Тело её бьётся в экстазе, я проталкиваюсь ещё несколько раз и сам застываю, до отказа наполнив её своей спермой.
Соприкоснувшись лбами, я смотрю в её глаза под дурманом. Не хочу выходить, но член словно выталкивает изнутри собственная жидкость. Смотрю на то, как она вытекает из неё, каплями падая на пол. Яна цепляется в мои волосы и нежно целует в губы.
— Привет, — говорю я охрипши.
— Привет, — так же выдыхает в губы.
Глава 54. Яна
Какая любовь сильнее?
Та, что не оставляет ни единого рубца, или же та, что разрывает в клочья сердца?
Не поймёшь, пока обе не испытаешь на себе...
Выдавливаю в ладонь шампунь. Подношу к голове и массажными движениями втираю во влажные волосы Кирилла. Между делом осыпаю его спину поцелуями и легонько подталкиваю под напор воды. Тот разворачивается ко мне. Морщится и как маленький ребёнок начинает тереть щиплющие от шампуня глаза. Пена вперемешку с водой скатывается по его улыбчивому лицу. Он разлепляет один глаз и рывком привлекает меня к себе. Теперь нас обоих обволакивает тёплая вода, ложащаяся приятными струйками на плечи.
Кирилл обхватывает моё лицо за подбородок и сокрушает мокрым поцелуем. Вкус воды и шампуня на фоне его губ кажется бесцветным. И задыхаюсь я совсем не от воды, а от силы поцелуя, который из раза в раз заставляет мои ноги подкашиваться, тело изнывать от желания, а разум медленно тлеть и заново возрождаться.
— Если ты немедленно не прекратишь делать это, то я опоздаю на тренировку, — произносит он урывками, почти через каждое слово кусая мои губы.
— Делать что?
— Быть такой охеренно сексуальной.
Соприкоснувшись кончиками носа, я забрасываю свои руки на его крепкие плечи.
— Я ничего не делаю, — воркую я.
Глаза в глаза. В них бушует страсть, раскрашивая радужку золотистым цветом. С отяжелевших ресниц скатываются капельки, падая на мои губы. Облизываю их.
— Не знал, что ненасытность передаётся воздушно-капельным путём, — говорит он, круговыми движениями массируя мои ягодицы, с каждым разом всё теснее приближая к себе. Головка члена упирается в мой лобок, я нарочно встаю на цыпочки, чтобы соприкоснуться ею с клитором.
— В смысле? — всё ещё делаю вид, что ничего не понимаю.
— Ещё недавно я мог назвать себя самым зависимым человеком от секса, но теперь пальму первенства переняла ты, моя прелесть.
— С кем поведёшься, — шепчу я, подаваясь бёдрами вперед, чтобы скользнуть членом по половым губкам.
Всё стало идеальным. Настолько, что больно думать о том, что когда-нибудь всё это может рухнуть карточным домиком, превратиться в руины.
Никогда я не отличалась оптимизмом. Наверное, поэтому всё происходило именно так, как я себе надумывала. Но сейчас я больше не хочу думать о плохом. Всё плохое осталось далеко позади нас.
Мы вместе. И я счастлива каждому часу, проведённым с ним. Рядом с ним мне не нужен сон. Отпадает всякое желание тратить своё время на приём пищи и походы в магазины. Даже телефонный разговор с мамой длительностью в пару минут становится для меня стрессом, ведь за это время я успеваю дико соскучиться по Кириллу.
Мы не спали этой ночью. Даже глаз ни разу не сомкнули. Мы увязли с головой в любви, друг в друге. Кто-то скажет, неправильно сравнивать эту любовь с засасывающей болотной трясиной или с зыбучими песками, например. Но именно так я могу охарактеризовать то, что со мной происходит. С нами.
Мы медленно погружались в чувства, сопротивлялись, пытались выбраться, спастись, но так или иначе нас затянуло. Скрыло от шумного мира в тишине любви.
— Ладно, иди собирайся, — совладав со всеми своими желаниями, я выталкиваю его из душевой. — Я пока волосы высушу, а потом отвезёшь меня в супермаркет. Надо продуктами нормальными затариться, а то у тебя вечно в холодильнике только два набора: для малоимущих и для заворота кишок.
— Тогда поторапливайся.
Обмотав полотенце вокруг бёдер, Кирилл выходит из ванной комнаты, а я берусь сушить волосы феном.
Дальше иду в комнату, где вчера бросила свои чемоданы. Побоялась, что Кирилл сразу напорется на них в проходе, и тогда не было бы того эффекта "вау", которым я сразила его.
Открываю чемодан, отыскиваю внутри нижнее бельё, скинни и тёплый свитер. Последний оказывается измят так, что даже неприятно такое надевать на себя, хоть и понимаю, что под курткой никто не увидит его. Решаю всё-таки воспользоваться отпаривателем. Для этого направляюсь в гардеробную, точно зная, что как-то однажды видела его там.
Взяв свитер с собой, я подхожу к чуть приоткрытой двери, откуда доносится голос Кирилла.
Не знаю, почему, но что-то меня останавливает. Так и держа ладонь на ручке, я замираю за дверью. Вслушиваюсь в телефонный разговор. Кажется, с Серёжей.
— Если б ты только знал, как меня всё это достало уже. И молчать больше нет сил, — вымученно произносит Кирилл.
Я довольно остро реагирую на данную фразу. Так остро, что иголками вся покрываюсь из-за закрадывающегося плохого предчувствия.
— Да нельзя больше ждать. Сроки подгоняют, дальше уже будет слишком поздно, — с какой-то скрытой ненавистью он проговаривает. — Серый, так и есть! Я очень долго терпел. Думал, одумается, но ты прав. Этот ребёнок нам не нужен. Мне, так вообще, он на хер не упал. Возиться с малышом я не собираюсь. Тем более, сам понимаешь, мне здесь недолго осталось.
В глазах моих мгновенно темнеет. Всё туманом парализующим заволакивает. Я роняю свитер на пол и сама готова скатиться по двери вниз на трясущихся ногах. Коленки подгибаются, но я ухватилась за ручку так крепко, что надави я сильней — и я вырву её с корнями.
Как же так? Получается, всё было ложью?
Не струится больше тепло по венам. Холодный пот бежит по позвоночнику. От холода меня даже передёргивает. Это всё он. Кирилл в момент превратил моё вечное лето в вечную, безжалостную зиму. Его слова покрыли толстой коркой льда все мои мечты. Все надежды.
Вот он мой крах. Не зря я не была наделена оптимизмом. У всего есть конец. Вопрос в том, как скоро он наступит. Наш конец наступил в эту самую минуту.
А дальше... А дальше только руины и ничего больше. Не отстроить заново эти развалины, ведь моя мечта и вера теперь навечно погребены там...
Вырываю разум из навязчивых мыслей, откуда-то беру силы и с резкостью распахиваю дверь. Ничего практически не вижу перед глазами. Только расплывчатые силуэты. Слёзы выжигают глазницу раскалённым паяльником.
— Серый, перед тренировкой договорим. У меня тут, кажется, проблемы, — тревожно проговаривает он, а в следующую секунду я уже ощущаю его ладони на своих щеках.
Сволочь, вытирает слёзы, которые сам же и заставил бежать.
— Что случилось? — говорит он очень тихо, прижать к себе пытается.
С силой одёргиваю его руки и отшатываюсь на шаг от него.
— Всё было ложью... Наглой ложью, чтобы залезть мне не только под кожу, но и в мозги, а потом уговорить избавиться от... — практически кричу я, раздирая горло своим голосом.
И это не вопрос, не предположение никакое. Какие могут быть вопросы, когда и так всё яснее белого дня.
— Во-первых, успокойся! Сейчас же! — надвигается он на меня, но сколько бы он не приближался, я отдаляюсь от него ровно на столько же. — Ян, иди ко мне, — тянет ко мне свои руки.
— Не хочу! Не приближайся ко мне! — рычу я, пятясь назад.
— Ты всё неправильно поняла...
— Я не настолько глупа, чтобы не понять смысла, сказанных тобою слов, — перебиваю, хмыкаю злорадно. — Знаешь, а мне ведь тоже есть, что тебе сказать.
Хоть в моих глазах и стоят застывшие слёзы, я могу различить, что в его глазах нарастает тревога. Он переживает, что его план не сработал. Переживает, что теперь ему не отделаться от ответственности.
Так я избавлю его от этого. Заставлю почувствовать себя в моей же шкуре.
— Так скажи! Не молчи! Сколько раз я просил, чтобы ты делилась со мной всем, о чём думаешь, — разозлён он.
Я сама подхожу к нему. Медленно, словно боюсь вновь попасть в расставившие им сети. Расстояние вытянутой руки становится некомфортным, но я силюсь, чтобы приблизиться ещё на один шаг. Чтобы заглянуть ему в глаза. Такие чистые и ничего не подозревающие, но такие подлые и отвратительные.
Никакая подлость сразу не убивает любовь. Она лишь ранит, медленно губя, обескровливая по капле. До тех пор, пока не прольётся последняя. В ней и заложена вся сила любви.
Я рассматриваю его. Запоминаю черты лица. Губы, которых больше никогда не коснусь. Руки, тепло которых больше не удастся почувствовать, и аромат, которым вскоре будет наслаждаться другая.
— Яна, не глупи, — хрипит он, подхватив мою ладонь. Сжимает её, пальцы перебирает. — Мы с Серёгой разговаривали о...
— О ребёнке, я знаю, — снова обрываю. Сглатываю подступившую горечь и на выдохе произношу: — Так вот знай, нет никакого ребёнка. Никогда не было и нет!
Моя ладонь тотчас выскальзывает из его руки. Я ждала именно такой реакции. Я стала ему противна до такой степени, что даже касание тошно терпеть.
— Как это понимать? — заторможенно спрашивает.
— Я выдумала историю про беременность, а ты как идиот повёлся! А знаешь, почему я согласилась пойти на обман? — он не отвечает. Кажется, ему стало всё равно на то, что я скажу. Хоть я и не вижу его лица, оно сейчас скрыто под его ладонями, но я уверена, что под ними скрывается облегчение. — Ты поспорил на меня! Ты поспорил на меня, чёрт возьми! Да как ты посмел вообще? Мало того, ты всё разболтал Серёже! Что мне оставалось делать? Только ответить тебе тем же!
Кирилл буквально падает на диван, стоявший у него за спиной. Ставит локти на колени. Вымученно, как будто его кто-то вынуждает. Он склоняет голову, удерживая её на своих сомкнутых ладонях.
Почему он молчит? Почему не наорёт на меня? Или не пошлёт к чёртовой матери?!
Такое ощущение, что я повергла его в шок, и из него он в ближайшее время вряд ли сможет выбраться.