Здесь против Хрущева весьма отрицательно была настроена поначалу Фурцева, и, как оказалось, к ней и к большинству Президиума ЦК примкнул Шепилов. Остальные четверо в любом случае поддержали бы Хрущева.
В Секретариат ЦК входили первый секретарь Н.С. Хрущев и секретари А.Б. Аристов, Н.И. Беляев, Л.И. Брежнев, П.Н. Поспелов, М.А. Суслов – все «хрущевцы», а также Е.А. Фурцева и бывший одно время до этого министром иностранных дел СССР Шепилов.
18 июня 1957 года состоялось крайне бурное заседание Президиума ЦК. Из членов Президиума тогда присутствовали Маленков, Молотов, Каганович, Булганин, Ворошилов, Микоян, Первухин и Хрущев. Было также четверо из шести кандидатов в члены Президиума: Брежнев, Жуков, Фурцева и Шепилов. И 18 июня партийная судьба Хрущева повисла на волоске.
Затем последовали трехдневные дебаты 19–21 июня. Президиум заседал уже в полном составе в присутствии секретарей ЦК, за исключением «заболевшего» Брежнева. 21 июня будущий «дорогой Леонид Ильич» все же решил не отсиживаться и письменно высказался за немедленный созыв Пленума ЦК. Но к тому времени все определилось и так: за спиной «старой гвардии» Хрущев при помощи военных быстро свез в Москву всех членов ЦК.
И 22 июня 1957 года маршал Жуков уже выступал на экстренном пленуме, обвиняя в «расколе», в «противопоставлении себя ЦК», в «нарушении единства» и в «кровавых преступлениях 1937–1938 годов» тех, кто три года назад поддержал Хрущева в подобных обвинениях против Берии.
Булганин и Ворошилов дрогнули, как, впрочем, и Сабуров с Первухиным. Судьба же основных «фигурантов», то есть Маленкова, Молотова и Кагановича, а также «примкнувшего к ним» Шепилова была решена, по сути, в первый же день. Однако пленум растянулся на неделю, закончившись 29 июня. И если в первый день его в зале еще сидели хотя и провинившиеся перед Державой, но – большевики, то в последний день в Кремле остались только нравственные отступники-ренегаты и возвысившиеся до высоких партийно-государственных постов молодые, входящие во вкус власти карьеристы и приспособленцы.
То есть незадолго до 40-летия Великой Октябрьской революции партия партократов победила партию большевиков окончательно и уже бесповоротно.
Чуть позднее, в рамках откровенной уже грызни за власть в конце октября того же 1957 года был созван антижуковский пленум, осудивший «культ личности» маршала Г.К.Жукова и исключивший его из состава членов Президиума ЦК и членов ЦК.
5 сентября 1958 года Хрущев на пленуме ЦК вышвырнул из Президиума ЦК Булганина. Что же до июньского Пленума ЦК 1957 года, то кроме основных фигур Хрущев и хрущевцы устранили тогда и фигуры менее влиятельные, но что-то из себя представляющие. Так, 53-летнего Первухина перевели из членов Президиума ЦК в кандидаты в члены, чтобы в 1961 году вывести из Президиума окончательно. 57-летнего Сабурова изгнали из Президиума сразу, отправив директором завода в Сызрань.
На внеочередном XXI съезде КПСС, прошедшем в начале 1959 года, обоим (не включая их в состав делегатов) дали возможность покаяться в грехе поддержки «заговора» Молотова, Маленкова и Кагановича. Первухин говорил: «Вместе со всей партией я осуждаю фракционную, раскольническую деятельность антипартийной группы». В том же духе «каялся» и Сабуров, сообщив, что на протяжении всего периода его пребывания в составе членов Президиума ЦК КПСС (то есть с конца 1952 года) он «твердо и последовательно поддерживал линию, проводившуюся здоровой частью членов Президиума во главе с товарищем Хрущевым».
В 1953 году Президиум ЦК состоял, кроме Хрущева и Первухина, из «отъявленного» «врага народа» Берии, «антипартийных фракционеров» Молотова, Маленкова, Кагановича, из поддержавших их в 1957 году Ворошилова, Булганина, Сабурова, а также – Микояна.
По Первухину образца 1959 года, выходило, что «здоровую часть» составлял тогда, вместе с ним и «товарищем Хрущевым», лишь последний.
Бесславно «покаявшись», Сабуров и Первухин будут после этого почти двадцать лет бесславно доживать (Сабуров умер в 1977 году, Первухин – в 1978-м).
БЕРИЯ был старше Сабурова всего на год, так что вполне мог бы дожить до конца 70-х годов.
Однако не дожил.
На XXI съезде его имя тоже прозвучало – в речи председателя КГБ Шелепина, прозвучало в последний раз с «высокой трибуны». «ЛП», конечно, осуждали:
«В органах государственной безопасности ликвидированы последствия вражеской деятельности Берия и его подручных. Под непосредственным руководством Центрального Комитета
КПСС, его Президиума и лично товарища Н.С. Хрущева за последние годы в стране полностью восстановлена революционная законность…» и т. д.
На этом «эпохальном» внеочередном съезде выступал и ровесник Берии академик Павел Юдин, тогда посол в Китае. Директор Института красной профессуры в 1932–1938 годах, он говорил:
«Надо…понять всю научную глубину… положений доклада товарища Хрущева, что в мире нет сейчас таких сил, которые смогли бы восстановить капитализм в нашей стране, сокрушить социалистический лагерь…»
Товарищ же Хрущев огласил уже не пятилетний, а семилетний план развития народного хозяйства СССР на 1959–1965 годы и в заключительном слове заявил:
«Товарищи! XXI съезд принимает величественную программу коммунистического строительства. Нашей партии, героическому советскому народу предстоит свершить большие дела. Выполнение семилетнего плана поднимет нашу страну на такую высоту, что ни у кого не останется никаких сомнений в великих преимуществах коммунизма перед отживающим свой век капитализмом…»
Через два года, в октябре 1961-го, состоялся уже очередной съезд – XXII, принявший третью Программу партии – «программу построения коммунизма». Он стал для Хрущева последним – 14 октября 1964 года, после Пленума ЦК, «дорогой Никита Сергеевич» сам отправился в политическое небытие. Однако впереди были новые «исторические» съезды КПСС…
Вначале – во главе с Генеральным секретарем ЦК Брежневым.
Затем – во главе с Генеральным секретарем ЦК Горбачевым…
Глава 31Курсом XX съезда… (продолжение)
Через четыре месяца после «разгрома» «антипартийной труп-пы» – 1 ноября 1957 года Хрущев, выступая на собрании актива Московской областной организации, задал сам себе вопрос: «Если бы партия не смогла бы справиться с Берия, куда бы тогда пошли мы?»
А действительно – куда?
Ответ на этот вопрос читатели журнала «Новое время» могли узнать в 1993 году, заглянув в номер 41-й, где на страницах 34–38 была опубликована «документальная фантасмагория» Леонида Млечина «Если бы Лаврентия Берия не арестовали…».
Начиналась эта фантасмагория так:
«На закрытии XX съезда КПСС выступил Лаврентий Павлович Берия.
– Прежде всего, – сказал он, – я хотел бы всех нас поздравить с этим съездом. Это был съезд обновления… Времена, когда нарушалась социалистическая законность, когда попирались нормы партийной жизни, навсегда ушли в прошлое.
XX съезд был первым, на котором Берия выступал с отчетным докладом.
Когда ему было предоставлено заключительное слово, зал поднялся и долго аплодировал. Берия улыбался и делал рукой движение, означавшее, что он просит всех успокоиться и сесть. Но делегаты продолжали аплодировать, глядя на президиум, который тоже стоя приветствовал лидера великой страны…»
Далее Млечин устами Берии (или наоборот?) рассказывает о том, как разворачивались события после смерти Сталина:
«Этот рассказ Берия делегаты и гости XX съезда слушали с замиранием сердца.
Путч готовил хитрый и коварный Никита Хрущев, который играл роль простачка, пытался со всеми дружить…
Хрущев, рассказывал Берия, хотел навсегда законсервировать то, что создал Сталин. Хрущеву были свойственны субъективизм и волюнтаризм, полнейшая некомпетентность, стремление все решать самому, без совета со специалистами…
<…>
Хрущев, интриган и антипартийный человек, виновный в нарушениях социалистической законности на Украине и затем в Москве… стал готовить переворот. Он стремился захватить всю власть в стране. Для этого он решил уничтожить Берия – единственного человека, который мог противостоять его амбициям…
<…>
Арест Берия наметили на 26 июня…»
В «фантасмагории» Млечина к заговору оказались причастны все, кто к нему был причастен в реальности: Булганин, Серов, Круглов, Жуков, Батицкий, Москаленко… Однако Берия был начеку и утром 26 июня приехал к Маленкову. Млечин описывает ситуацию так:
«– Ты что же, Егор, решил против меня выступить? – спросил Берия, глядя ему прямо в глаза.
Испуганный Маленков поспешил переметнуться на сторону Берия и выдал план хрущевской операции».
Далее, естественно, все развивалось с «точностью до наоборот» по отношению к реальной истории: Кобулов во главе оперативников МВД арестовал Жукова и его людей, арестовал Серова и Круглова, и, когда на заседании Президиума ЦК Хрущев после обвинений в адрес Берии нажал на «секретную кнопку», в зал вместо Жукова вошли офицеры внутренних войск.
«Хрущева, Булганина, Жукова и других, – продолжал Млечин, – судил военный трибунал. По совокупности преступлений перед Родиной их приговорили к смертной казни.
Маленкова и Микояна Берия оставил на их постах.
<…>
После ареста Хрущева и его подручных, которые оказались еще и агентами американской разведки, председателем Совета Министров стал Берия.
Никто не мог оспорить у него права возглавить партию и страну.
Именно Берия выступил против всевластия партийного аппарата и некомпетентного вмешательства в хозяйственные дела…» и т. д.
Начав читать в 2007 году эту «фантасмагорию» четырнадцатилетней давности, я был крайне удивлен. Вот так так! Мысли смешивались: «Неужели Млечин чуть ли не первым оценил Берию объективно? Нет, быть того не может! Это же Леонид Млечин, фигура, в общем-то, одиозная, просто-таки пропитанная заказным антисоветизмом».
Но вскоре все стало на свои места!
Делегатов XX съезда – по Млечину – после тщательных и давно привычных им проверок постами внутренних войск – развозят из огражденного колючей проволокой Внукова военно-транспортные самолеты (гражданской авиации нет, потому что «просто так по стране никто не болтался»).