Одно время, подобно маркизу де Кюстину, он тоже пробовал описывать некоторые народы Европы. Однако вскоре оставил это занятие. Только об одном думал он не переставая: о виктории, которая могла быть, но не случилась… С этими мыслями он и состарился, не откликаясь на приглашения Николая I вернуться в Россию, и умер на руках бесконечно любящей его дочери.
Адмиралу Чичагову принадлежат два удивительных пророчества. Одно из них состоит в том, что за пятьдесят лет до отмены крепостного права он сумел точно предсказать дату этого великого события. Поэтому я с особым трепетом отношусь и к его второму пророчеству относительно судьбы нашего общего с ним отечества: «Увы, не увижу я собственными моими глазами мое Отечество счастливым и свободным, но оно таковым будет непременно, и весь мир удивится той быстроте, с которою оно двинется вперед».
Дай-то Бог, чтобы это пророчество сбылось как можно скорее… Однако, искренне веря, что когда-нибудь пророчество Чичагова обязательно сбудется, должен заметить, что еще прежде хотелось бы увидеть приметы этих замечательных перемен. И среди них вот какая примета будет самой значительной: люди, какого бы рода-племени они ни были, станут все больше и больше проживать свои жизни до самого конца.
Вот почему, увы, никто еще не может точно угадать то время, когда начнет наконец сбываться второе пророчество адмирала Чичагова.
1. Саул Гинзбург. Отечественная война 1812 года и русские евреи. — СПб, 1912.
2. Арман де Коленкур. Поход Наполеона в Россию. — Смоленск, 1991.
3. Алексей Шишов. Неизвестный Кутузов. — М., 2001.
О романе Израиля Мазуса «Березина»
Роман Израиля Мазуса основан на интуиции и фактах. Факты — пророчество рабби Залмана Шнеерсона о гибели Наполеона, решимость русских евреев поддержать Александра, большие суммы, пожертвованные кагалами на ведение войны, сообщения евреев о передвижении французских войск, опережавшие российскую разведку.
Можно понять, что хасидский мистик сочувствовал царственному христианскому мистику и с отвращением относился к «могучему южному демону». Однако поведение еврейских общин определялось не только этим. Не все евреи — хасиды. Миснагдим (отрицающие) считали хасидизм ересью, презирали хасидов и смеялись над экзальтированной верой в чудеса их старцев (цадиков). Решало другое. Русские войска были единственной силой, прекращавшей погромные движения в Речи Посполитой. Польская власть не справлялась с погромами, то есть она уже не была властью. После раздела Польши погромы сразу прекратились и возобновились только в 1881 году. В решении поддержать русских против французов сказалась благодарность: впервые за много лет евреи вздохнули свободно под имперской властью, но был еще и прямой расчет: лучше синица в руках, чем журавль в небе. Синица — возможность спокойно работать, дело делать. Журавль — в Париже, где всех уравняли в правах. А непосредственно власть перешла бы от русских чиновников к польским панам. Евреи хорошо помнили эту власть. Твердо решив поддержать русских, они выиграли 70 лет жизни без погромов и без процессов о ритуальных убийствах. Паны, которым Александр вернул местное управление в Царстве Польском, попытались впоследствии отомстить за отсутствие у евреев польского патриотизма, затеяв несколько таких дел; рисовались и выставлялись на всеобщее обозрение картины, изображавшие, как именно евреи пьют христианскую кровь. Российский Сенат неизменно отменял решения местных судов.
Некоторые молодые евреи участвовали в восстании Костюшко. Они были захвачены идеями французской революции и верили, что революционная Польша порвет со средневековым прошлым. Нет сомнения, что сам Костюшко и его сподвижники были искренними борцами за права человека. Но погромные традиции живучи.
Таковы факты, на которых основана вымышленная история девочки, увезенной из Борисова, чтобы спровоцировать погромный навет. Этой истории нет в документах, но без нее картина была бы неполной.
На косвенных источниках основан и отказ еврейской общины преследовать виновных. Евреи диаспоры на опыте убедились, что воздавать злом за зло опасно: месть вызывает месть. Для хасидов это было не только расчетом. История XX века сохранила молитву цадика, погибшего в гитлеровском лагере:
«Да перестанет всякая месть, всякий призыв к наказанию и возмездию. Преступления переполнили чашу, человеческий разум не в силах больше вместить их. Неисчислимы сонмы мучеников… Поэтому не возлагай их страдания на весы Твоей справедливости, Господи, не обращай их против мучителей грозным обвинением, чтобы взыскать с них страшную расплату. Воздай им иначе… Прими во внимание добро, а не зло. И пусть мы останемся в памяти наших врагов не как жертвы, не как жуткий кошмар, не как неотступно преследующие их призраки, но как помощники в их борьбе за искоренение разгула их преступных страстей. Ничего большего мы не хотим от них…»
Молитву цадика цитировал митрополит Антоний Блюм в одной из своих проповедей и не раз на нее ссылался. Дух прощения, близкий к ней, разлит и в романе Мазуса. С поразительной мягкостью рассказывает он о судебной ошибке, жертвою которой стали его герои, об адмирале Чичагове, подписавшем приказ повесить невинных людей, и о честном чиновнике, без колебаний выполнившем приказ. Эта мягкая скорбь чувствуется и в послесловии, в рассказе о современном Борисове, из которого бегут последние евреи. Нет никаких громких слов. Не сказано, что вынужденный отъезд евреев из России — общая трагедия двух народов, разрушение сложившегося порядка. Нет никаких попыток напомнить, почему люди уезжают. Перечислять обиды — верный способ разжечь взаимную ненависть. А это безумие. Самое печальное в истории, рассказанной Мазусом, и в истории человечества — то, что злые дела творят вовсе не злые люди. Убивает уверенность в своей несравненной правоте. И если роман поколеблет хотя бы одного из таких людей, он выполнит свою задачу.
Об авторе
Израиль Мазус родился 29 июля 1929 года в украинском местечке Теплик, под Уманью. В 1948 году его, студента-первокурсника Московского авиационно-технического института, арестовали по обвинению в участии в молодежной антисталинской организации «Всесоюзная демократическая партия». Студенты решили готовиться к «стихийному возмущению масс» (похожая история была позднее описана поэтом Анатолием Жигулиным в книге «Черные камни»).
Шесть лет лагерей не сломили молодого человека. Выйдя на свободу, Израиль Мазус окончил Всесоюзный политехнический институт, участвовал в возведении крупных промышленных объектов, издал несколько научных работ.
К литературному творчеству Израиль Мазус обратился сразу же после освобождения из лагеря. В начале 1955 года он пишет первые лагерные рассказы. Об их публикации в то время, задолго до выхода повести Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича», не могло быть и речи, потому произведения Израиля Мазуса распространялись исключительно в самиздате. В России рассказы и статьи Израиля Мазуса стали известны только с началом перестройки.
Многие годы Израиль Мазус посвятил изучению оппозиционного общественного движения, возникшего в СССР после окончания Великой Отечественной войны. Исследовал причины возникновения антисталинских групп, их цели и судьбы участников. В 1998 г. на основе этих материалов была опубликована книга «История одного подполья» (М.: «Права человека»), куда вошла его автобиографическая повесть «Ожидание исповеди».
Перу Израиля Мазуса принадлежат также романы «Где ты был?» (М.: «Возвращение», 1992), «Проспекты Никиты Казакова» (М.: «Прогресс», 2005) и несколько эссе.
Израиль Мазус работает специальным корреспондентом «Литературной газеты» в Израиле, печатался в журналах «Советиш геймланд», «22» и др. Член Союза писателей Москвы.
Выходные данные
Художник А. Бондаренко
Редактор А. Шаталов
Корректор Л. Полукеева
Ответственный за выпуск А. Себелев
Верстка Н. Черлова
Подписано в печать 19.04.07.
Формат 60x90 1/16
Бумага офсетная. Гарнитура «OriginalGaramond».
Печать офсетная. Печ. л. 11.
Заказ № 696
Издательство «ГЛАГОЛ»
117519, Москва, ул. Кировоградская, 17
Отпечатано в ППП «Типография Наука»
Москва, Шубинский пер., 17