Мою любовь к дочери не описать словами и ничем не измерить. Сердце наливается теплом, когда я смотрю на неё и наблюдаю за её взрослением. И с каждым днём мне хочется ещё раз всё это пройти и повторить. Беременность, роды и появление новой жизни. Но увы…
Мама с Ильей приезжают спустя полтора часа. Я давно не видела её, поэтому подхожу ближе и, несмотря на некоторые недомолвки касаемо моей личной жизни, крепко обнимаю. Мама ненадолго теряется, но всё же делает шаг навстречу — кладёт руки на мою спину и слегка поглаживает.
— Где моя малышка?
— Играет у себя в комнате, — отвечаю маме и тут же зову дочь. — Викуль, к нам гости приехали!
Слышится топот детских ножек и спустя несколько секунд в прихожей появляется моя малышка. Мама тут же раскрывает свои объятия для неё, но Вика минует её, бросается к Илье и запрыгивает к нему на руки. И так всегда.
— Я тебе игрушек много привезла, — произносит обескураженно мама. — Хочешь покажу?
Викуля кивает и, поцеловав в щёку Громова, всё же подходит к бабушке. Мама обнимает малышку за которой успела соскучиться, вручает подарки и, помыв руки, проходит на кухню, где я уже накрываю семейный ужин.
— Как ты, Аля? — спрашивает, опускаясь на стул.
— У нас всё хорошо, мам.
Она плотно поджимает губы и всё же спрашивает то, о чем наверняка давно хотела:
— Роман не приезжает к Вике?
— В последний раз почти полтора года назад, — пожимаю плечами.
Я никогда не запрещала ему общаться с дочерью. Не имела намерения скрывать от неё в будущем то, что её биологический живёт не с нами, а Громов просто его полностью ей заменяет. Но Игнашев сам сделал свой выбор не в её сторону, поэтому не появляется в нашей жизни очень и очень давно.
После лёгкого ужина, во время которого мама преимущественно молчит и наблюдает за нами, Илья идёт укладывать дочку спать. Заглянув в приоткрытую дверь с замиранием сердца смотрю как он читает ей сказки о принцессах, и в красках описывает борьбу со злым драконом за её сердце. Викуля внимательно и не перебивая слушает его, а потом плавно закрывает свои глазки и засыпает.
«Громов был бы отличным отцом», — с грустью думаю перед тем, как закрываю двери.
— Альбина, что насчёт курицы? — спрашивает свекровь. — Я накрывала на стол, но в холодильнике её не нашла.
— Мы забыли её в супермаркете, — произношу, улыбаясь. — Сейчас Илья всё привезёт, не волнуйтесь.
Когда две бабушки находятся с тобой на одной территории и всячески пытаются навязаться со своими советами и показать, как нужно делать правильно, то лучше всего отойти в сторонку и не мешать им. Поэтому мы валяемся с Викулей в гамаке и расслабленно читаем книгу.
Едва за воротами слышится шум мотора, как дочка вскакивает с места и несётся вперед. Я нехотя поднимаюсь и иду за ней следом, ощущая лёгкое головокружение и слабость. На улице месяц май, погода обманчива и непредсказуема, поэтому легко можно заболеть, нежась на солнышке в одной футболке.
Бреду по дорожке из брусчатки и, устремив взгляд в сторону Ильи, на секунду замираю. В его руках огромный букет ирисов. Разных — белых, фиолетовых и жёлтых. Такой большой и объёмный, что с трудом помещается в моих руках.
— Ты уже дарил мне цветы утром, — смущаюсь и, встав на носочки, касаюсь его тёплых губ.
— Захотелось ещё раз, — невозмутимо пожимает плечами. — Тем более те остались дома.
— А курицу? Курицу привёз? — спрашиваю, заглядывая за его спину.
— Чёрт! — трясет головой Громов. — Про курицу совершенно забыл.
Я смеюсь, склоняюсь над его ухом, вдыхаю приятный ненавязчивый запах парфюма, тот самый, что я когда-то давно ему выбирала и, жадно вдохнув, произношу:
— Сам будешь отбиваться от своей мамы. Я ей сказала, что курицу ты привезёшь.
Мы собираемся за семейным столом, где мой праздник происходит именно так как я себе его и представляла. Мама, кажется, постепенно оттаяла, глядя на то, как Илья трепетно относится ко мне и дочери. Я смотрю на него украдкой и сжимаю под столом его руку, чтобы никто не заметил. Он лучший. Определенно лучший мужчина из тех, кого я встречала. И не любить его совершенно невозможно.
Наши посиделки заканчиваются поздно вечером. Викуля спит без задних ног, потому что за целый день, проведенный на свежем воздухе, она сильно устала и отключилась сразу же, как только её голова коснулась подушки.
Я прохожу в ванную комнату, достаю из дорожной сумки косметичку и домашнюю одежду. Неожиданно натыкаюсь на коробку в боковом кармане и, достав её, роняю на пол, словно там находится что-то страшное. Возможно, так оно и есть. Это тесты на беременность, которые я за два года планирования сотнями истратила.
— Чего шумишь? — спрашивает Илья, когда проходит в ванную.
Он наклоняется вниз, поднимает упаковку, немного хмурится и переводит взгляд на меня.
— Ты обещала, что не станешь их покупать, — произносит без капли упрёка.
Просто констатирует факт. Он прав, я обещала, потому что извела себя этим за последние годы.
— Они завалялись здесь ещё с прошлой поездки на дачу, — будто бы оправдываюсь я.
Громов кладёт упаковку на стиральную машину и подходит ко мне ближе. Обвивает руками мою талию, целует в шею и скользит пальцами под футболку, где на мне давно нет бюстгальтера.
— Кудряш, я сто раз говорил тебе это, и сейчас скажу тоже — если ты думаешь, что ребёнок, которого ты родишь от меня что-то в наших отношениях изменит, то нет. Я не стану любить тебя больше, потому что больше чем сейчас просто невозможно.
Горячая ладонь касается моей груди и задевает твёрдый сосок. Я расслабляюсь и, конечно же, верю ему. Поворачиваюсь к Илье передом, обхватываю лицо ладонями и целую, ненадолго забывая о тесте.
— Мам, включи мне мультики, — просит дочка, толкая меня во сне.
Я с трудом разлепляю веки и смотрю на непогоду за окном. Надо же, ещё вчера светило солнышко и было тепло, а сегодня льет проливной дождь и из-за этого у меня начинается мигрень.
— Малыш, сразу позавтракаем, потом мультики, — произношу дочери и скрываюсь в ванной комнате.
Взглянув на себя в зеркало немного недоумеваю. Выгляжу я немного комично, потому что под глазами синяки, а губы наоборот опухли. Умываю лицо, чищу зубы и взгляд мой цепляется за коробочку с тестами. Буквально бью себя по рукам, уговариваю даже не касаться её, но руки сами тянутся к злополучным полоскам.
Я делаю всё точно так, как написано на инструкции. Проделывала эти манипуляции ежемесячно, поэтому действия мои почти автоматические. Время не засекаю, потому что каждый раз там было пусто, поэтому я достаю из сумочки тюбик с кремом и привожу своё лицо в порядок.
Лишь когда направляюсь на выход, решаю выбросить тест, чтобы Вика не дотянулась до него и не взяла в руки. На автопилоте тянусь к нему и вдруг замечаю две отчётливые розовые полоски. Он положительный. Он, чёрт возьми, положительный! Сердце падает куда-то в пятки, затем возвращается обратно и так несколько раз подряд. В ушах звенит, а виски раскалываются от невозможности происходящего. Так не бывает! Такого просто не может быть!
Обескураженную меня застает в ванной комнате Илья. Подходит ближе, немного хмурится, потому что видит в моих руках тест.
— Мы беременны, Илья, — произношу дрожащим голосом.
Он в два шага преодолевает расстояние между нами и, подхватив меня на руки, бесконечно кружит. Я смеюсь и плачу, перебираю руками его густые волосы и шепчу негромко, что всё обязательно будет хорошо. То, что было в прошлом с нами точно не повторится.
Илья.
— Мне страшно, — произносит Альбина и цепляется пальцами в мою руку.
Несмотря на то, что она хрупкая и нежная, хватка у неё сейчас как у обычного взрослого мужчины.
Оглядываюсь по сторонам, рассматриваю окружающую обстановку. Это частный госпиталь и роды здесь проходят в комфортных для рожениц условиях. Мы приехали в роддом полчаса назад. Операция кесарева сечения плановая, плод в норме, без отклонений. УЗИ показало, что воды чистые, прозрачные, все показатели соответствуют норме. Кажется, что я сам стал разбираться в этом не хуже гинеколога.
— Кудряш, всё будет отлично. Верь мне.
Из-за некоторых противопоказаний Альбине не положена эпидуральная анестезия, поэтому во время рождения нашего ребёнка она будет крепко спать, а я буду тем, кто встретит и примет себе на грудь ребёнка.
— Уверена, что ты справишься. Об этом я даже не задумываюсь, — произносит Альбина.
Её глаза взволнованны, зубы стучат на всю палату от страха и холода, поэтому я беру плед и укрываю её.
— О чем волнуешься? — спрашиваю, как можно невозмутимее.
— Он ведь правда будет здоровым? — произносит Кудряшова, немного подумав.
— Альбин, ну ты же врач, — шутливо укоряю её. — Сама говорила, что те патологии, которые были у Полины не относятся к нам с тобой. Это был генетический сбой, не больше. Мы не были виноваты в этом и точно друг другу подходили.
— Я знаю. Но всё равно волнуюсь.
В палату проходит доктор и с нашего разрешения приступает к операции. Последнее, что видит Альбина перед тем как отключиться, моё глупое наигранно-веселое лицо, чтобы ей не было страшно.
Меня просят выйти в операционной, провожают в послеродовую палату за стенкой и обнажают по пояс. Просят несколько минут подождать, пока доктор извлечет из тела Альбины нашего младенца. Моего сына. УЗИ подтверждало пол десяток раз.
Обычно я спокоен как удав, но сейчас, глядя на стрелки часов, начинаю не на шутку волноваться. Кажется, что прошло больше положенного времени, а моего сына мне так и не приносят. В прошлый раз всё изначально было по-другому, шло не так и самыми печальными прогнозами, но страх за жизнь и здоровье пока нерожденного ребёнка оказывается сильнее, чем я себе думал.