Итак…
11 июля 1936 года в газете «Заря Востока» появилось сообщение:
«Заккрайком ВКП(б) извещает о смерти секретаря ЦК КП(б) Армении тов. Ханджяна, последовавшей 9 июля 1936 года в результате акта самоубийства. Рассматривая акт самоубийства как проявление малодушия, недопустимого особенно для руководителя парторганизации, ЗКК ВКП(б) считает необходимым известить членов партии о том, что тов. Ханджян в своей политической работе за последнее время допустил ряд политических ошибок, выразившихся в недостаточной бдительности в деле разоблачения националистических и контрреволюционных троцкистских элементов. Осознав эти ошибки, тов. Ханджян не нашел в себе мужества по-большевистски исправлять их на деле и пошел на самоубийство.
Общее состояние тов. Ханджяна усугублялось также его длительной болезнью – тяжелой формой туберкулеза.
ЗКК ВКП(б)».
Агаси Ханджян был личностью политически, так сказать, растрепанной… Если читатель помнит, я так же охарактеризовал и запутавшегося в жизни Ломинадзе. Что ж, это были люди одинакового примерно возраста, но главное – одинаковых чувств. Вот я смотрю на некий коллективный портрет «в интерьере»… 6 февраля 1935 года, пуск пробного поезда Московского метрополитена… На сиденьях, слева направо: Мехлис, Ханджян, Хрущев, Берия и стоящий, опершись о никелированную стойку, Нестор Лакоба. В объектив смотрит только Ханджян. Лицо, я бы сказал, потасканное, «утиный» нос, безвольный подбородок. Немного напоминает то ли коверного клоуна, то ли – мелкого конторщика. Немного похож на Микояна, однако черты лица не четкие, как у того, а размягченные, оплывшие.
Ханджян родился в 1901 году в Ване, в турецкой Армении, в семье учителя. В 1915 году младотурки устроили миллионную резню армян. Не знаю, то ли поэтому Ханджяны оказались в российской Армении, то ли они перебрались туда раньше, но в 1917 году Агаси вступает в ряды РСДРП (б) и в том же 1917 году участвует в создании организации молодых армянских социалистов «Спартак». В 1919 и 1920 годах юный Агаси дважды арестовывается дашнакским правительством Армении, будучи секретарем подпольного Эриванского комитета партии.
После установления в Армении Советской власти он четыре месяца – до февраля 1921 года – был секретарем Эриванского обкома, а потом уехал в Коммунистический университет имени Свердлова – крупный питомник кадров мировой революции с троцкистским уклоном. С 1922 по 1926 год Ханджян – на партийной работе в тогдашнем трокистско-зиновьевском «аппаратном» заповеднике – в Ленинграде. С 1922 года заведующий агитационно-пропагандистским отделом Выборгского, с 1925 года – заведующий орготделом Московско-Нарвского райкома, потом – секретарь райкома. О годах с 1926-го по 1928-й у меня данных нет, но интересно то, что в 1926 году в Ленинград приезжает Киров, и как раз в 1926 году заканчивается работа в Ленинграде 25-летнего экс-«спартаковца». Так что не исключено, что Киров его из Питера «потурил»…
Где был Ханджян два года после Ленинграда, я не знаю, однако на хозяйственной работе он пробовал себя вряд ли, поскольку уже сформировался как ярко выраженный партаппаратчик, умеющий призывать и администрировать, но не умеющий хозяйствовать.
Так или иначе, в 1928 году Агаси возвращают в Армению, и с 1930 года до 9 июля 1936 года он – первый секретарь республиканского ЦК. Манипулировать им, как я понимаю, было при желании нетрудно.
К слову, БСЭ в 1950 году констатировала:
«В 1930—31 руководство КП(б)А, проводя коллективизацию сельского хозяйства, допустило ряд грубых «левацких» ошибок, голое администрирование… В 1932 году с помощью Заккрайкома ВКП(б), секретарем которого был верный ученик Ленина и Сталина Л.П. Берия, партийные организации А[рмении] ликвидировали ошибки, допущенные в ходе коллективизации…»
А ведь «ЛП» расхлебывал «кашу», заваренную в том числе Ханджяном. Причем воздавал за них позднее виновникам не Берия – в ходе репрессий 1937 года в Армении работала комиссия во главе с Микояном, в которую входил Маленков (Берия тоже входил в нее, но реально Арменией занимались первые двое). Ханджяна, впрочем, к тому времени уже не было в живых.
«РАССЛЕДОВАНИЕ» по «делу» Ханджяна я проведу по двум основным источникам.
Первый – книга о Берии Антонова-Овсеенко.
Второй – изданный в 2000 году сборник документов Международного фонда «Демократия» – «Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Март 1953 – февраль 1956». В разделе V этого сборника имеется документ № 14 – записка заместителя председателя Комиссии партийного контроля при ЦК КПСС П.Т.Комарова от 8 февраля 1956 года об обстоятельствах смерти А.Г. Ханджяна.
Записка Комарова констатировала, что 13 января 1956 года Генеральный прокурор СССР Руденко сообщал в ЦК (в Президиум которого тогда еще входил Маленков, не говоря о «непотопляемом» Микояне) следующее… По результатам прокурорских проверок Военная коллегия Верховного суда СССР реабилитировала 75 руководящих партийно-советских работников Армении. В скобках замечу, что по этой цифре можно как прямо судить о реальном «размахе» якобы «многотысячных» репрессий в Армении, проведенных комиссией Микояна – Маленкова, так и косвенно судить о подобном же «размахе» репрессий в Грузии.
Сейчас для нас, впрочем, наиболее важно то, что Руденко заявлял: «Расправу над Ханджяном учинили Л.П.Берия и др.» (обращаю внимание читателя на это «др.», в документе прокурора выглядящее бесподобно).
Президиум ЦК КПСС 17 января 1956 года постановил принять предложение Руденко о реабилитации Ханджяна. Шаг, надо сказать, плохо объяснимый – Ханджяна ведь никто не репрессировал, он сам наложил на себя руки. Правда, после 1937 года уже покойный Ханджян проходил как враг народа. Ну, так и реабилитировали бы его в рамках работы Военной коллегии! Однако было решено почему-то провести партийную реабилитацию, не затрагивая вопрос о реабилитации юридической.
Так или иначе, Руденко и Комаров подняли вопрос о Ханджяне, и о нем же повествовал Антонов-Овсеенко, с писаний которого я и начну. Цитаты будут длинными, но что уж делать – нам будут нужны многие детали… При этом выделения в текстах Овсеенко и Комарова везде мои – для удобства сопоставления сообщаемого Овсеенко с сообщаемым в записке Комарова.
Итак:
«…в здании Закавказского крайкома рядом с кабинетом первого секретаря (Берии. – С.К.) работала комиссия КПК по проверке деятельности партийных организаций Закавказья. Они уже побывали в Ереване – председатель комиссии, член коллегии КПК Иван Коротков и старая большевичка Анна Иванова. На местах в комиссию включали третьего члена, председателя парткомиссии ЦК национальной республики.
Рабочий деньшел к концу. Вдруг в кабинете Берии прогремел выстрел(один. – С.К.). Коротков кинулся на звук выстрела, открыл дверь. Лаврентий Берия бросил на стол пистолет, на ковре, в луже кровилежал с простреленной головой Агаси Ханджян, первый секретарь ЦК Армении. Коротков вернулся к себе, сообщил о случившемся Ивановой (а третий-то что – был лишний? – С.К.) и добавил: «Никогда, нигде, никому об этом не рассказывай. Если хочешь жить». В поезде, на обратном пути в Москву, Коротков повторил «Смотри, Анна, ни слова. Иначе мы с тобой погибнем».
Уже сообщенное вызывает ряд вопросов.
Оставим в стороне то, что хороши же старые большевики из Комиссии партийного контроля, которые без колебаний становятся юридическими соучастниками уголовного преступления в ситуации, когда они хотя бы в Москве обязаны были подать о случившемся рапорты.
Но почему Коротков «кинулся» на выстрел один? И почему другие не «кинулись» если не вслед за Коротковым, то хотя бы для того, чтобы вызвать охрану ЗКК, а сидели как суслики? И почему даже в Москве столичные партийные контролеры так панически боялись далекого Берию? Тем более что до широких репрессий был еще год.
Вернемся, впрочем, к Антонову-Овсеенко:
«Лишь двадцать лет спустя удалось уточнить обстоятельства убийства Ханджяна.
Председатель КПК послал в Ереван своего помощника Кузнецова. Специалисты вскрыли могилу, произвели эксгумацию останков и установили, что пистолетная пуля пробила левый висок. Ханджян не был левшой, это подтвердили его близкие».
И опять возникают вопросы.
Оставим в стороне то, что лишь законченный кретин открыто совершит убийство в своем служебном кабинете в рабочее время, а Берия кретином не был. Но как это себе представляют обвинители Берии?
Вот возник конфликт, вот у Берии в руках оружие (по утверждению Овсеенко – пистолет, а почему я это подчеркиваю, читатель позднее поймет)… И что – Ханджян, видя это, сидит как пень?
Вряд ли он, да при его нервном характере, хотя бы не дернулся. Однако Берия демонстрирует класс истинного «ганфайтера» прерий и всаживает с некоего расстояния пулю точно в левый висок (для чего Ханджяну надо было еще и любезно повернуть вполоборота голову вправо).
Бред?
Пожалуй.
Тогда, возможно, все было так? Ханджян бросал Берии обвинения, тот грозил стереть строптивца в лагерную пыль, армянский секретарь вспылил, но Берия стал его успокаивать, как-то отвлек, затем коварно зашел Ханджяну с тыла, вынул «браунинг с литой золотой ручкой», которым якобы позднее угрожал Зернову, приставил дуло к виску Ханджяна и выстрелил.
Допустим, все было так, но вот незадача! Берия ведь тоже левшой не был. И если бы он стрелял в висок Ханджяну, то – с правой руки, приставив дуло к правому виску Ханджяна. А у того пробит левый висок.
Ну, ладно, Берия как-то извернулся и Ханджяна убил. Что далее?
Что ж, и об этом нам сообщает Антонов-Овсеенко:
«Тело Ханджяна завернули (кто же это был еще? – С.К.) в ковер и отвезли на автомобиле в гостиницу для ответственных работников ЦК и Совнаркома Армении. На крыше расположенного напротив здания работал в тот день кровельщик. Он все видел сверху. По приказу Берия