Мог ли такой контингент освобожденных породить некую мощную «волну насилия»? Лично я в этом сомневаюсь, хотя некие эксцессы могли быть, и вот почему… Берия представил записку МВД в Президиум ЦК КПСС как рабочий документ, где не требовалась юридическая шлифовка формулировок. А уже через день, 27 марта 1953 года, – без консультаций с Генеральной прокуратурой, с Министерством юстиции и прочего Председатель Президиума Верховного Совета СССР Ворошилов и секретарь Президиума Пегов подписали Указ об амнистии. Их поспешность (явно подтолкнутая Хрущевым) и привела к ряду издержек – не таких уж, как я догадываюсь, значительных. Так или иначе, Берия в них не виноват, и тема амнистии 1953 года еще ждет, как говорится, своего исследователя.
Как и тема некоторых реабилитаций 1953 года… Да, через Берию, как через министра внутренних дел, проходили все реабилитационные инициативы, и в той обстановке возразить против любой из них для Лаврентия Павловича было чревато крупными неприятностями.
Особенно это верно в отношении «дела врачей». Я не исключаю, между прочим, что те, кто готовил в течение февраля устранение Сталина, могли загодя приготовить и нужные якобы «документы» именно «по врачам». Причем документы, якобы «разоблачающие» «фальсификаторов» «дела врачей» «во главе со Сталиным». И Берия вынужден был ими оперировать.
Что ему еще в той ситуации оставалось? Надо было осмотреться, понять – что к чему…
«Уступи в малом», – учат мудрые. Так почему Берии было не уступить в деле о врачах? Их можно было освободить, а через какое-то время заменить в Лечсанупре другими. Тем более что лично Берия теперь вновь мог пользоваться услугами медиков МВД, а это было гарантией от любых «забот» Лечсанупра Кремля.
Поскорее отделаться от «дела врачей» было тем более соблазнительным, что у Берии имелось множество действительно его инициатив во всех сферах жизни. И теперь, казалось, высшему руководству страны никуда было не уйти от активности и идей самого деятельного члена этого руководства. Он ведь уже давно все ухватывал лучше других, причем даже лучше и глубже Сталина – если речь не шла о вопросах теории общественных процессов.
Берия имел свои, причем – оптимальные для общества, взгляды на хозяйственные приоритеты.
Он быстрее других коллег ориентировался в тех конкретных вопросах, к решению которых имел отношение, причем все решал без лишних словопрений, высмеянных и Лениным, и Маяковским. На «антибериевском» пленуме его бывший заместитель по Спецкомитету Завенягин в осуждение Берии сообщал: «И когда мы занимались каким-либо вопросом, он говорил: бросьте вы, к черту, заниматься этим делом, вы организаторы».
Завенягин далее вопрошал: «Как работу можно организовать, не разобравшись в сути дела?» – не понимая, что Берия-то в сути дела разбирался, но именно как организатор. Иначе Завенягин, докладывая Берии о ходе тех или иных работ, не заканчивал бы каждый раз: «Прошу Ваших указаний…»
Если Завенягин так перестраховывался, он был перестраховщиком, а это – позиция не самая достойная. Если же Завенягину действительно требовались указания, то имел ли он моральное право хулить организаторский стиль Берии?
Берия лучше любого другого руководителя государства из состава Президиума ЦК КПСС знал и народнохозяйственные проблемы. Тут с ним на равных могли выступать разве что Каганович, Сабуров и Первухин, но первый уже весьма немолод, а два последних имели более низкий государственный статус, чем Берия, и не имели его влияния.
Он хорошо знал и перспективные направления научно-технического прогресса.
Имел точный взгляд на рациональную внешнюю политику. А при этом верно понимал и насущные проблемы политики внутренней.
К тому же, с детства приученный к экономии, он от всех, с кем работал, всегда и во всем требовал экономии – не копеечной, а продуманной. И это тоже выделяло его из всех остальных членов Президиума ЦК.
Но, выполняя огромный объем работы, он, по сравнению с другими, был меньше на общественном виду. Такие уж у него были занятия. Кто, скажем, в стране знал, что атомное оружие – это Берия?
Каганович проводил до войны публичные слеты передовиков различных отраслей, а Берия всегда имел дело лишь с высшим руководством этих отраслей.
«Ворошиловскими стрелками» в довоенной юности были миллионы, а вот бериевскими снайперами на войне становились десятки тысяч. И Лаврентия Павловича в стране знали меньше, чем Кагановича, Молотова, Микояна, Ворошилова, Хрущева… Но зато он лучше «старой гвардии» знал саму страну, ее возможности.
Думаю, он давно хотел, – пожалуй, немного наивно, – чтобы товарищ Сталин оценил его, наконец, в полной мере и сделал его своим преемником. Берия ведь подходил для этого больше, чем кто-либо другой.
Конечно, с годами у него не могла не выработаться манера поведения, которая на первый взгляд выглядела излишне самоуверенной. Но как он успевал бы сделать так много в разных сферах, если бы, что называется, «разводил турусы на колесах»? Он мог сказать в сердцах, по телефону, то есть, фактически, с глазу на глаз, зампреду Совмина Грузии и одновременно министру пищевой промышленности ГССР Бакрадзе: «Консервщик ты, а не политик», или пасовавшему перед партбоссами генералу МВД: «Ты чиновник в погонах», но это как раз говорило о редком умении дать точную и сочную оценку, когда сказал – как припечатал.
Он всегда был скор и на слово, и на дело. Причем и слово было к месту, и дело было «по делу». И вот теперь он мог рассчитывать на быстрое продвижение своих идей, потому что лишь у него – из всего состава Президиума ЦК – они были.
Свои!!!
Но почти сразу он натолкнулся на то же противодействие партократии, преодолеть которое так хотел, однако не смог даже Сталин.
ВНУК Шепилова, журналист и востоковед Дмитрий Косырев, сообщает вещи, занятные и по стилю, и по смыслу. Оказывается, Шепилов считал, что «за трон (редкостно неверное выражение! – С.К.) Сталина схватились два самых кровавых сталинских палача – Берия и Хрущев. Победил тот, кто успел выстрелить первым». Что ж, одна эта фраза неплохо характеризует и внука, и деда.
Внук далее восклицает: «Хрущев – сталинский палач! Да возможно ли это?» Относительно Берии у внука сомнений нет: «палач». Аттестация же как палача Хрущева внука смущает. А зря! Как раз Никита Хрущев и был кровавым палачом если не в прямом смысле слова, то уж в политическом смысле – вполне! Это подтверждается его провокационной, палаческой политикой и в бытность первым секретарем Московского горкома, и первым секретарем ЦК КП(б) Украины.
А Берия?
К центральным репрессиям 1937–1938 годов он причастен не был – как фигура уровня Хрущева. Придя в конце 1938 года в НКВД, снизил объем репрессивной политики до исторически необходимого (не катынской же фальшивкой ему пенять или депортациями!). А с 10 января 1946 года Берия вообще не имел отношения к репрессивным спецслужбам как фигура, влияющая на их политику. Да, собственно, уже с 1943 года его возможности и функции в этом отношении минимизировались после выделения из Наркомата внутренних дел СССР в отдельные ведомства Наркомата государственной безопасности во главе с Меркуловым и контррарзведки «Смерш» во главе с Абакумовым.
Берии приписывают, правда, курирование спецслужб после войны, но напоминаю: с марта 1946 года по февраль 1949 года органы юстиции, МВД и МГБ курировал прежде всего секретарь ЦК, член Оргбюро ЦК и одновременно начальник Управления кадров Центрального Комитета тов, А, А, Кузнецов! Тот самый, «ленинградский», «жертва сталинизма»,,
17 сентября 1947 года полномочия Кузнецова были подтверждены и постановлением Политбюро «о наблюдении за работой Министерства Государственной Безопасности» (пункт 218 повестки дня). Причем решение принималось на основе записки Молотова.
И влияние Кузнецова было так велико, что он мог добиться смещения с поста министра Меркулова, давнего сподвижника Берии. А преступления Кузнецова (коль уж речь о преступлениях того периода) приписывают НКВД Берии, хотя Берия им в то время не был\Не пора ли господам «демократам» если не честь знать (если ее нет, то и знать нечего), то хотя бы меру?
А теперь насчет того, кто – пользуясь терминологией Шепилова – «успел выстрелить первым»…
Рассмотрим ситуацию. Допустим, у «трона» действительно схватились за власть Хрущев и Берия…
Один склонен к лени, груб, как организатор слаб. Располагать людей к себе не умеет и не желает. К тому же охрана руководства страны находится как вне его компетенции, так и (после ухода Игнатьева с поста МВД после смерти Сталина) вне его влияния. Это, конечно, Хрущев.
Второй – сама энергия, прекрасный организатор, умеет подбирать и поощрять кадры и с марта 1953 года возглавляет ведомство, отвечающее за охрану руководства страны. Это, конечно, Берия.
Если оба рассчитывают «стрелять первым», то кто из них первым и выстрелит? Ответ, пожалуй, очевиден. Однако Берия не «выстрелил».
Не успел?
Чепуха! Если бы он рассчитывал «стрелять», то зачем ему было тянуть? Он ведь не всю «старую гвардию» должен был бы убрать, а только Хрущева. Он ведь с ним, по уверениям Шепилова, схватился…
И коль Берия так и не «выстрелил», то ясно, что он и не собирался захватывать высшую власть! Он в простоте душевной (да, да!!) предполагал, что реализуется один из двух вариантов.
Первый вариант…
Если Берия будет формально вторым или третьим, то в любом случае его признают лидером неформальным – в силу его очевидного интеллектуального и делового превосходства над остальными.
Второй вариант…
По той же вышеуказанной причине коллеги через какое-то время все равно передадут ему даже формальное лидерство. Он ведь сам считал, что этого достоин. И на сей счет есть показательное свидетельство. Уже после окончания «антибериевского» пленума поверженного Берию решил куснуть и Поскребышев, подав в ЦК текст своего несостоявшегося выступления (это Александру Николаевичу не помогло, и его вскоре отправили на пенсию).