Сняв с себя куртку бросаю её на диван. Достаю дочку из люльки для того, чтобы познакомить её с нашим новым домом. Викуля сладкая — пахнет молочком и ванилью. Тянет к моему лицу свои крошечные пальчики и касается моей щеки. Волна умиления накатывает на меня мгновенно — я не сдерживаюсь и крепче прижимаю её к себе.
— Надеюсь, ты когда-нибудь меня поймешь, малыш, — шепчу, едва сдерживая слёзы. — Поймешь и не осудишь.
— Представляешь, Евтушенко всё же попросили уйти, — сообщает Марина, когда я прихожу на работу после короткого отдыха.
— Что он ещё натворил? — спрашиваю, заранее зная ответ.
— В очередной раз напился в своё дежурство, пришлось срочно вызывать Абрамову, — вздыхает медсестра. — Но ты же знаешь Людмилу Ивановну — ей палец в рот не клади, она была в ярости и тут же накапала главврачу.
— И что дальше? — снимаю с себя пальто, подхожу к зеркалу.
Сегодня утром едва собрала себя воедино. Всему виной бессонница, которая с момента разрыва с Романом меня одолела. Уснуть удалось только в четыре утра, а в шесть уже пришлось подняться на работу. Критично смотрю на себя в зеркало и тянусь рукой к сумочке. Достаю оттуда пудру, чтобы хоть как-нибудь замаскировать темные круги под глазами.
— Главврач заставил Евтушенко написать заявление по собственному желанию. Терпение у него было на пределе — столько-то лет держать на работе алкоголика.
— Хорошо, что хоть не по статье уволил, — подкрашиваю губы нежно-розовой помадой, слушая Марину вполуха.
Тема с увольнением Евтушенко заканчивается, но медсестра не спешит уходить — переходит к другой, более пикантной. А я всего лишь зацепила её на посту, чтобы спросить, как дела в отделении, подразумевая под этим вопросом пациентов.
— А ещё Круглова наша, кажется, разводится, — сообщает могильным голосом. — Только об этом никому. Знаешь, как я поняла? Раньше же муж приезжал за ней на работу, а теперь смотрю на остановку пешком чешет. Я зацепила её, спрашиваю, как дела? Почему муж не приехал…
— Марин, ты извини, но мне пора, — прерываю её, закончив наводить марафет. — Всё это дико интересно, только давай в следующий раз, ладно?
Медсестра понимающе кивает, скрывая недовольство, а я выхожу из ординаторской и быстро иду по коридору. Просто вдруг ощутила острую нехватку Громова и теперь пытаюсь её восполнить. Не знаю, что скажу Илье при встрече и не покажусь ли глупой в своём порыве… но меня уже не остановить — шаг становиться шире, в конце концов, я перехожу на бег.
Останавливаюсь у нужной палаты лишь на секунду — для того, чтобы перевести дыхание. Толкаю дверь от себя и сразу же замечаю его у окна. Илья что-то сосредоточенно щёлкает в телефоне, но находится в палате не один. На стуле сидит Дашка — листает историю его болезни, делает пометки.
— Кудряшова! — удивленно поднимает на меня глаза, читая в них всё. — Ох уж эти голубки…
Качает головой, захлопывает папку и поднимается с места. Что-то напоследок ворчит, но я её не слушаю, полностью концентрируя своё внимание на нем. Громов тоже на меня смотрит. Пристально, бесстыже, словно раздевая догола, отчего мои щёки моментально вспыхивают.
Подруга проходит мимо меня, напомнив о планёрке. К счастью, в отличии от мамы, она меня не осуждает и не попрекает, хотя я знаю, что Илью она тоже недолюбливает.
Услышав щелчок закрываемой двери делаю глубокий вдох, всё ощущая на себе пристальный взгляд Громова.
— Здравствуй, Альбина, — произносит ровным тоном Илья. — Подойдешь?
Он наблюдает за мной со стороны. Взгляд пробирающей до костей, будоражащий мою душу и тело. Делаю к нему шаги на ватных ногах, останавливаюсь на расстоянии полуметра. Молчу и смущаюсь, словно мы недавно знакомы. Кажется, мне нужно заново к нему привыкнуть. Надеюсь только, что в этот раз он не исчезнет, как тогда.
Илья делает решающий шаг ко мне навстречу, сокращая расстояние между нами до нуля. Обхватывает ладонью мою шею, внимательно заглядывает в мои глаза.
— Я ушла от него, — признаюсь в том, что так и не сказала по телефону.
Не сочла это сильным поступком, но сейчас посчитала важным сказать. Писала об этом в сообщении Громову и стирала сотни раз. Слабая, глупая, мечтающая о счастье.
— Умница, малыш. Ты просто умница, — произносит Илья, прежде чем прикоснуться к моим губам.
Ноги тут же подкашиваются и чтобы не упасть, я обвиваю руками его шею. Чувствую как сильно он напряжен, как дерзко и жадно целует, врываясь в мой рот языком. Я отвечаю ему взаимностью — каждая клеточка моего тела успела по нему соскучиться. Не знаю, сколько бы ещё его целовала, но рабочий день никто не отменял. Меня ждут десятки пациентов, а с Ильей, я уверена, мы ещё сегодня обязательно встретимся.
Оказавшись в коридоре с глупой улыбкой на лице, сталкиваюсь с проходящей мимо девушкой. Она больно задевает моё плечо и я несдержанно ойкаю.
— Простите меня! — спохватывается блондинка. — Я просто потерялась здесь.
Мы узнаем друг друга сразу же. Я замечаю узнавание в её голубых широко распахнутых глазах. Замечаю легкий ревностный огонёк и натянутую улыбку.
— Это Вы меня простите, Соня. Не заметила Вас.
— Вы работаете здесь? — удивленным голосом спрашивает девушка, гордо вскидывая подбородок.
— Да, я — хирург, — отвечаю без промедления.
— Удивительное совпадение… Альбина, Вы не подскажите, в какой палате находится Громов Илья? Все коридоры уже обходила в поисках нужной.
— В тридцать седьмой, Соня. Она находится прямо за моей спиной.
— Спасибо, — кивает она.
Я отхожу немного в сторону, ощущая острый укол ревности в области грудной клетки. Словно сердце моё медленно истыкивают колючими иглами. Кое-как справляюсь с собой, стараясь не вцепиться в её крашенные длинные волосы, когда девушка смело переступает порог его палаты.
Кажется, мне предстоит научиться ещё и доверию к Илье. Доверию, которое пять лет назад я безвозвратно к нему утратила.
Глава 28.
Илья.
— Ты как, сынок? Держишься?
— Всё нормально. Жить буду, — усмехаюсь, снимая трубку и слушая голос Орлова — моего давнего питерского друга.
— Сонька моя к тебе не забегала? — спрашивает Дмитрий Васильевич.
— Забегала.
— Ну и ладненько. А то она молодая, глупая, могла забыть, что я тебе передать просил.
Мне хочется подтвердить сказанные им слова о глупости дочери, но я вовремя удерживаю себя в руках. Как ни крути, но она его единственный любимый ребёнок, пусть и не всегда смышлёный. Документы, которые Дмитрий Васильевич просил передать мне, она привезла не все. Часть оставила в гостиничном номере, потому что дико спешила и не заметила, что там была ещё одна папка.
— Ты не волнуйся, Илюха. Ублюдка, который позарился на твою жизнь мы обязательно найдем. Поставим на колени и землю жрать заставим. Он у меня лично яму рыть будет — будущую могилу для себя.
Что мне нравится в Орлове, так это то, что он человек слова. Дмитрий Васильевич никогда не бросается ими впустую, знает, что за ними последуют дела, а не просто разговоры.
Прошла неделя с тех пор, как случилась авария. Автомобиль, который выехал по встречной до сих пор не найден, впрочем, как и сам водитель. Я не люблю обвинять голословно, поэтому свои догадки держу при себе.
— Спасибо, Дмитрий Васильевич. Как только пересмотрю документы сразу же Вас наберу.
Я отключаюсь, кладу телефон на тумбу и направляюсь в душ. В больнице обычно частые перебои с подачей горячей воды, поэтому душ получается контрастным. Мое времяпребывание здесь подходит к концу. Подруга Альбины, лечащий врач Иванова, сказала, что ещё несколько дней и я смогу уйти. Но я хочу ускорить этот процесс и выписаться прямо сегодня.
Когда выхожу из ванной комнаты, Кудряшова уже находится в моей палате. Не изменяет своим привычкам и заходит, чтобы попрощаться в конце рабочего дня. Она стоит у окна и вздрагивает, когда слышит позади себя мои шаги.
Опускаю руки на её талию и касаюсь губами тонкой шеи. Несмотря на недавние роды Альбина выглядит потрясающе. Стройная фигура с чётко очерченной талией и впалый плоский живот. Грудь, кажется, стала чуть больше и это ей безумно идёт.
— Ты как? — спрашивает она.
— Всё в норме, — отвечаю уверенным голосом. — Могу подвезти тебя сегодня домой.
— Не понимаю тебя, Илья, — удивленно поворачивает голову в мою сторону и часто моргает своими длинными ресницами. — Ты ещё не до конца восстановился и…
— Альбин, мне конечно приятно твоё волнение, но я правда в норме. Не стоит волноваться за меня.
— Хорошо, — произносит дрожащим голосом. — Тогда тебе нужно заполнить документы, прежде чем покинуть стены больницы. Да и выписку так сразу не дадут…
Её близость и запах не дают никаких шансов на то, что я прямо сейчас уйду и её отпущу. Расстегиваю мелкие пуговицы её идеально выглаженного халатика и ласкаю сквозь одежду, успокаивая себя тем, что быстрый секс в больнице — это всего лишь временные меры.
Кудряшова помогает мне — поворачивается ко мне лицом, снимает с меня футболку, проводит ладонями по плечам, опускается ниже и осторожно, минуя бинты и швы, оттягивает вниз резинку спортивных трико. Смущается, когда видит эрегированный член и осторожно касается его пальцами.
Мы отвыкли друг от друга. Забыли друг друга. Когда-то давно у нас не было никакого смущения. Неловких моментов и вопросов тоже — мы давно вдоль и поперек друг друга изучили. Порой мне кажется, что я до сих пор помню, как выглядит Альбина без одежды. Помню, что она любит поцелуи в шею, оральные ласки и заниматься сексом стоя на четвереньках, словно кошка прогибая поясницу. Нам нужно заново об этом вспомнить и дать друг другу ещё немного времени.
— Возьми его в руку, Альбин, — произношу, когда она стоит несмело и боится сделать следующий шаг.