Его напрасно не сгубя.
Освобождаю я тебя
От прежней клятвы. Долг былой
Ты ныне оплатил с лихвой.
Что сверх того – то свыше сил!»
«Неужто Берен позабыл:
Посулы Морготовых слуг —
Что ветер в поле! Чашу мук
Нам суждено испить до дна,
Пусть даже наши имена
Услышит Ту. Конец один:
Узнав, – здесь Барахира сын
И Фелагунд – он будет рад
Умножить нашу боль стократ,
И участь худшая нас ждет,
Коль Ту прознает про поход».
Зловещий смех прорезал мрак:
«Воистину, все так, все так, —
Из ниоткуда голос рёк:
«Что смертный жив – в том малый прок,
Изгой никчемен. Но король,
Бессмертный эльф, способен боль
Немыслимую претерпеть.
Глядишь, узнав о муках средь
Застенков здешних, твой народ
Тебе на выкуп соберет
Немало ценного добра —
Каменьев, злата, серебра, —
И усмирится наконец.
А может, Келегорм-гордец,
Тебя предав твоей судьбе,
Венец и золото себе
Оставит; я же в свой черед
Сам все пойму про твой поход.
Волк голоден, грядет финал:
Довольно Берен смерти ждал!»
Шло время. В сумраке ночном
Два глаза вспыхнули огнем.
Рванулся Берен из оков,
Жизнь дорого продать готов,
Но вырваться из адских пут
Для смертного – напрасный труд.
Ло! С грохотом цепей металл
Разъединился, наземь пал;
Король, отчаяньем объят,
Не думая про клык и яд,
Напал на тварь волкам сродни,
Что кралась, хоронясь в тени.
Боролись долго ном и волк,
И хриплый рык во тьме не молк,
И пальцы рвали шерсть в клоки,
И раздирали плоть клыки,
И Берен услыхал сквозь мрак,
Как издыхает волколак.
И голоса раздался звук:
«Прощай, соратник мой и друг,
Отважный Берен! Ныне дом
Я обрету в краю ином.
Разбилось сердце у меня,
Кровь стынет, тело леденя.
Я силу исчерпал до дна,
Разъяв оковы колдуна,
И волчий клык пронзил мне грудь.
Я ухожу в далекий путь
К Тимбрентингу, – там ждет покой,
Там ходит кубок круговой
Промеж Богов, и осиян
Лучистым светом океан».
Так умер ном. О том рассказ
Жив в песнях эльфов посейчас.
Печали не избыв в слезах,
В отчаянье забыв про страх,
Ждал Берен, чтоб раздался шаг
Иль голос – близкой смерти знак.
Безмолвие – черно, мертво,
Стеной смыкалось вкруг него,
Как в склепе древних королей,
Что под покровом лет и дней
На глубине погребены
Во власти вечной тишины.
Но раскололась тишина
На серебристые тона.
Власть тьмы сломив, напевный зов
Заклятый холм, замок, засов
Смог силой света превозмочь.
Вкруг Берена соткалась ночь,
Как звездами расшитый плат.
И шорохи, и аромат
Нахлынули из темноты.
Коснулись тонкие персты
Флейт, и свирелей, и виол;
Рулады соловей завел;
И та, кого, сколь помнит свет,
Прекрасней не было и нет,
В лучистый шелк облачена,
Кружилась на холме одна.
Во сне пригрезилось ему —
Он песней разгоняет тьму;
Песнь Севера, зовя в поход,
Бессчетным страхам вызов шлет,
Одолевая силы зла;
Дрожат и башня, и скала,
И огнь серебряный с высот
Пылающий Шиповник льет —
Семь Звезд, что Вардой зажжены
На небе северной страны,
Как свет во тьме, надежды знак:
Чтоб помнил и страшился Враг.
«О Хуан! Вслушайся, внемли:
Песнь льется из глубин земли, —
Песнь Берена, чей голос мне
Звучал в скитаньях и во сне», —
Шепнула дева в темноту.
В плащ запахнувшись, на мосту
Она запела, – эхом звук
Окрест разнесся и вокруг,
В глубины устремясь и ввысь,
И камни стен отозвались
От недр до каменных высот,
Скала и кладка, склеп и свод, —
И дрогнул остров колдовской.
Раздался волколаков вой
Во мраке; глухо заворчав,
Залег в засаде волкодав,
В преддверье боя.
Не сдержал
Улыбки Ту: средь темных зал,
В плащ цвета ночи облачен,
Стоял и вслушивался он
С донжона, взор во тьму вперев:
Узнал он колдовской напев.
«А! Крошка Лутиэн! Ты в сеть
Сама решила залететь!
О Моргот! Коль к твоей казне
Добавить доведется мне
Сей самоцвет – ты будешь рад!
А я награду из наград
Приму из Морготовых рук!»
Ту вниз сошел – и выслал слуг.
Песнь все лилась. Оскалив клык
И алый вывалив язык,
Тварь появилась из-за стен.
Объята страхом, Лутиэн
Все пела. К деве прыгнул волк —
И рухнул, и навек умолк.
За волком волка властелин
Слал из твердыни. Ни один
К нему не возвратился вспять
На мягких лапах – рассказать,
Что поджидает у моста
Тень, беспощадна и люта,
А под мостом поток речной
Брезгливо брызжется волной
Над грудой мертвых серых туш.
Но новый зверь, могуч и дюж,
Восстав во весь гигантский рост,
Собой заполнил узкий мост:
Свирепый, жуткий волколак —
Сам Драуглуин, седой вожак
Волков и гнусного зверья.
Под троном Ту он взрос, жуя
Корм, что назначил чародей:
Плоть мертвых эльфов и людей.
Безмолвным не был этот бой:
В ночи звенели лай и вой,
Но вот обратно в тронный зал
Ужасный зверь, скуля, бежал.
«Здесь Хуан», – рек и умер он.
Ту был взбешен и разъярен.
«Погибнет Хуан от клыков
Громаднейшего из волков», —
Припомнил Ту. И счел, что смог
Придумать, как свершится рок.
Ло! Медленно на мост взошла
Косматым воплощеньем зла
Тварь, источая липкий яд:
Свиреп и алчен волчий взгляд,
Но отсвет в глубине зрачков
Горит страшней, чем у волков.
Массивны лапы и крепки,
Сверкают острые клыки,
Смерть и мучение сулят.
Разверста пасть; зловонный смрад
Волной разлился. Помертвев,
Прервала Лутиэн напев,
И в затуманенных очах
Холодный заплескался страх.
Так вышел Ту. Волков страшней
Не видели с начала дней
От Ангбанда до южных гор,
Средь тех, что сеяли разор
В великих землях искони.
Волк прянул. Хуан ждал в тени.
Простерлась Лутиэн без сил,
К добыче волколак спешил.
Дыханья смрадная волна
Коснулась девы, и она
Слова заклятия едва
Произнесла, полумертва,
Плащом взмахнув навстречь врагу,
И зверь споткнулся на бегу.
Пес прыгнул из теней на мост:
Звеня, летел до самых звезд
Охотничий победный клич —
Так лают псы, настигнув дичь.
Враги кружили взад-вперед, —
То ложный выпад, то отход, —
Сцеплялись, падали, опять
Вставали, – но сумел подмять
Хуан противника – и вот
Его он треплет, глотку рвет
Врагу – но это не финал.
Обличья на глазах сменял
Колдун, – то монстр, то волк, то змей, —
То к сути демонской своей
Вернувшись, на глазах он рос,
Но хватки не ослабил пес.
Волшба и морок колдовской,
И клык, и яд, и дрот стальной
Псу Валинора никогда
Не причинили бы вреда.
Но прежде, чем исторглось прочь
Из плоти, боль терпеть невмочь,
Исчадье Морготова зла,
Встав, Лутиэн ему рекла:
«О демон тьмы, о злой фантом,
Двуличной лживостью ведом,
Здесь ты умрешь, и отлетит
Душа к хозяину; сокрыт
Во чреве стонущей земли,
В глухой удушливой щели,
Томиться станет, претерпев
Его презрение и гнев,
Твой дух, бесплотен, сир и наг —
Скуля и воя, – будет так,
Коль ты мне не вручишь ключей
От черной крепости твоей;
Мне заклинания нужны,
Какими камни скреплены;
Высвобождения слова».
Ни жив ни мертв, дыша едва,
Колдун назвал чреду словес
И, Моргота предав, исчез.
Ло! Блик забрезжил на мосту:
Как будто ночи темноту
Луч звезд пронзил, благословен.
Раскинув руки, Лутиэн
Вслух воззвала: напев такой
Днесь слышат смертные порой,
Когда за кряжами, далек,
В тиши поет эльфийский рог.
Рассвет забрезжил. Нем и сед,
Навстречь вздымал главу хребет.
Холм дрогнул; крепость сотряслась,
Мост пал; камней расторглась связь,
Низверглись башни и донжон.
Взбурлил кипучий Сирион.
Заухали в лучах зари
Сычи; пища, нетопыри
Взлетели в ледяную высь
И с резким писком унеслись
Искать себе приют иной
Под сенью Смертной Мглы Ночной.
Скуля, бежали волки вслед,
Как тени смутные. На свет
Выходят узники – бледны,
Оборваны, изумлены, —
Из липкой, безотрадной тьмы
Зловещей крепости-тюрьмы,
Глаза от солнца затеня, —
К свободе и к сиянью дня.
Вампирья тень, раскрыв крыла,
Взлетела с визгом; кровь текла,
За каплей капля с высоты,
Кропя деревья и кусты.
Лишь волчий труп остался псу,
Ту в Таур-на-Фуин бежал – в лесу
Твердыню новую и трон
Отстраивать.
Со всех сторон
Звучали гомон, плач, хвала, —
Толпа спасенных все росла.
Но Лутиэн удручена:
Нет Берена. Речет она:
«О Хуан! Или наш удел
Сыскать средь бездыханных тел
Того, за кем мы шли во тьму
И бились из любви к нему?»
Вброд по камням она и он
Перебрались чрез Сирион —