— Который оказался на полу? — выдохнул я с облегчением.
— Он аппетитно пах. И ты сильно старался. Сам. Хотя ничего не умеешь делать на кухне. Спасибо. Я оценила… — призналась Алёна, приподнимаясь на цыпочках.
Я облегчил ей задачу, наклонившись к манящим губам. Мне казалось, что я до сих пор спал. Молился только о том, чтобы не проснуться после поцелуя.
Влажный язычок Алёны скользит по кромке моих губ, вызывая бурю эмоций внутри. Так осторожно и быстро, едва ощутимо, но меня прошибло насквозь бешеным штормом чувственности её мягкого поцелуя.
— Ты мне не снишься. Правда или ложь? — спросил, прижившись щекой к её щеке.
— Правда. А ты мне?
Услышал нежную улыбку в её тихом голосе, стиснув жену в своих объятиях крепче.
— Нет, не снюсь. Но я надеялся разбудить тебя приятным способом, а не грохотом падающей посуды.
— Пойдём на кухню, я накормлю нас завтраком. Я в отличие от тебя, умею управляться с продуктами питания и посудой, — пошутила Алёна.
— Я не позаботился заранее о приятном сюрпризе для жены на утро после нашей первой брачной ночи. Дурак, да?
— Нет.
Алёна провела пальцами от моих запястий выше по рукам, привстала, чтобы обнять меня за шею. Рассмеялась.
— Долгожданная брачная ночь. Правда или ложь?
— Правда. Очень долгожданная, — признался я.
— Я тоже так считаю! И завтрак на полу от любимого мужа гораздо лучше купленного букета.
Алёна говорила искренне. Для неё жесты, сделанные от души, всегда были ценнее красивых побрякушек и большого количества нулей.
Рядом с ней я и сам начинал смотреть на многие вещи по-другому. Обнулялся, что ли, сбрасывая лишнюю шелуху циничного отношения к жизни?
Мы задержались на пороге спальни на несколько минут, целуясь, пробуя друг друга на вкус, и только потом спустились на кухню.
Завтрак получился вкусным. Но я всё же притянул к себе жену после завтрака, обнимая за талию.
— Знаешь, я остался голодным… — я прижал её к своему телу, давая почувствовать мощную эрекцию.
68. Алёна
Арсений обнял меня. Его эрекция недвусмысленно упёрлась в низ моего живота. Покровский наблюдал за моим выражением лица.
От смущения начали полыхать щёки. Но внутри возникло трепетное предвкушение.
Мы добрались до спальни за несколько мгновений. Я откинулась спиной на кровать. Муж навис надо мной, гипнотизировал взглядом, развязывая поясок на халате. Откинул полы в сторону, но смотрел на моё лицо. Словно проверял, не струшу ли я в самый последний момент. Всё-таки, это наше первое совместное утро после близости накануне.
— Почему у тебя такие красивые глаза? — я притянула его за шею, целуя.
Арсений опёрся одной ладонью о кровать, чтобы не падать на меня сильным, но поджаристым телом.
Второй ладонью жадно гладил контуры груди, мягкий живот. Потом опять поднялся вверх, накрыв грудь. Соски затвердели от ощущения шероховатой, сухой ладони.
Муж зажал пальцами тугие горошины возбуждённых сосков, перекатывая их. От собственнических движений меня пронизывало желанием. Горячие волны скользили от груди к низу живота. Арсений отстранился, накрывая горячим ртом соски по очереди.
Теребил влажным языком, посасывая. Бросал жаркие, бесстыжие взгляды, от которых я начинала гореть ещё больше.
Просила его не останавливаться. Пока не словами, но дрожью тела и довольными стонами.
Его умелые, длинные пальцы поглаживали бёдра с внутренней стороны, прежде чем добраться до точки, пульсирующей острым возбуждением.
Удивлённо ахнула. Приятные ощущения усиливались многократно — они, как волны, приливали одна за другой. Кажется, в этом море удовольствия не бывает берегов…
Где бы ни дотронулся или поцеловал Арс — становилось приятнее и острее, чем до этого.
Я терялась в ощущениях. Их было слишком много и от них становилось тесно в груди. Стоны и всхлипы сменялись довольными вскриками.
Халат оказался окончательно отброшен в сторону.
Внезапно Арсений поменял нас местами. Теперь я сидела на его бёдрах.
Я была полностью раздета, а на нём было слишком много одежды. Лёгкие брюки в районе паха натянуты до неприличия сильно.
Арсений с довольным видом зажал мою грудь обеими ладонями и нежно растёр подушечками больших пальцев тугие вершины сосков.
— Красивая моя. Хочу, чтобы ты сидела сверху и трахнула меня.
Он послал бёдра вверх, заставив меня покраснеть.
— Я это заслужил, — пустил гулять по губам порочную и довольную ухмылку.
Глаза Арсения горели собственническим огнём желания.
— Хочешь, чтобы я тебя… — споткнулась о грязное словечко. — Я не буду говорить это слово.
— Главное, чтобы делала, — рассмеялся Арсений, окончательно вгоняя меня в краску.
Запустив обе руки под его футболку, обвела пальцами тугие, крепкие мышцы пресса. Гладила его сильное, твёрдое тело. Разгорячённое, как раскалённое железо.
Наклонилась, поцеловав губы Арсения — мягкие и умело берущие в плен. Поцелуи перетекали из одного в другой. Дыхание сбивалось и становилось прерывистым.
Хотелось трогать его кожу губами и языком.
— Можно? — задрала его футболку.
— Нужно…
Арсений снял футболку и красноречиво заломил бровь.
— Тебе придётся справиться кое с чем ещё, моя любимая жена, краснеющая от откровенных намёков…
— Откровеннее некуда, — улыбнулась уголками губ, потому что чувствовала промежностью возбуждённую и горячую длину эрегированного члена.
— Если ты не хочешь, отложим на потом, — сглотнул Арсений, понимая, что я медлю.
Но его взгляд горел откровенным желанием. Ему хотелось полного разоблачения и разрушения барьеров. Не в полутьме, где фантазия прихотливо дорисовывало невидимые глазу штрихи, а при ярком свете, когда можно было разглядеть мельчайшие детали.
Я передвинулась в сторону, медленно стягивая брюки с мужских бёдер.
— Предупреждаю, я без белья.
— Это я уже поняла…
Ответила с нервным смехом, потому что впервые раздевала мужчину сама. Не просто мужчину, но того самого — моего первого и единственного, искушённого в женской ласке.
На контрасте с ним я казалась себе жутко стеснительной неумехой и боялась выдать своё нервное напряжение неловкими движениями.
— Так медленно меня ещё не раздевали, — прокомментировал Арсений, когда верхний край брюк замер на границе паховых курчавых волос.
— Я первая?
— Единственная. Это другое, — выдохнул глубоко и медленно.
Арсений прикрыл свои ледяные глаза, облизнув губы кончиком языка. Он дрожал от нетерпения. Но наблюдал за мной через опущенные ресницы, чтобы не смущать откровенно-жадным разглядыванием.
Я стащила брюки, освобождая потяжелевший член. Провела кончиками пальцев по всей длине, смыкая пальцы кольцом. Арсений выругался через стиснутые зубы.
— Тебе неприятно?
— Наоборот. Пытаешь едва ощутимой лаской…
Я обхватила его член крепче, немного осмелев. Провела пальцами вверх и вниз, поражаясь нежности атласной кожи и горячности твёрдого члена. От этих движений захватывало дух и по телу разносились искры возбуждения. Арсению нравилось — и по мне прокатывалась волна ошалелой радости.
Смущение никуда не делось — мой цвет лица мог поспорить по красноте с самым спелым томатом. Но я чувствовала, как пульсировал возбуждением член под моими пальцами. Отзывчивость и довольные постанывания мужчины вселяли в меня уверенность.
Внезапно я склонилась над пахом и накрыла губами конец члена. Мягко прикоснулась к головке губами. Несмело тронула языком, обводя по кругу.
— Блядь, — послышался судорожный вздох.
Сильные пальцы сжали мои волосы.
— Ты даже не представляешь, как я хочу, чтобы ты продолжила. Возьми в ротик! — попросил Арсений, подтолкнув бёдра вверх.
Покровский удерживал мою голову ладонью. Но ласково и бережно, показывая, что я сама могу прекратить, если захочу.
Но я желала попробовать, как это — ласкаться языком и губами. Арсений ночью был нежен и горяч со мной. Я тоже хотела одарить его лаской, хоть ни черта не знала, как делать это правильно.
Я действовала по наитию и ловила пульсацию ответных импульсов его тела. Придерживала член у основания, вбирая его губами и подталкивая языком. Пыталась дышать через нос, погружая в рот больше горячей длины. Это не так неудобно, как я могла бы подумать.
— Твою мать… — простонал Арсений, усиливая хватку пальцев в волосах. — Открой ротик пошире. Хочу глубже. Я не буду тебя долго мучить…
Послушно исполнила его просьбу, замирая. Он сразу же толкнулся вглубь — быстро и жадно, почти перекрывая дыхание.
Подняла на него взгляд. Арсений смотрел так, как будто ему было мало толкаться членом в мой рот. Ему хотелось быть всюду, везде. Во мне и вокруг меня.
В его взгляде читалась откровенная жажда взять меня и не только для того, чтобы наполнить глубокими толчками.
Это тончайшая нежность на стыке с откровенной похотью. Я видела в его ледяных глазах, как в зеркале, себя, готовую принять его до упора.
Арсений громко стонал, совершая быстрые и точные фрикции. Замер на глубоком толчке, пульсируя почти у самой глотки, и разжал пальцы.
— Иди ко мне… — попросил хрипло.
Я с готовностью устремилась к нему. Арсений расположил меня на себе, разведя бёдра в стороны. Нажал на поясницу, заставляя опуститься на него.
— Ты такая влажная. Хочется сразу на всю длину, — прикусил губу, одержимый страстью. — Опускайся. Бери меня.
Просьбе в его охрипшем голосе было трудно не покориться. Осторожно скользнула вниз.
Арсений обхватил меня пальцами за талию и надавил, заставляя принять последние сантиметры его напряжённой плоти.
Он был глубоко и тесно во мне. От эмоций перехватило дыхание. Довольные стоны вырывались против воли. Они были обоюдными.
Уселась поудобнее, понимая, что при малейшем движении задевались какие-то сверхчувствительные точки внутри меня, от которых тело начинало дрожать и звенеть, наполняясь восторгом.