<…>
Поспелов. – Лимиты на аресты утверждались (напоминаю, что по запросу Хрущева в том числе. – С.К.).<…>
Молотов. – Но Сталина как великого руководителя надо признать.
Микоян. – Возражает Молотову: «А ты, т. Молотов, поддерживал».
Каганович. Нельзя в такой обстановке решать вопрос… Много пересмотреть можно, но 30 лет Сталин стоял во главе.
Молотов. – Нельзя в докладе не сказать, что Сталин великий продолжатель дела Ленина…
Микоян. – Возьмите историю – с ума можно сойти.
Сабуров. – Если верны факты, разве это коммунизм? За это простить нельзя.
Маленков. – Правильно ставится вопрос…
Первухин. – Знали ли мы – знали. Но был террор…
Булганин. – Партии сказать всю правду надо, что Сталин из себя представляет… Не согласен с т. Молотовым, не согласен, что великий продолжатель…
Ворошилов. – Партия должна знать правду, но преподнести как жизнью диктуется. Период диктовался обстоятельствами. Но страну вели мы по пути Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. Мерзости много, правильно говорите, т. Хрущев… но надо подумать, чтобы с водой не выплеснуть ребенка. Дело серьезное, исподволь.
Суслов. – За несколько месяцев узнали ужасные вещи (с 1939 года этот тогда 37-летний «младенец» руководил крупнейшим Орджоникидзевским крайкомом В КП (б) и был прекрасно осведомлен о сути тогдашней ситуации. – С.К.). Нельзя оправдать этого ничем…
Молотов. – Присоединяюсь к т. Ворошилову… Правда и то, что под руководством Сталина победил социализм. И неправильности надо соразмерить, и позорные дела – тоже факт…
Хрущев. – Ягода, наверное, чистый человек. Ежов… Надо решить в интересах партии. Сталин – преданный делу социализма, но вел варварскими способами. Он партию уничтожил. Не марксист он (н-да! – С.К.). Все святое стер, что есть в человеке. Все своим капризам подчинял (в двух последних фразах в очередной раз невольно прорвалась ненависть Хрущева к Сталину, ненависть убийцы к жертве. – С.К.). На съезде не говорить о терроре. Надо… отвести Сталину свое место…»
Эта не очень внятная полустенограмма дает, однако, много ценной «информации к размышлению». Интересны, в частности, реплики Хрущева о Ягоде и Ежове, интересна и реакция присутствующих на некие «ужасные» сенсации.
То есть, как я понимаю, комиссия Поспелова поработала неплохо. И похоже, фантазии ее членов (или – «референтов» ее членов) вполне мог бы позавидовать позднее сам «король ужасов» Хичкок.
Интересно и то, что когда 9 февраля 1956 года, за пять дней до начала работы съезда, в Президиум ЦК поступил официальный доклад комиссии Поспелова, Ежов представал в нем уже «нарушителем советских законов» и т. д.
Как же все так быстро изменилось? Вот Хрущев, познакомившись с «ужасными», по оценке Суслова, «вещами» (а это могли быть лишь данные комиссии Поспелова), 1 февраля 1956 года говорит о Ягоде и Ежове – главном ответственном исполнителе чекистской репрессивной операции, как о людях «чистых, честных»… И вдруг через неделю в итоговом докладе комиссии Поспелова в избытке обнаруживаются «данные» о «зверствах» НКВД образца не только Берии (само собой), но и Ежова. И тема доклада уже намного шире, чем установление причин массовых репрессий против членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), избранных на XVII съезде партии.
Впрочем, исходная задача Поспелова и Кº выглядит вообще странно, если вспомнить, что в состав того Президиума ЦК КПСС, которому должны были быть представлены выводы комиссии Поспелова, входили в 1956 году Молотов, Каганович, Ворошилов, Микоян, то есть члены Политбюро ЦК ВКП(б) образца 1937 года (Хрущев стал кандидатом в члены ПБ 14.01.38). И уж они-то о причинах и масштабах репрессий знали все, поскольку их и организовывали.
Забегая вперед, скажу, что на основе доклада поспеловской комиссии Поспеловым и Аристовым был подготовлен и проект доклада на XX съезде Хрущева.
Уважаемый читатель! Дать здесь развернутый анализ обоих докладов я не в состоянии. Поэтому, приведя лишь некоторые их детали, уже не в первый раз ограничусь интегральным выводом: эти основополагающие для темы репрессий «документы» во многих отношениях, увы, лживы.
Вот доклад комиссии Поспелова… Иногда его ложь очевидна, иногда для ее вскрытия надо затратить немало усилий. Иногда сквозь ложь невольно пробивается правда, вряд ли удобная для «реабилитируемых». Например, в докладе комиссии имеется справка по делу арестованного в двадцатых числах октября 1938 года маршала Блюхера, где, в частности, утверждалось:
«После ареста Блюхер жестоко избивался лично Берия и его сообщниками.
Один из бывших следователей НКВД Головлев, будучи допрошенным в 1955 (угу! – С.К.) году, показал, что он, увидев впервые арестованного Блюхера, «сразу же обратил внимание на то, что Блюхер накануне был сильно избит, ибо все лицо у него представляло сплошной синяк и было распухшим».
(Цело Блюхера, т. I, л.д.)
В результате зверских избиений Блюхер на восемнадцатый день после ареста 9 ноября 1938 года умер. В ту же ночь Меркулов вместе с подручными отвез труп Блюхера для кремации».
Все это, конечно, впечатляет, но вот цитата из того же доклада комиссии Поспелова:
«Широко распространена была практика, когда в камеру к арестованному, не дающему требуемых показаний, подсаживали агента-провокатора… Так, сидевшему с Блюхером В.К. агенту давали даже в камеру коньяк, и уговоры происходили во время его распития».
Итак, перед нами две весьма различающиеся версии. Так что здесь правда? Избивали на Лубянке Блюхера или поили его коньяком? Напоминаю, что в докладе комисии Поспелова оба сообщения подаются как достоверные.
Блюхер на посту командующего Особой Краснознаменной Дальневосточной Армией постепенно, увы, разлагался, и приверженность к спиртному приобрел чрезмерную. Потому, как я понимаю, в камеру ему и подавался коньяк – чтобы у маршала развязался язык. И об этом факте сообщают сами поспеловцы.
Однако они же уверяют, что показания Блюхера «выбиты» из него в результате «зверских истязаний» – даром что сами же (не от большого ума, конечно) фактически проболтались, что показания получались от Блюхера по принципу: «Что у трезвого на уме, то у пьяного – на языке».
Предлагаю читателю поразмышлять вместе… Совмещается одна версия с другой?
Вообще-то – да. Технология «кнут и пряник» стара как мир. Но что чему предшествовало, если таковая технология имела место? Могли Блюхера вначале поить коньяком, а потом избивать?
Вполне!
А вначале избивать, а потом поить коньяком?
А это уж вряд ли! А точнее – нет! «Кнут» идет в ход тогда, когда не срабатывает «пряник».
Но, может, избиения все же шли вначале – чтобы психологически сломить Блюхера? В общем случае такое быть могло. А в данном конкретном – нет, потому что алкоголь психологически расслабляет и ломает человека надежнее и быстрее любых истязаний. Блюхер же к моменту ареста был законченным пьяницей, и все об этом знали.
Собственно, сам факт того, что маршал пошел на «распитие» коньяка в узилище, а не отверг с презрением провокацию «палачей», говорит о том, что никаких резервов психологической стойкости у него не было – как у всякого прочно пьющего человека (это ведь, по сути, уже наркоман!). Не понимать же, что коньяком его поят не из гостеприимства, Блюхер не мог. Но пил. Так зачем истязать, если проще споить? К тому же после истязаний человек (военный, как-никак, герой Гражданской войны!) мог озлобиться, что следствию было ни к чему.
В итоге можно весьма уверенно утверждать, что «коньячная» версия истинна, а «пытошная» – лжива. Смерть же Блюхера в ходе следствия вполне объяснима естественными причинами (подточенное излишествами здоровье, стресс от ареста т. п.).
Между прочим, если бы в состав комиссии Поспелова входил Антонов-Овсеенко-сын, то этот доклад мог быть и «цветистее». Так, по утверждению Овсеенко, Берия лично застрелил Блюхера в своем кабинете.
Впрочем, «сказителей» и без Овсеенко в хрущевском аппарате хватало. В 1957 году некий партследователь КПК Крылов, готовивший в 1955 году документы к реабилитации Блюхера, «поведал» его вдове следующее (цитирую по «антибериевскому» сборнику 1991 года):
«Блюхер был похож на человека, по которому не один раз (!!! – С.К.) прошел трактор. Следователи пытали его зверски. Блюхер положил на ладонь вырванный ими глаз: «Что вы со мной делаете?..»
Паранойя?
Несомненно!
И в то же время реальность России как последнего десятилетия XX века, так и первого десятилетия XXI века, если иметь в виду безудержность лжи об эпохе Сталина.
Я подробно остановился на истории с Блюхером по трем соображениям. Хотелось: 1) в какой-то мере лишний раз познакомить читателя с одной из моих технологий анализа информации; 2) убедить читателя в том, что я не без оснований оцениваю доклад комиссии Поспелова как лживый; 3) в очередной раз показать, что в измышлениях о Берии предела параноидальным фантазиям нет.
И ЕЩЕ одна странная деталь… Доклад комиссии Поспелова стал исходной точкой всех последующих обвинений Сталина после 1956 года, из него брались цифровые данные о репрессиях, включая 353 074 «расстрелянных» в 1937 году и 328 618 – в 1938 году. И вот в машинописном оригинале доклада ссылки на следственные дела (нередко без указания номеров листов дела) и сводные цифры арестованных и расстрелянных за 1935–1940 годы «вписаны, – как сообщается составителями сборника фонда «Демократия», – в машинописный текст рукой неустановленного автора».
Что же это за мистер Икс?
В докладе подчеркивалось, что он печатался с соблюдением конспирации. Авторов официально было всего четыре: Поспелов, Аристов, Шверник и Комаров. Все они занимали очень высокое положение, так что, казалось бы, установить «руку» любого из них исследователям особого труда не представляло. А вот же…