И – чтение…
И – дискуссии.
Ежедневной текучки, той «груды дел, суматохи явлений», о которой писал Маяковский, у Сталина не было ни в его девятнадцать лет, ни в его тридцать лет. Для Сталина все началось по-настоящему в его тридцать восемь лет.
Для Ленина – даже в сорок семь лет.
А для Берии – в девятнадцать!
Тут уже не до развития задатков! Тут успевай расшвыривать то, что наваливается каждый день с раннего утра. Так сказать: «Довлеет дневи злоба его…»
Но у такой ситуации есть свои не только «минусы», но и «плюсы». Попадая в нее, талантливый и работоспособный волевой человек становится чем-то вроде… Да, пожалуй, чем-то вроде гения управленческой работы! Не гений как мыслитель, как генератор идей, но гений-практик, генератор дел. Вот как, пожалуй, можно определить Берию.
Простое перечисление всех его обязанностей во время войны в ГКО и НКВД приводит к однозначному выводу: один человек всем этим заниматься одновременно не способен. Но он ведь занимался! И справлялся не кое-как, а блестяще!
И, выйдя из войны от роду всего-то 46-летним, он приобрел такой опыт, стал настолько компетентен, что был способен справиться с любой проблемой… Например, с Урановой… Недаром именно ему Сталин ее и поручил.
Ведь, напоминаю, вначале ее вел Молотов, но Курчатов почему-то хотел бы иметь во главе дела не его, а Берию. И писал ему 29 сентября 1944 года:
«В письме т. М.Г. Первухина и моем на Ваше имя мы сообщали о состоянии работ по проблеме урана и их колоссальном развитии за границей… Вокруг этой проблемы за границей создана невиданная по масштабу в истории мировой науки концентрация научных и инженерно-технических сил… У нас же, несмотря на большой сдвиг в развитии работ по урану в 1943–1944 гг., положение дел остается совершенно неудовлетворительным… Зная Вашу исключительно большую занятость, я все же, ввиду исторического значения проблемы урана, решился побеспокоить Вас и просить Вас дать указания о такой организации работ, которая бы соответствовала возможностям и значению нашего Великого Государства в мировой культуре».
Именно так «ЛП» эти работы и организовал! И, думаю, справился бы он и с проблемой построения коммунистического общества в России и превращения ее в ведущую силу всестороннего прогресса человечества! Ведь строить было его призванием… Тем, к чему он стремился с младых ногтей.
Лишь крайним высокомерием (продуцирующим, в конце концов, и узость мышления) академика Капицы можно объяснить ту наглость (другого слова я не подберу), с которой он рекомендовал Берии познакомиться с историй-де прокладки трансатлантического кабеля для того, чтобы компетентно руководить советскими атомными работами.
Да если бы Берии, да еще с его опытом заместителя председателя Государственного Комитета Обороны, поручили эту прокладку, когда она была предпринята впервые, то эти подводные транскабели вскоре опутали бы весь земной шар намного раньше, чем это произошло в действительности! И – без всякого «принудительного труда заключенных». Да ведь, к слову, и такой труд требовалось умно организовать!
Капице было «скучно» работать в Спецкомитете, а вот Берии никогда не было скучно – у него на скуку и времени-το никогда не было. И вот что надо, пожалуй, сказать.
Ленина и Сталина как личностей сформировала Мысль. Берию – Дело. Ленин и Сталин уже потом, во всеоружии своего понимания задач развития России, получили (да не получили, а взяли сами – с бою!) возможность делать Дело. А Берия сразу начал делать его, и суть тут была не в различии натур, а в различии судеб. Ленин и Сталин подготовили в России эпоху Дела, а Берия в ней жил.
Но склонность к анализу у Берии тоже была… И если бы он оказался во главе страны, то, думаю, он как личность эволюционировал бы именно в сторону мыслителя, потому что как компетентный Управленец понял бы: «Здесь у меня слабина…» И он строил бы себя, строя Державу!
И подперли бы его крепко – снизу! Подперли бы подросшие, окрепшие за годы войны, уцелевшие в ней молодые ребята, преданные идеям социализма и социализмом воспитанные. Подперли бы и зрелые, достигшие профессионального пика Сергей Королев, Игорь Курчатов, Борис Музруков…
Да те же Серго Берия и Олег Лаврентьев!
Однако у Державы и народа был украден шанс на прочное созидание, секрет которого прост: необходим прочный, мощный фундамент. Берии этот «секрет» был известен – он ведь был строителем не только по призванию, но и по профессиональному образованию. Он не только любил строить, но знал, как строить и здания, и государство, чтобы они стояли вечно.
Среди его послевоенных многочисленных обязанностей как заместителя Председателя Совета Министров СССР было и курирование строительства высотных зданий. Старые архитекторы поговаривали позднее, что «сталинские высотки» более верно называть «бериевскими высотками». Уже фундамент этих зданий был могучим инженерным сооружением. Так что значение фундамента в любом деле Берия понимал хорошо.
Но великого Строителя Державы убили. И после этого ее «строили» уже на «песке» партократического аппарата, а дом на песке прочно не стоит.
Глава 33«Он был рыцарем – и убит из-за угла…»
О, нет, уважаемый читатель! Цитата, вынесенная в заголовок, не о Лаврентии Павловиче Берии.
Это – о Павле Петровиче Романове… То бишь, об императоре Павле I, павшем жертвой проанглийского заговора знати в 1801 году. И сказал это не я, а… поэт Владислав Ходасевич, человек не так чтобы тоталитарного склада ума и души.
В своей книге «Русская Америка: открыть и продать!» я писал, что в отечественной историографии портрета Павла нет – есть карикатура. И вот портрет появился – монография Геннадия Львовича Оболенского – «Император Павел I» (М., «Русское слово», 2001 г.). На ее страницах – совершенно неожиданный для большинства Павел и, что самое существенное, – Павел подлинный. Тот, кто, кроме прочего, «впервые с высоты престола» ограничил барщину тремя днями в неделю с предоставлением крепостным выходных по праздникам и воскресным дням.
Павел обеспечил себе уважение русских людей уже основанием в 1799 году Российско-Американской компании, что сулило России блистательные геополитические перспективы на Тихом океане. Не вина Павла, что его бездарный и преступный потомок Александр II продал в 1867 году Русскую Америку за 7 миллионов тогдашних «баксов».
Павел пошел и на единственно разумный – по тем временам – геополитический союз с Наполеоном. И это послужило одной из причин для антирусского заговора против русского царя. Но – лишь одной из причин, потому что и внутренняя политика Павла была страшна знати, элите… В своей монографии Геннадий Оболенский пишет:
«Павел I пал жертвой недовольных дворян и придворных. Заговорщики действовали с молчаливого согласия того, что являлось тогда общественным мнением. Убийцы Павла I были бесконечно ниже его и умом, и характером, а они ославили свою жертву «полубезумным тираном», и никто им не возражал».
А вот историк Ключевский:
«Император Павел I был первый противодворянский царь… Чувство порядка, дисциплины и равенства было руководящим побуждением его деятельности, борьба с сословными привилегиями – его главной задачей».
Упомянутый выше Ходасевич написал о Павле выразительно и точно:
«Когда русское общество говорит, что смерть Павла была расплатой за его притеснения, оно забывает, что он теснил тех… сильных и многоправных, кто должен был быть стеснен и обуздан ради бесправных и слабых…
Он любил справедливость – мы к нему несправедливы. Он был рыцарем – и убит из-за угла…
Слухи о его «странностях» и «жестокостях»… привели к тому, что огромное большинство русского общества до сих пор считает его сумасшедшим тираном и неумолимым деспотом…
Отрывочные и темные слухи… принимались на веру без всякой проверки… большинство рассказов исходило из уст людей, стремившихся или вполне оправдать убийство императора, или хотя бы с ним примириться… Он осужден своими убийцами. Осуждая его, они оправдывали себя…Историческая наука XIX столетия согласилась с судом убийц».
Цитаты обильны и длинны, но я надеюсь, что читатель уже понял, почему в книге о Берии я так подробно отвлекаюсь на личность убитого элитой императора. Ведь все, вышесказанное о самодержце Павле, точно совпадает в системном смысле с тем, что можно сказать о большевике-сталинце Берии!
Павел был деятелен в интересах Державы. И парто…, ах, пардон, аристократия того времени ему этого не простила. Как не простила она, эта подлократия, того же и Берии. А ведь Пушкин назвал Павла «врагом коварства и невежд» и собирался написать историю его царствования. Лев Толстой считал, что «характер, особенно политический, Павла I был благородный, рыцарский характер». И тоже хотел «попробовать написать его историю». Знаменитый же генерал А.П.Ермолов заявлял, что «у покойного императора были великие черты, исторический характер его еще не определен у нас».
Читаешь и не поймешь – то ли это о Павле Петровиче, то ли – о Лаврентии Павловиче…
Можно привести не менее поразительные авторитетные оценки Павла такими фигурами, как И.М. Муравьев-Апостол, декабристы Н.М. Муравьев, В.И. Штейнгель и другие, привести удивительные примеры, но я пишу все же книгу не о Павле. И, ограничившись сообщенным, спрошу у читателя: «А каким подают Павла широкой публике уже две сотни лет?»
Ответ-то известен: «тираном», «самодуром»… Да и «палачом». А профессор Харьковского университета П.Н. Бучинский в начале XX века, глубоко изучив проблему, сообщал вот что:
«По отзывам беспристрастных современников, как русских, так и иностранных, Павел Петрович – этот царь-демократ – был человеком редким в нравственном отношении… прекрасным семьянином с недюжинным умом, феноменальной памятью, высокообразованным, энергичным и трудолюбивым и, наконец, мудрым правителем государства как в делах внешней политики, так и внутренней».