сюрприз. Получите — распишитесь. Кирилл тянется губами к моему лицу, я увёртываюсь от него. — Не пойму, что не так?
— Ничего! Уйди!
Он стискивает моё лицо ладонями и заглядывает в глаза. Встревоженно. Напряжённо, как если бы ему было не всё равно на меня. Он бегает суженными зрачками по лицу, будто на нём что-то написано.
А может и написано.
Моя обида к нему скоро будет просачиваться сквозь кожу огромными печатными буквами, среди которых не встретится ни одного приличного слова. Только благой мат.
— Что случилось, я спрашиваю? — серьёзен он как никогда. Скрываюсь от его глаз, разглядывая рекламу за собой.
— А тебе действительно интересно? Или ты интересуешься потому, что должен?
— Я ничего и никому не должен. Что с настроением?
За плечо разворачивает меня, я всячески одёргиваю его руки.
— Отпусти! Вали к той, с кем встречался с утра!
Кирилл выдерживает недолгую паузу, а потом растягивает самодовольный зубоскал.
— Прелесть моя, ты ревнуешь меня или мне кажется? — душит мою талию кольцом своих рук.
— Кажется, — шиплю я.
— Мама разболтала, значит, — хмыкает. — Ничего доверить этой женщине нельзя, — он заботливо убирает волосинку с моего лица и кончиком носа дотрагивается до моего. Смотрит в душу, до мороза по коже. — Сегодня я ездил к Лёльке. Мы с ней учились вместе в школе. Сидели за одной партой.
— А, ну так это всё кардинально меняет! — раздражённо фыркаю. — С одноклассницами же обычно не принято спать! На это ведь наложено табу!
Он только шире расплывается в улыбке и теснее прижимает меня к себе. Дышать становится просто невозможно.
— А ты у меня всегда была такой ревнивой и подозрительной? Или это бонусом с беременностью пришло? Но, признаться честно, меня это даже заводит, — он берётся за мой подбородок двумя пальцами. — Лёля — охеренный ювелир. На прошлой неделе я заказывал у неё одну вещицу. Сегодня ездил забирать. Какие проблемы? Я ни с кем не спал. Даже с тобой, чёрт возьми!
— Хочешь сказать, что я всё это выдумала?
— Боюсь представить, сколько в этой голове надуманного обо мне, — легонько постукивает по моему виску. — Неужели я не заслуживаю хоть каплю твоего доверия?
Те, кто был однажды вдребезги разбит, не сможет склеить целое, чтобы не было заметно трещин. Но они понимают значимость единого целого. Знают каких усилий стоит приложить, чтобы не замечать эти трещины. Мне хочется верить ему. Безоговорочно. Но я боюсь, что трещины мои снова превратятся в осколки.
— Вот скажи, сколько у тебя было девушек после меня? Десятки? Сотни?
— Ни одной, — резко отвечает, словно я унизила его.
— Я не верю!
— Мой член тоже недоумевает как такое возможно вообще. Но я тебе клянусь, я ни с кем не спал.
— Честно? — прищуриваюсь.
Он осматривает меня с ног до головы, зацепившись взглядом за юбку. Облизывается, но увиливает от вопроса.
Гад!
— Кстати, о той самой вещице, — он внезапно становится на одно колено, выбив из моих лёгких весь воздух, и достаёт из кармана ветровки чёрную кожаную коробочку.
Чтоб я сдохла... Сам Кирилл Ярцев преклонил своё колено передо мной.
Без сил я откидываюсь на стену, но даже стены давит на меня со всех сторон. Я хватаю ртом воздух. Без остановки. А это не воздух, это что-то сладкое, дурманящее.
— Ты охренел!? — верещу я. — Нашёл время и место! Вставай! Сейчас же!
— Успокойся, — ехидно скалится он. Нарочно медлит, упиваясь моей нескрываемой паникой. Наконец, он открывает коробочку, в которой... вовсе не кольцо, которого я так ждала, но в то же время так боялась увидеть. Хватаюсь за сердце, чтобы не убежало. — Лёлька делала гравировку на кулоне, — он достаёт тонкое сверкающее ожерелье и вручает его мне.
Чуть не уронила, руки ведь дрожат как неродные.
Смотрю на него сквозь пелену слёз. Вчитываюсь в красивые буквы на кулоне: "найти смысл жизни несложно — сложнее его не упустить".
— Переверни, — говорит он, не спуская с меня глаз.
Глянув на его размытый силуэт, я переворачиваю кулон на другую сторону: "Ты станешь моим смыслом жизни?"
— Это же не то, что я думаю? — стираю слёзы, чтобы Кирилл больше не казался мне размытым силуэтом. С серьёзным видом он качает головой из стороны в сторону. — А тогда зачем коробочка? Зачем ты встал колено? — недоумеваю я.
— Хотел посмотреть на твою реакцию. И если честно, я себе не так её представлял.
— А как мне нужно было реагировать? Мы в вонючей примерочной!
Я рада снова лицезреть на нём улыбку. А то я уж думала всё испортила. Он деланно принюхивается.
— Да нормально здесь пахнет! Да и какая разница где! — он грозит пальцем. — Но я учту, что мне досталась привередливая стервочка.
Я ахаю. Тоже ненатурально.
— А ты... ты... Дурак! Вот кто ты!
Он забирает из моих рук ожерелье, встаёт у меня за спиной, аккуратно собирает волосы и перекидывает их за плечо. Надевает украшение мне на шею, прикасаясь к коже.
Так волнительно.
Всё это время я наблюдаю за ним в зеркало, и он, конечно же, замечает. Подмигивает мне. Наклоняется и оставляет невесомый поцелуй сзади в области шеи. Сразу тепло становится. В груди печёт и цветочные сады расцветают.
Я снова ошиблась в нём. Я снова влюбилась в него. Напрасно я борюсь со своими чувствами к нему. Что бы ни произошло, я буду влюблять в него сотни... тысячи... миллионы раз.
Кирилл разворачивает меня к себе лицом, заводит руку за голову. Его лицо всего в нескольких сантиметрах от моего. Чувствую, как его струящееся дыхание уже понемногу выжигает мне кожу. А потом он целует меня, забирает моё дыхание и дарит своё собственное. Если наш прошлый поцелуй был на грани безумия, то этот поцелуй можно сравнить с самой настоящей нежностью. И эта нежность сводит меня с ума гораздо эффективней. Я вздрагиваю от удовольствия и плавлюсь, мечтая, чтобы он больше никогда не бросал меня. Не уезжал...
— Мне всё ещё нельзя быть в тебе? — хрипло спрашивает, поглаживая меня по щеке, впивается взглядом, искрящимся лукавством.
— Прямо здесь? — ошарашенно обвожу тесную местность. — Мы в самой первой кабинке популярного магазина! За дверью куча народу! Ты смерти моей захотел?
— Хочешь сказать причина кроется только в этом? По статистике первую кабинку большинство людей обходят стороной. Они не обращают на неё внимания. Ты сама сколько раз ходила в первую кабинку будь то примерочная, или же туалет?
Ну вот как? Как, спрашивается, можно быть таким милым, а в следующую секунду уже переквалифицироваться в редкостного извращенца?
— Нет! Не будет сегодня во мне ни твоего члена, ни рук! Даже дух твой не просочится внутрь.
Глянув с недоверием, он снова становится на колени за каким-то делом. Снизу смотри так упрямо, хочет что-то доказать.
— Прелесть моя, ты снова не даёшь мне выбора, — ехидно посмеивается, словно меня ждёт неизбежная участь. — Выходит, у меня остался только язык. Ты хоть раз занималась этим в общественных местах? А, прости, ты ведь досталась мне чистой как слеза, — не успеваю даже отреагировать, а он уже загоняет меня в угол. Во всех смыслах. — Ну, с чего-то же надо начинать!
Кирилл медленно, испытывая и меня, и себя, задирает вверх мою юбку. Присвистывает, удостоверившись в том, что на мне чулки вместо колготок.
— Кирилл, прекрати, — скулю я, пытаясь образумить его и одёрнуть юбку. — Где-то здесь неподалёку наши мамы!
— Я знаю. Я следил за вами практически с самого дома. Я даже видел как ты заходила в отдел для беременных и новорожденных. Только вот вышла ты оттуда без покупок. Ничего не подошло?
Задрали его подколы!
— Нет. Посчитала, что покупать себе вещи заранее — плохая примета!
— Ты предполагала, что такое теоретически возможно? Скажи, поэтому ты оделась так? Специально для меня? Не отвечай, — шепчет, вгоняет ещё больше в краску, ведь он прав. — Я по лицу всё вижу.
Пройдясь ладонями по бёдрам, Кирилл разводит их. Уголок его губ вздрагивает, взмывает вверх, когда он видит, что я больше не сопротивляюсь. Он аккуратно стягивает трусики вниз, до самых лодыжек.
— Я убью тебя! — цежу.
Внутри всё клокочет, дрожь по телу бежит, мурашки ползут, прокладывая путь его прикосновений к коже. Я как бы нехотя поочерёдно поднимаю ноги, чтобы трусики никак не мешались.
А, нет.
Кирилл сминает их в кулаке и засовывает себе в карман. Туда, где до этого была коробочка.
— Нет. Ты обожаешь меня. И поэтому я предлагаю тебе поехать сегодня со мной...
— Что?
Он не даёт мне возможности даже осмыслить сказанное. С азартным блеском в глазах задирает юбку до самого пояса, разводит мои ноги шире, забрасывает одну себе на плечо. И ни слова больше не говоря, головой зарывается между бёдер.
— Ч-что ты сказал.. куда.... ехать? — произношу я в приступах удовольствия, держась одной рукой за стену, другой вцепившись в его плечо.
Он не реагирует на мой голос, только на хриплые стоны, вырывающиеся из меня. Играется с клитором, прикусывая нежную бусинку. Он целует, применяя силу. Впивается пальцами в бёдра, намереваясь поглотить всю меня, испить до дна.