Все, что вы прочитали в этом материале, я издал в качестве отдельной брошюры в Великом Новгороде тиражом всего 100 экземпляров. Ни на что не рассчитывая, я стал раздавать ее родственникам, знакомым. К моему полному удивлению, эта небольшая книжонка имела успех. Удивлялись стилю, интересным жизненным зарисовкам, ну и, наконец, самим блюдам. Но все в один голос заявляли, что не хватает иллюстраций. А эти иллюстрации можно найти только в Средней Азии, в Ташкенте. Ехать? Теперь это другая страна. Далеко, дорого. И к кому? Ни родственников, ни друзей нет. Одни умерли, а другие уехали. Правда, есть один ученик — Азат Байрамсагатов, анестезиолог в Институте туберкулеза. Я его не видел 12 лет. А он меня до сих пор поздравляет с праздниками. Позвонил ему, ответ один: «Ждем всегда и с радостью».
16 апреля 2001 года лечу в свой родной город — Ташкент и вспоминаю почему-то годы войны, которые я пережил там.
Помню день, вернее ночь, когда мы приехали в Ташкент поездом. Ехали 10 дней. Вышли на привокзальную площадь. Она забита людьми, вещами приезжих. Картина жуткая. Дети плачут. Кто-то мечется с кастрюлями, кто с чайниками. Тут же горят костры. Большинство людей в лохмотьях, спят прямо на земле.
Так перед глазами и стоит эта привокзальная площадь. Интересно, какая она теперь? Я бы поставил на ней памятник эвакуированным
Нам повезло, мы приехали к родственникам. Но я бы не сказал, что они были рады этому, ведь мы — лишние рты. А взрослые… пока они устроятся, пойдут на работу?
Но особая статья — это эвакуированные организованно. Приехали здоровые, образованные, мастеровые и полезные люди, владеющие знаниями, опытом. Эти люди оказали колоссальную помощь Средней Азии. Здесь были построены новые заводы, фабрики, которые остались в Узбекистане и после войны. Многому научились местные от приезжих.
Я хочу упомянуть и о тех европейцах, которые искренне полюбили Среднюю Азию. Это романтики. Они поняли народ, культуру, изучили язык. Интересно, а что сейчас осталось от всего того, что было? Помнят ли ташкентцы, что во время войны здесь жили и трудились А. Толстой, К. Симонов? Театр им. Свердлова показывал весь классический репертуар оперы и балета? Помнят ли медики великих хирургов — Войно-Ясенецкого, Орлова и многих других?
Так за воспоминаниями незаметно прошли 4 часа полета, и я в родном городе Ташкенте. Торжественная встреча без оркестра. Проезд по ночному городу. Ничего не узнаю: какие-то широченные улицы, лес деревьев, множество огней.
Дома нас встречают молодая жена Азата — Марина, она грузинка, принявшая мусульманство, и двое очаровательных девочек, которые улыбаются, делают книксен и говорят: «А салям алейкум!».
Я был в Ташкенте и его пригородах 14 дней. Ежедневно вел дневник, фотографировал, готовил старинные национальные блюда, о которых местная молодежь и не знает.
Но ташкентский базар меня удивил своей цивилизацией чисто внешне. Содержание огорчило: фруктов нет, даже тех, которые мы в это время имеем в Москве. Все очень дорого. Я сделал фото: грандиозный базар на площади. Сфотографировал с 21-го этажа находящейся рядом новой гостиницы
В кафе взяли шашлык. Я остался недоволен и вкусом, и ценой. Старого базара с его «Ямой», где продавали потрясающий шашлык, в том числе печеночный, больше нет. Базар и Восток — четкие исторические ассоциации. Скажу о всех базарах Ташкента — Алайском, Туркменском, Госпитальном — тех уже нет. На их месте построены новые современные павильоны Московские рынки, особенно оптовые и рознично-оптовые, сейчас выглядят так же, как ташкентские, а может быть, и богаче. А изобилие продуктов в Москве может поспорить с ташкентским. Летом на московской кольцевой автодороге стоят трейлеры и лежат горы дынь и арбузов. Почти так же, как раньше в Средней Азии. Если бы не национальные продавцы, то фото «ташкентского» базара можно было бы сделать на Даниловском рынке.
Я ездил в кишлаки под Ташкентом. Там все сохранилось, как прежде. Простые базары, много фруктов, многочисленные чайханы.
Пока ехали на троллейбусе, постепенно узнавал старые места. Доехали до Анхора, и я попросил зайти в ту шашлычную, где мы когда-то сидели с братом. Это рядом с домом Рашидова. Вернее, не домом, а усадьбой, границы которой трудно определить, а за высоченным забором ее вообще не видно. Только бурлящая река вытекает из-под большой ограды. Что там сейчас — не знаю. А памятник Рашидову стоит около Красной площади (теперь площадь Свободы). Памятник хороший, во весь рост. Но надпись очень скромная, с пропущенной «а» в фамилии: «Р шидов».
Чайхана превратилась в роскошное кафе. Чистота, беседки над рекой, быстрое обслуживание Но шашлыка такого, как был, нет. Очень красиво, прохлада, но бедному человеку тут делать нечего. Попили чая и ушли, сделав на прощание фото.
В этот день мы ходили по новому Ташкенту пешком. Я только догадывался, что было на том или ином месте. А так как сохранились старые здания (театр Навои, филармония), то начинал узнавать. Ко второму дню пребывания в городе я уже ориентировался достаточно хорошо. Это был день поиска прошлого, которого больше нет. Когда-то в Ташкенте я сменил пять адресов. Нынче из них не осталось ни одного дома. А последний, на ул. Дзержинского, пропал вместе с улицей. Нет ее вообще! Нет школы, в которой я учился. Нет домов, в которых жили мои родственники и друзья. Большинство названий улиц изменилось, особенно если они были русские. Только имя Пушкина сохранилось в названии станции метро «Пушкин».
В своем пешем путешествии в прошлое я прошел по бывшей Чкалова, Люксембург, Гоголя, Горького. Улица Карла Маркса раньше была главной улицей города. Теперь ее называют Бродвеем. Это была одна из самых красивых улиц центра города. Теперь она тоже красива — громадные деревья (дубы, липы, каштаны) сливаются своими кронами над улицей, образуя арку. Но… теперь это улица палаточных кафе, перед входом в которые стоят мангалы с котлами плова и шашлыка И русские девочки в мини-юбках зазывают в каждый шатер. Все выглядит красиво. Немного бутафории. Посетителей днем мало.
По улице дошел до знаменитого сквера — это самый центр Ташкента, если не считать бывшей Красной площади. От этого сквера расходятся веером улицы. А в центре его постамент с величественным, громадным, устрашающим памятником Тимуру, то есть Тамерлану. На коне, поднятом на дыбы. Раньше на этом постаменте был Сталин.
Рядом с памятником — грандиозный музей Тимура. Был я там, скрытно снял интерьеры Роскошь архитектуры: мрамор, хромированный орнамент в азиатском стиле. В центре зала на возвышении лежит Коран. Богатый музей, много свободного пространства. Видимо, оно будет заполняться, наверное, последователями Тимура. Как у нас хотят быть похожими в своих деяниях на Петра Первого, так в Средней Азии — на Тамерлана. Еще хотят быть похожими на Чингисхана, Батыя. Почему не на Улугбека? Я, кажется, догадываюсь. Он был менее воинствующим, он был ученым. А воин в Средней Азии в большем почете.
В новом Ташкенте большое строительство. Много новых красивых строений: меджлис, гостиницы, банки, офисы, жилые дома. Потрясающее метро. Оно не только красиво, но и очень удобно. Доставляет вас быстро из конца в конец города А летом, в самую жару, это единственное прохладное место.
Особенно бросаются в глаза широкие улицы. Ведь старый Ташкент — это узкие улочки, глинобитные дома, высокие дувалы. Сейчас приезжий замечает признаки европейского города. Архитекторы внесли азиатский орнамент на фасады, и это сглаживает впечатление западной урбанизации. Я подумал, что нет худа без добра. Землетрясение в какой — то мере позволило снести старые развалины и построить новые дороги, новые дома. Но старого ташкентца нельзя ввести в заблуждение. Он ведь ищет свой Ташкент, ему милы старые постройки… и он их запросто находит, когда идет пешком, а не едет на машине. Достаточно свернуть с главных проспектов, и вы увидите традиционные дома с садиками. Сохранились и даже стали лучше водоемы Ташкента — Комсомольское озеро, Парк Победы. Но, конечно, теперь они не носят этих названий. Вообще еще жива память прошлых названий; видимо, нужно еще одно поколение, чтобы совсем забыть их. Когда спрашиваешь по-старому: Парк Горького, Кафанчик, ул. Луначарского, Красная площадь и др. — все понимают тебя.
И еще, облик города изменился в связи с изобилием корейских автомобилей «кико», «нексил», «дамас». Понятно, ведь их делают в Ташкенте. В свое время корейцы внесли в образ жизни местного населения много полезного. Теперь вот машины: все довольны. Мне рассказали, что после покупки автомобиля целый год нельзя лазить под капот с починкой: этим занимаются фирмы. Даже открывать нельзя! А женщины Востока сменили паранджу на автомобиль с темными тонированными стеклами.
Несколько дней подряд я бродил по Ташкенту. Обошел весь новый и старый город. Сидел в ресторанах, кафе, чайханах. Посетил парки и музеи. Общался с людьми, благо, не забыл язык. Меня поначалу признавали за иностранца дальнего зарубежья. Иногда я подыгрывал, говоря на немецком или английском несколько слов. Но по большей части я переходил сразу или на узбекский, или на таджикский. Немедленно завязывался душевный разговор. Люди не понимали — явно европейский человек, а говорит «по-ихнему». Я чувствовал себя легко. Конечно, за большие деньги в ресторанах вам подадут отменные, настоящие азиатские блюда. Но меня этим не удивишь. По мне лучше всего чайхана, в ней готовят у тебя на глазах. Ты видишь и продукты, и повара, и как он сервирует, и насколько он чистоплотен.
Очень бросается в глаза молодежь. Молодые хорошо одеваются, правда, однообразно. Парни ходят непременно при галстуках. А девчонки — те как с цепи сорвались: одеваются, вернее, раздеваются напропалую. Ну очень смело и не всегда со вкусом. А еще, в ущерб самочувствию, некоторые затягиваются в жару в плотные тесные джинсы! Это никого не волнует, вернее, не возмущает. Может быть, прошло то время, когда старики негодовали, но я этого не застал. Все понятно. Время идет вперед. Ташкент — город уже европейского «разлива». Но в районах все по старинке. Только нет паран