Живых из тьмы небытия.
Рука, прохладна и нежна,
Легко коснулась лба. И сна
Озера всколыхнулись. Он
Воспрял, от мрака пробужден,
Отбросил волчью шкуру прочь,
И на ноги вскочил; и в ночь
Отчаявшийся взор вперил,
Как заживо во тьме могил
Покинутый. Тинувиэль
К нему, дрожа, приникла. Цель
Она достигла для него,
И мужество, и волшебство
В неравной исчерпав борьбе.
И он ее привлек к себе.
Пред ними, ослепляя взор,
Сиял огонь, что Феанор
Вложил в кристалл; лучистый свет,
Оправленный на много лет
В железо. Но поднять венец
Не стало сил, и, наконец,
Устав, в отчаянии своем,
Склонился Берен над венцом,
Стремясь, рассудку вопреки,
Разжать железные тиски
Руками. Вдруг припомнил он,
Как Куруфин был им сражен,
И из-за пояса извлек
Отточенный стальной клинок —
Оружье Ногрода: над ним
Во мраке кузниц вился дым,
Звучал напев былых веков
В лад перезвону молотков.
И, словно дерево, кинжал
Рассек сверкающий металл,
Разъяв железные клыки,
Несокрушимы и крепки,
И чистый, трепетный огонь
Наполнил сжатую ладонь,
Мерцая ало. И опять
Склонился Берен, тщась изъять
Второй сверкающий кристалл,
Что мудрый Феанор создал.
Но рассудил иначе рок:
Предательский стальной клинок —
Творенье лживых кузнецов
Из Ногрода в конце концов
Владельца предал. Острие
Сломалось надвое: копье
Разить точнее не могло б.
Обломок оцарапал лоб
Владыки Тьмы. Он застонал —
Так стонет ветер в толще скал,
В пещерах горных заключен.
И дрогнуло безмолвье. Стон
Разнесся эхом в тишине,
И заворочались во сне
И орк, и зверь, погружены
В виденья смерти и войны.
Зашевелился балрог; звук
Все нарастал, и, вторя, вдруг
В кромешной тьме над головой
Раздался долгий волчий вой.
Из тьмы, где в скалах гаснет звук,
Где смертью дышит все вокруг,
Из мрачных склепов в недрах гор,
Сквозь бесконечный коридор,
Как привидения, сквозь ночь
Они стремглав бежали прочь.
Во взорах – ужас, звон в ушах;
Их гнал вперед безумный страх,
И эхо собственных шагов
Вселяло трепет в беглецов.
Но, наконец, вдали, маня,
Забрезжил бледный отблеск дня —
Подземных врат немой портал.
Там новый ужас поджидал.
Назначен охранять порог,
Недвижен, зорок и жесток,
Встал Кархарот – сам приговор;
Во взгляде – тлеющий костер,
Зияет огненная пасть —
Отверстый склеп; готов напасть;
Оскалясь, преграждает путь,
Чтоб не пытался ускользнуть
Ни зыбкий дух, ни пленный раб.
Какая ложь иль мощь могла б
С подобным стражем на пути
От смерти к свету провести?
Издалека заслышал враг
Их легкий, торопливый шаг,
Вдохнул нездешний аромат,
Почуял, что бегут назад
Два чужака. Борясь со сном,
Встряхнулся зверь, одним прыжком
Метнулся к ним, и жуткий вой
Разнесся эхом под скалой.
Опережая мысль и взор,
Атаковал он – слишком скор,
Чтоб вновь прибегнуть к силе чар.
И Берен, отводя удар
От изнемогшей Лутиэн,
Ее толкнул под своды стен
И храбро выступил вперед,
Готов, покуда не падет,
Тинувиэль оборонять,
На шаг не отступивши вспять.
Рукою левой он схватил
За горло зверя; что есть сил
Сжав камень правою рукой,
Нанес удар наотмашь свой —
В глаза. Как в пламени клинки,
Сверкнули острые клыки,
И захрустев, сомкнулись вновь,
Перекусив запястье, кровь
Разбрызгивая, как фонтан;
И вгрызшись, как стальной капкан,
Чтоб кость и жилы размолоть,
Пожрали трепетную плоть.
Так канул свет в утробе зла,
И камень поглотила мгла.
На отдельном листе приводятся еще пять недоработанных строк:
И Берен из последних сил
Рукою левой заслонил
Тинувиэль. Потрясена
Картиной мук его, она
Со стоном опустилась вниз.
Оставив, ближе к концу 1931 года, работу над «Лэ о Лейтиан» на этом эпизоде, в повести о Берене и Лутиэн мой отец, в сущности, пришел к финальному варианту повествовательной структуры – как явствует из опубликованного «Сильмариллиона». И хотя, по завершении «Властелина Колец», он радикально переделал отдельные части «Лэ о Лейтиан», пролежавшего в нетронутом виде с 1931 года (см. Приложение, стр. 277), не приходится сомневаться, что продолжать стихотворный вариант дальше он так и не стал, если не считать нижеприведенных строк, записанных на отдельном листке и озаглавленных «отрывок из последней части поэмы»:
В чащобе, где шумел поток,
Где, неподвижен и высок,
Застыл деревьев темный строй
По-над мерцающей рекой,
Где тени вкруг стволов густы,
Внезапно дрогнули листы:
Вздох ветра словно смутный стон
Безмолвных кущ нарушил сон,
И эхо донеслось с холма,
Холодное, как смерть сама:
«Долга, длинна тропа теней,
И не ведет следов по ней, —
Через моря, через отрог!
Край Наслаждения далёк, —
Но много дальше Край Утрат,
Где дни Умершие влачат.
В безмолвной мгле не слышен звук —
Ни голоса, ни сердца стук;
Лишь раз в сто лет глубокий вздох
Звучит на рубеже эпох.
Край Ожиданья тьмой укрыт:
Там те, кто в мире позабыт,
Ждут, в сумрак дум погружены,
В земле вне солнца и луны».
Квента Сильмариллион
В последующие годы отец взялся за новую прозаическую версию истории Древних Дней: она содержится в рукописи, озаглавленной «Квента Сильмариллион», которую я далее буду называть «КС». Никаких промежуточных текстов между нею и предшествующей ей «Квентой Нолдоринва» (стр. 114) не обнаружено, хотя, возможно, таковые и существовали; но, начиная с того момента, когда повесть о Берене и Лутиэн входит в историю «Сильмариллиона», появляются несколько в изрядной степени незаконченных набросков, в силу того, что мой отец очень долго не мог сделать выбора между более пространными и более краткими вариантами легенды. Более полный вариант (назовем его для наших целей «КС I») был заброшен на эпизоде, когда король Фелагунд в Нарготронде вручил корону своему брату Ородрету (стр. 121, отрывок из «Квенты Нолдоринва»), – поскольку оказался слишком длинным.
За ним последовал черновой набросок всей легенды в целом; он послужил основой для второй, «краткой» версии, КС II, сохранившейся в той же рукописи, что и КС I. Из этих двух вариантов я главным образом и заимствовал предание о Берене и Лутиэн в том виде, в каком оно вошло в опубликованный «Сильмариллион».
В 1937 году мой отец все еще работал над КС II, – когда возникли новые обстоятельства, не имеющие никакого отношения к истории Древних Дней. 21 сентября в издательстве «Аллен энд Анвин» увидел свет «Хоббит» – и имел огромный успех; однако от отца тут же стали требовать новую книгу о хоббитах. В октябре в письме к Стэнли Анвину, директору издательства «Аллен энд Анвин», он признавался, что: «слегка обеспокоен. Понятия не имею, что еще можно сказать о хоббитах. По-моему, мистер Бэггинс полностью исчерпал как туковскую, так и бэггинсовскую стороны их натуры. Зато я готов поведать многое, очень многое, – а многое уже и записано, – о том мире, в который хоббиты вторглись». Отец писал, что хотел бы узнать стороннее мнение о ценности этих сочинений на тему «мира, в который хоббиты вторглись»; 15 ноября 1937 года он отослал Стэнли Анвину целую подборку рукописей, в том числе и КС II, – повествование в ней дошло до того момента, когда Берен взял в руку Сильмариль, вырезанный из короны Моргота.
Много позже я узнал, что в перечне рукописей из отцовской посылки, составленном в издательстве «Аллен энд Анвин», значится, в придачу к «Фермеру Джайлсу из Хэма», «Мистеру Блиссу» и «Утраченному пути», еще два пункта, помеченные как «Длинная поэма» и «Материал про номов»: эти два названия наводят на мысль об отчаянии составителя. Со всей очевидностью, непрошеные рукописи легли на издательский стол без надлежащих разъяснений. Я подробно пересказал странную историю этой посылки в приложении к «Лэ Белерианда» (1985); вкратце повторюсь: как ни печально, не приходится сомневаться, что «Квента Сильмариллион» (включенная в «Материал про номов» вместе с другими текстами, уж что бы там еще ни оказалось под этим общим заголовком) так и не дошла до внутреннего рецензента издательства – за исключением тех нескольких страниц, которые были отдельно приложены к «Лэ о Лейтиан» (что в данных обстоятельствах не могло не ввести в заблуждение). Рецензент был крайне озадачен и предложил свое объяснение того, как соотносятся между собою Длинная Поэма и данный фрагмент (весьма одобренный) прозаического произведения (т. е. «Квенты Сильмариллион»), – по вполне понятным причинам, объяснение это совершенно не соответствовало истине. Мнение свое он изложил в исполненной недоумения рецензии, на которой сотрудник издательства (которого тоже можно понять) написал: «И что нам с этим делать?»
В результате последующих взаимных недопониманий мой отец, даже не подозревая, что на самом-то деле «Квенту Сильмариллион» никто не прочел, сообщил Стэнли Анвину, как рад тому, что этот текст, по крайней мере, «не был отвергнут с презрением»: теперь он со всей определенностью будет надеяться, «что в один прекрасный день “Сильмариллион” опубликуют – или я смогу позволить себе издать его за свой счет!».
Пока КС II находилась в издательстве, мой отец продолжил повествование в заново начатой рукописи, в которой рассказывалось о смерти Берена в ходе «Волчьей охоты на Кархарота», надеясь вписать новый фрагмент в КС II, когда тексты к нему вернутся; но когда это наконец случилось, 16 декабря 1937 г., от отложил «Сильмариллион» в сторону. В письме к Стэнли Анвину от той же даты он снова спрашивал: «А на что еще способны хоббиты? Они могут быть комичны, да только комизм этот – обывательский, разве что изобразить его на фоне чего-то более фундаментального». Но тремя днями позже, 19 декабря 1937 года, Толкин сообщил в «Аллен энд Анвин»: «Я написал первую главу новой истории про хоббитов – “Долгожданные гости”».