Забил струей и хлынул в грязь.
С тех пор навек остался хром
Могучий Моргот. С королем
Покончив, Враг скормить волкам
Задумал тело по кускам.
Но вот с заоблачных хребтов
Вниз ринулся Король Орлов, —
Недаром на заре времен
Воздвигнуть поднебесный трон
Ему сам Манвэ приказал,
Чтоб за Врагом следить со скал!
Разбив злаченым клювом в кровь
Лик Бауглиру, Торондор вновь
Под вопли орков в небо взмыл.
Мощь тридцатисаженных крыл
Прах короля умчала ввысь.
Где цепи скал в кольцо сошлись,
Вдаль, к югу, выше тех равнин,
Где укрепленный Гондолин
Воздвигнется меж горных гряд,
Где пеленой снега лежат, —
Туда, на каменный утес
Орел погибшего отнес.
Не смели орк и демон впредь
Стопою осквернить ту твердь,
Где, горным солнцем осиян,
Стоял Финголфина курган,
Храня скалистый перевал, —
Покуда Гондолин не пал.
Так безобразный шрам возник,
Что темный изувечил лик;
Так охромел навеки Враг.
На троне, погружен во мрак,
В чертогах тайных, в толще скал
Он замысел неспешно ткал
Обречь на рабство целый свет.
Вождь воинств, повелитель бед,
Впредь недругу он и рабу
Готовил страшную судьбу:
Умножил трижды стражей рать,
Не уставал шпионов слать
Хитросплетеньями дорог
От Запада и на Восток.
Они из Северной земли
Ему известия несли:
Кто пал, кто выступил с войной,
Кто покорился, кто казной
Владел немалой, затаясь;
Красива ль дева, горд ли князь —
Все ведал Моргот, все умы
Опутал паутиной тьмы.
Лишь Дориат, храним от зла
Плащом, что Мелиан ткала,
Был недоступен для атак:
Лишь смутным слухам верил Враг.
Летела весть к его вратам
О происшедшем здесь и там:
Ему войной грозили вновь
Семь Феаноровых сынов,
И Нарготронд, и Фингон, рать
Спешивший в Хитлуме собрать
Под древом и холмом: о том
Враг в страхе слышал день за днем;
Деяньям Берена хвала
Вводила в гнев и сердце жгла;
А в нефах чащ звенел, не молк,
Лай Хуана.
Разнесся толк
О Лутиэн – на диво всем:
Одна, в лесу, что дик и нем,
Она скиталась… Изумлен
Поступком нежной девы, он
В том Тингола провидел план.
Был послан Болдог, злобный тан,
С огнем и сталью в Дориат,
Но был разбит его отряд,
Никто не выжил; Болдог пал,
И Тингол вновь торжествовал,
Бахвальство Моргота презрев.
И вновь сомнения и гнев
Изведал Моргот: весть пришла,
Что Ту повержен, остров зла
Разбит, разграблен, сокрушен.
Шпионов устрашился он,
И в каждом орке был готов
Признать лазутчика врагов.
А в нефах чащ из края в край
Звенел, не умолкая, лай
Пса Хуана из гончих свор,
Какими славен Валинор.
Тогда о Хуана судьбе
Воспомнил Моргот. При себе
Держал он испокон веков
Злых духов в облике волков:
Тревожил их зловещий вой
Пещеры в камне под горой,
И эхом рык гремел средь скал.
Из них щенка Враг отобрал
И выкормил его с руки,
Бросая лучшие куски,
От плоти эльфов и людей, —
И вскоре в конуре своей
Волк не вмещался; на полу
Лежал он, вглядываясь в мглу,
У трона Моргота; теперь
Ни балрога, ни орка зверь
На шаг к себе не подпускал.
На славу волк попировал
Под мрачным троном, теша злость,
Сжирая плоть, глодая кость.
Там чары пали на него,
Преображая естество:
Пасть – что огонь, как угли – взгляд,
Дыхание – могильный смрад, —
Он стал огромней и страшней,
Чем звери чащ или полей,
Чем твари ада и земли,
Что в мир когда-либо пришли;
Пред ним склонился, в свой черед,
Клан Драуглуина, волчий род.
В легендах Кархаротом он,
Утробой Алой наречен;
В ту пору зверь из адских врат
Еще не вырвался, объят
Безумьем; там, где грозный свод
Навис во тьме, он стережет
И ждет: не меркнет ни на час
Багровый свет горящих глаз,
Разверста пасть, оскален клык —
Чтоб не пробился, не проник,
Неслышной не прошел стопой
В чертоги Моргота – чужой.
Но, ло! – приметил страж – во мгле
Мелькнула тварь; припав к земле,
По хмурой пустоши ползет;
Вот замерла – и вновь вперед
Рванулась, с виду – волк, избит,
Устал, измучен, зев раскрыт;
Над волком, распахнув крыла,
Летучей мыши тень плыла.
Подобных тварей в замке том
Немало: тут им кров и дом;
Но неспокоен страж; смущен
Предчувствием неясным он.
«Что за кошмар, страшней, чем ад,
Поставлен Морготом у врат
От чужаков стеречь порог?
Немало мы прошли дорог,
Чтоб смерть сама в конце пути
Нам к цели не дала пройти!
Но от начала наш поход
Надежды не сулил. Вперед!»
Так Берен обреченно рёк,
Замешкавшись на краткий срок,
Вервольфьим взором разглядев
Издалека разверстый зев;
И вновь в отчаянье спешит
Меж ям, что рассекли гранит
У Ангбанда, у черных скал, —
Где встарь Король Финголфин пал.
Вот двое подошли к вратам.
Страж, недоверчив и упрям,
Рыча, метнул недобрый взгляд,
И эхо дрогнуло у врат:
«Лорд клана, мой тебе привет,
О Драуглуин! Не вел твой след
Давненько в здешние края!
Своим глазам не верю я!
Чудней не знал я перемен:
Днесь ты усталостью согбен,
Измучен, – встарь, исполнен сил,
Сквозь дол и чащи ты спешил,
Все сокрушая на пути!
Что, трудно дух перевести,
Коль в горло, остры и крепки,
Вонзились Хуана клыки?
Что за счастливый произвол
Тебя живым сюда привел,
Коль Драуглуин ты впрямь? А ну,
Дай на тебя вблизи взгляну!»
«Как смел ты, выскочка-щенок,
Посланцу преградить порог?
От Ту, сокрытого в лесу,
Я вести спешные несу.
Прочь! Я ль войду; ты ль, страж ворот,
Ступай, скажи про мой приход!»
Тогда поднялся стражник врат,
И злобно вспыхнул мрачный взгляд.
Волк заворчал: «О Драуглуин,
Коль это ты, входи – один.
Но что за странный силуэт,
Таясь в тени, крадется вслед?
Крылатых тварей здесь не счесть,
Но мне известны все, что есть.
А эта – нет. Вампир, постой!
Мне не по вкусу облик твой
И род твой. Отвечай, велю:
Что за забота к королю
Тебя, крылатый ты червяк,
Ведет? Ручаюсь, что пустяк!
Не будет дела никому,
Войдешь ли, нет ли, я ль возьму
Да раздавлю тебя, как моль,
Иль крылья съем – вползи, изволь!»
Свирепый страж шагнул в проем;
Взор Берена сверкнул огнем,
Шерсть дыбом поднялась: преград
Не ведал дивный аромат
Неувядаемых цветов
Из Валинора, из краев,
Где длится вечная весна,
Где с травами обручена
Дождей искристая капель.
Там, где прошла Тинувиэль,
Зверь гнусным, дьявольским чутьем
Не мог не ощутить кругом
Чудесный этот фимиам —
Каким бы ни предстал глазам
Обманный облик, чар покров.
То Берен понимал, готов
У адской бездны на краю,
Дать бой – и умереть в бою.
Во взглядах – ненависть и гнев,
Два недруга, освирепев,
Воздвиглись грозно у ворот —
Лже-Драуглуин и Кархарот.
Как вдруг – о чудо! – дивный дар
Проснулся в деве: силу чар
Богов из Западных земель
Вдруг обрела Тинувиэль.
Она наряд вампира прочь
Легко отбросила; сквозь ночь
Так ласточка взлетит в восход;
Каскадом серебристых нот
Высокий голос зазвучал —
Так труб невидимых хорал
Пронзает сердце, чист, звенящ,
В прохладных нефах утра. Плащ,
Руками сотканный, как дым,
Как вечер, маревом густым
Объявший землю, лег волной
На очи чудища, покой
Даря ему, и тень, и сон,
Мерцаньем звездным озарен.
«Измученный, злосчастный раб,
Усни, пади – бессилен, слаб,
Вниз – отрешившись от страстей,
От глада, боли и цепей,
В забвенье вне границ и дна,
В бессветный сумрак, в омут сна —
На краткий час – взываю я! —
Забудь о пытке бытия!»
И взор померк, и торс обвис;
Зверь рухнул – так валится вниз
Бык, заарканенный петлей.
Нем, неподвижен, часовой
Простерся – молния подчас
Так сокрушает древний вяз.
Во тьму, где в скалах гаснет звук,
Где смертью дышит все вокруг,
В чудовищный подземный склеп,
Где правит ужас, нем и слеп,
Вниз, по извивам галерей,
Вниз, в обиталище теней,
Вниз, к горным недрам, что в веках
Грызет, терзает, крошит в прах
Подземных тварей гнусный рой —
Вниз шли они.
За их спиной
Поблек, померк закатный свет.
Ударам молота в ответ
Палящий ветер выл во мгле.
Из скважин, выбитых в скале,
Ввысь поднимались дым и смрад.
Там идолов зловещих ряд,
Подобно чудищам немым
Насмешкою над всем живым
Изваянный из черных скал
Порой из мрака выступал —
В мгновенном отблеске огней
На переходах галерей.
Подземных наковален звон
Звучал все громче; плач и стон
Сливались с лязганьем оков
Терзаемых во тьме рабов.
Во мгле раздался грубый смех,
Исполнен злобы против всех;