Серёжка Вавилов лежал на земле рядом с Журковичем и дядей Егором. Он знал, что их отряд должен подняться в атаку, когда слева, в обход вражеской обороны, по фашистам ударит группа Фролова. Того самого бывшего «полицейского», а на самом деле лейтенанта-разведчика Красной Армии, который спас зимой Серёгу.
От земли тянуло сыростью. И Сергей то и дело поворачивался с боку на бок, чтобы как-то согреться.
— Сергей, — окликнул его дядя Егор, — ты почему не подстелил под себя плащ-палатку? Простудишься ведь.
— Забыл захватить, — отозвался Серёга.
— Эх ты, солдат называется! — вздохнул дядя Егор. — Пододвигайся-ка ко мне. Я на шинели лежу, места хватит… А начнётся бой, от меня ни на шаг. А то мало ли что с тобой может случиться…
Обернулся Журкович:
— Отставить разговорчики! Я тебе, Сергей, такой бой покажу, что своих не узнаешь! Приказано тебе: быть у меня связным и никого другого не слушать. Ясно?
Журкович старался никуда не отпускать от себя Сергея. После того как они взорвали вражеский эшелон, Журкович с восхищением говорил о Серёге:
— Отчаянный парень. Заменить детонатор в мине, когда паровоз уже рядом, — за это орден бы Серёге на грудь!
Услышал Калачёв, согласился:
— Ты прав, Никифор: взрослые и подростки — все заодно. Только мы в первую очередь должны думать о тех, кто моложе нас. Даже и в войну.
Всё сделали партизаны, что могли, для ребятни. Самых маленьких отправили самолётами за Урал, в Ташкент и Алма-Ату. Взяли на учёт и школьников. Придёт пора — тоже переправят через фронт. Только когда придёт? Всё плотнее сжимается вражеское кольцо вокруг Дедкова…
Впереди бухнуло раз, другой. И сразу же левый край немецкой обороны озарился вспышками пулемётных и автоматных очередей.
— Ползком вперёд! — негромко скомандовал Журкович.
И по его команде, передаваемой по цепи, партизаны стали бесшумно выдвигаться из леса.
Когда до окопов оставалось совсем немного, поднялись в рост. Полетели в фашистов гранаты, вспороли воздух выстрелы.
Серёга следом за Журковичем кубарем скатился в окоп. Пробежал вперёд ходом сообщения, коротко стрекотнув из своего ППШ. По всей линии немецкой обороны неслось дружное партизанское «ура!».
Журкович, не пригибаясь, хотя был на голову выше других, побежал по траншее. А наперерез ему — фашист с ручным пулемётом.
Не видит Журкович фашиста. Что делать? Закричи — не обернётся: такая кругом пальба.
Эх, была не была! Серёга вывернулся из-за спины Журковича, с разбегу на колено — и на мушку того фашиста. А ствол пулемёта целится поверх Сергея, прямо Журковичу в грудь. Серёгин палец придавил спусковую скобу ППШ.
Тра-та-та-та… Ударил сноп искр из дула, и с дзеньканьем у правого Серёгиного уха рассыпался веер стреляных гильз.
Серёга поднял немецкий пулемёт и перешагнул через убитого фашиста.
Теперь он бежал впереди Журковича. И хорошо ему было слышать в промежутках между выстрелами, как дышит сзади Никифор Евдокимович.
Что ещё было, что видел Серёга? Партизаны подорвали дзот — последний опорный пункт врага. И как-то сразу стало стихать вокруг.
— Аэродром — наш! — крикнул дядя Егор. Он влез на бруствер и стал радостно размахивать над головой автоматом.
И понеслось над поляной:
— По-бе-да!..
Серёга тоже выбрался из окопа и радостно завопил:
— Ур-ра!..
Он кричал так азартно, что не сразу почувствовал, что кто-то ухватил его за плечи и прижал к себе. Поднял голову — Журкович. Но какое-то странное у него лицо: точно одеревенело оно. И только глаза почему-то лучатся.
Журкович провёл рукавом по лицу. И блеск в глазах исчез. Зато вокруг них и на щеках остались грязные полосы.
— Что с вами, Никифор Евдокимович? — удивился Серёга. — Отчего это вы…
Журкович отвернулся.
— Тебе показалось… Просто мне в глаз песок попал…
Эх, Серёга, разве уж трудно самому догадаться? Слезу может и радость вызвать. А Журкович жизни радуется. Помнишь того фашиста с пулемётом? Если б не ты тогда…
НИКОМУ НИ СЛОВА
Все, кто участвовал в ночном бою, получили отпуск. Возликовали партизаны: хотя и воюют у родного порога, бывают дома не часто. Ночи коротают в дозоре или боевом охранении, спят в деревянных блиндажах и окопах. А тут на целых три дня отпустили — отсыпайся, в хозяйстве порядок наводи, семье помогай.
Дядя Егор размечтался:
— Первым делом баньку истоплю. Приходи, Серёга, с берёзовым веничком попаримся!
Серёга все необходимые домашние дела исполнил мигом: дров бабушке наколол, на крышу заплату из досок приладил, чтобы не протекала, картошку в погребе перебрал. Вроде бы сделал всё. И заскучал.
Уже на второй день побежал к штабу: может, чего новенького разузнает, может, окажется кому-то нужным.
И надо же — не обмануло предчувствие. Узнал: сегодня ночью прилетят наши самолёты и сбросят на парашютах груз. Аэродром для посадки временно закрыт, потому что надо все траншеи и воронки от мин заровнять, дать оттаявшей почве хорошенько подсохнуть.
Партизанам, свободным от службы, приказали сосредоточиться в лесу в районе аэродрома. Заметят парашют — отцепить его, сложить аккуратно, а груз доставить на сборный пункт.
С этой новостью Серёга примчался к Зинке в больницу:
— Вечером свободна? Дело есть: будем парашюты с Большой земли принимать. Только никому ни слова — секрет. А Мишке можно. Пусть приходит…
Когда в Дедкове узнали о том, что произошло с Колькой Матрёниным, ребята от волнения рты пооткрывали. Вот посчастливилось Коляну! Надо же: на земле бой идёт, вовсю бьют фашисты из пулемётов и автоматов, а он в это время на самолёте у них над макушками — жжик!
У Серёги никак этот самолёт из головы не выходил. Одной лишь Зинке удалось увидеть аэроплан, когда она провожала отца. Да и то издали. А тут сидит человек в кабине, перед ним приборы: стрелочки, циферблаты, а лётчик — тут же, рядом, за штурвалом…
Про штурвал и приборы это уже Мишка добавил. Он тоже, как и Серёга, никак не мог примириться с тем, что не попался ему в тот день на глаза корреспондент. Обязательно пошёл бы его провожать. И кто знает, может быть, тоже полетел.
Зинка не о самолёте подумала. Она зажмурила глаза и увидела Москву, по которой расхаживает сейчас Колька. Только как же он там совсем-совсем один? Без мамы, без знакомых и друзей…
Да, много тревог доставил своим друзьям Колька Матрёнин! Но прошли дни, и стали ребята по-иному думать о случившемся.
Выспался после боя Серёга, сел у стола протереть свой автомат и подумал: «Вот бы Колян сейчас пришёл. В два счёта научил бы его разобрать затвор, может быть, и стрельнуть разочек дал».
И тут Серёга впервые понял: не увидит он больше Коляна, долго-долго не увидит. И почувствовал себя так, будто потерял что-то очень важное.
А настоящий друг — это в жизни действительно самое важное. А были они вправду друзья. Серёга пытался его учить, а сам от Кольки многое перенимал. Книжек сколько из-за Коляна прочёл, сколько узнал от него разных историй!..
Только собрался сказать Коляну: «Настоящий ты парень, хотя и тихий с виду», да сдержался почему-то. Теперь таких слов никому не скажешь. Вот если Мишке… Мишка парень ничего: прямой и смелый.
Так или несколько иначе рассуждал Серёга, Капустка и правда стал Серёгиным другом. Без друзей ведь нельзя!..
— Слышите? Летят! — предупредил Серёга. — Теперь смотреть в оба!
Все трое вскочили на ноги. Обдавая тяжёлым машинным грохотом, над самыми верхушками сосен пронёсся один, потом второй самолёт. И тут же раскрылись и заколыхались, как на волнах, белые зонты.
— Левее, левее давай! — скомандовал Серёга, и ребята, не спуская глаз с плывущих белых куполов, заспешили им навстречу.
Партизаны бежали со всех сторон. И каждая труппа людей — к парашюту, который они первыми углядели.
Кому-то уже повезло. Мимо пронесли длинный тяжёлый мешок и ослепительно белое полотнище купола.
Серёжка ринулся через кусты. Здесь! Где-то здесь плюхнулся замеченный ими парашют. И точно — висит на сосне.
— Я мигом! — сбросил сапоги Капустка и, поплевав на ладони, попросил подсадить.
Сосна гладкая, как мачта. Ни одного сучка. Мишкины ноги вот-вот соскользнут. Капустка напрягся, вытянул руку, в которой зажат нож, и полоснул им по верёвке. Раз, ещё раз!.. Верёвка лопнула, и мешок тяжело плюхнулся на землю. А вместе с ним и Мишка.
— Больно? — бросилась к нему Зина.
Капустка ничего не ответил и вскочил.
— Серёга, Зишка! Смотрите-ка, что рядом с мешком! — И протянул целую горсть стреляных гильз. — Новенькие, от ППШ.
На какое-то мгновение забыв о мешке, ребята стали обшаривать землю. Серёга включил карманный фонарь, и в его круглом жёлтом пятне все трое увидели, кроме гильз, окровавленные куски бинта и ваты.
— А вот ещё! — Зинка подняла полоску берестяной коры. — Мальчики! Знаки какие-то: «7-9-11-9…»
— Здесь совсем недавно был бой, — заявил Мишка. — Это точно. Бинт свежий. Но кто дрался с фрицами?
Серёжка не отрывал глаз от берёсты.
«Это же шифр! Настоящий секретный шифр. Таким пользуются радисты», — пришло ему в голову.
— Немцы напали на партизан, а у партизан была с собой рация! Видите, они потеряли шифр, — высказал свою мысль Серёга.
— Точно, — поддержала его Зинка. — Давайте немедленно передадим его в партизанский штаб. Это же здорово — шифр не попал к фашистам!
Серёга задумался, огляделся.
— А вдруг тут другое скрывается? — неожиданно сказал он. — Вдруг этот шифр кто-то по заданию немцев украл у наших радистов? Его хотели задержать партизаны, но он скрылся. А шифр — вот он. Может такое случиться?
— Нечего сейчас сочинять, — предложила Зина. — Передадим берёсту куда нужно, а там разберутся.
— Нет уж! — Серёга выхватил находку у Зинки и спрятал её в карман. — Пока не откроем тайну, никому не скажем.
— Серый, — выпятил грудь Капустка, — помни: шифр и вообще это место я первый нашёл. Будешь кому докладывать, так и скажи.