Но кое-что мне, пожалуй, сказать еще надо.
ИЗВЕСТНЫЙ писатель Александр Бушков задался вопросом: «Должно же быть какое-то объяснение тому, что Берию, по сути, определили на то место, которое в большинстве религий занимает злой дух, демон, Сатана…»
И в одном этом вопросе – даже без ответа – больше ума и чувства, чем во всех писаниях «демократических» исследователей Берии.
Но каков же здесь ответ?
Собственно, не в последнем счете для того, чтобы читатель мог и сам ответить на такой вопрос, я написал эту книгу.
Но чтобы точный вопрос Александра Бушкова имел наиболее полный ответ, прикинем – какие фигуры новейшей истории России надо признать сегодня наиболее «знаковыми»?
Первая, безусловно, – Ленин.
Вторая – Сталин.
А третья ведь – Берия!
Что такое был Ленин в истории России?
К 1917 году только внешняя краткосрочная задолженность Российской империи равнялась трем довоенным бюджетам… К чему бы это привело после окончания Первой мировой войны?
«Россия, – писал в 30-е годы XX века американец Б. Хоппер, – вероятно, была бы заложена иностранным банкам». Да ведь так оно и было бы! Журнал англо-русских финансовых кругов «Россия» в мае 1918 года писал: «То, что мы наблюдаем в России, является началом великой борьбы за ее неизмеримые ресурсы сырья».
Схоже мыслила и «London fmansial news» в ноябре 1918 года: «События все более принимают характер, свидетельствующий о тенденции к установлению над Россией международного протектората по образу и подобию британского плана для Египта. Такой поворот событий сразу превратил бы русские ценные бумаги в сливки международного рынка».
Вот от чего увел Россию великий русский патриот Ульянов-Ленин. И он же дал народам России шанс на свободу и счастье.
Далее Россию и ее народы вел к свободе и величию Сталин. А что такое Сталин? Сталин – это задача «Догнать и перегнать!». Недаром в его время выпускались станки серии «ДИП». Но прежде всего Сталин – это задача формирования того нового человека, массовое появление которого должно было стать главным фактором победы социализма в России.
А Берия?
А БЕРИЯ – это вторая по величине – после Сталина – фигура в эпопее построения социализма и превращения лапотной России в передовую мощную державу с огромным потенциалом развития. Да, не Молотов, не Каганович, не Орджоникидзе, а Берия!
Уже перед войной Берия в качестве заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров СССР стал принимать на себя все более значительную часть конкретного руководства государственной работой. Война окончательно проявила его значение,
даже формально поставив Лаврентия Павловича в 1944 году на второе место в структуре тогдашней высшей власти.
И тогда стало окончательно ясно, что чекистом, главой спецслужб Берия был по государственной необходимости, а вот организатором общегосударственной и экономической работы он был по призванию, по сути таланта.
Безвременно ушедший из жизни Алексей Васильевич Топтыгин так и не успел подержать в руках типографский экземпляр своей книги «Неизвестный Берия», изданной в 2002 году. Я весьма высоко ценю его труд – для воссоздания объективного исторического облика Берии Топтыгин сделал немало. Однако сам он, пожалуй, в сути «ЛП» полностью не разобрался. Во всяком случае, в послесловии в своей книге Топтыгин вдруг начинает размышлять о судьбе и личности Берии в сопоставлении с судьбами и личностями… рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера и «великого инквизитора» КПК и КНР Кан Шэна. А стоило ли вообще ставить вопрос так?
Топтыгин, правда, пишет:
«Кан Шэна нередко называют китайским Берия. Не знаю, насколько справедливо это сравнение (выделение мое. – С.К.). Берия, объективно говоря, не был героем в белых одеждах, но его заслуги перед государством, которому он верой и правдой служил на разных поприщах, безусловно не идут ни в какое сравнение ни с хладнокровным убийцей Г. Гиммлером, ни с кровожадным демагогом Кан Шэном».
Но однозначности оценки у Топтыгина, как видим, нет. А ведь любая попытка как-то сравнивать «ЛП» с Гиммлером и Кан Шэном объективно неправомерна сама по себе! Неправомерна уже потому, что невозможно представить себе преуспевающих Гиммлера или Кан Шэна вне поприща спецслужбы. А Берию не только можно представить – он, кроме своей действительно блестящей и имевшей огромное значение для государства деятельности в спецслужбах, внес выдающийся вклад в общее хозяйственное и государственное развитие страны. И его общегосударственные усилия оказались, несомненно, намного более значительными и значимыми, чем чисто чекистские, при всем несомненном масштабе последних!
Несравнимы две мрачные фигуры германской и китайской истории с фигурой «ЛП» и чисто человечески. Тем не менее А.В. Топтыгин не отважился на полностью четкую позицию по отношению к своему герою, в предпоследнем абзаце послесловия лишь сообщив читателю, что «Лаврентий Павлович Берия был умным человеком, талантливым организатором и в добре, и в зле»…
Моя же позиция определена жестко: злые дела Берии, как и злые дела Сталина, существуют лишь в злостном и злонамеренном мифотворчестве тех, для кого и вообще могучая, независимая, мировая, процветающая Российская Держава – зло.
В 1917 году для будущего такой державы альтернативы не имел Ленин. Затем пришло время Сталина… Калинин в своем предсмертном письме, адресованном «В Политбюро товарищу Сталину» и написанном не позднее 3 июня 1946 года, констатировал:
«Болезнь и ожидание смерти не притупили моего интереса к судьбам нашей страны, в особенности на ближайшее будущее. Главным элементом ее обеспечения, по моему глубокому убеждению, является руководство т. Сталина.
<…>
Со дня смерти Ленина я твердо свою политику и поведение персонифицировал в лице т. Сталина. Не личные отношения или мотивы меня толкали к этому, а глубокое убеждение, что только он справится с трудностями как государственного, так и партийного порядка… Других претендентов я не считал серьезными…»
Вряд ли надо прибавлять что-то к этой констатации Калинина.
И так же как Сталин в период своей зрелости был безальтернативным лидером страны, который лишь один был способен вести ее к успехам, так и 54-летний Берия к 1953 году объективно был единственным из соратников Сталина, способным обеспечить полный успех делу Ленина – Сталина. То есть – делу окончательного, никем и ничем неразрушимого расцвета России.
Вот для того чтобы эта истина не могла обрести убедительности факта, Берия был уничтожен. Иначе прошел бы год, другой, и всем стало бы ясно: во главе страны должен быть Лаврентий Павлович.
А поскольку все принявшие то или иное участие в уничтожении Берии оказывались преступниками по отношению к существующему государственному строю, то есть оказывались государственными преступниками, то для того, чтобы скрыть это, Берию надо было представить в глазах современников и особенно потомков «рыцарем бесов», «ключом всех оков», «варваром, злодеем» и «палачом».
После физического уничтожения Берии надо было не медля ни дня, в реальном масштабе времени, начать процесс его полной демонизации. И, лишь убедив как Россию образца 1953 года, так и будущие поколения, что Лаврентий Берия – «палач», «монстр», «исчадие ада», «вурдалак», «извращенец», «сексуальный маньяк», «садист», «растлитель», «Сатанаил», Номенклатуре можно было рассчитывать на некие исторические лавры.
Да что там – «лавры»! Главное – теперь можно было быть спокойным, зная, что никто уже всерьез не потревожит свежими идеями и постоянными инициативами высшее партократическое болото, покрывающееся жирной ряской благополучия.
Причем Берию надо было не просто устранить как будоражащий фактор, как действующего высшего государственного лидера – для этого достаточно было бы проделать с ним то, что вскоре Хрущев проделал с «антипартийной группой» и «примкнувшим к ней» Шепиловым. Нет, Берию надо было вымарать из жизни полностью – чтобы впредь в корне пресечь у кого бы то ни было поползновения вести искреннюю, инициативную и деятельную внутреннюю и внешнюю политику.
В политике Сталина были порой излишние жесткость и жестокость, в ней были порой серьезные ошибки (как, например, призыв сжигать леса в начале войны и т. п.), но в ней никогда не было лицемерия и фальши! А с приходом к власти Хрущева и хрущевцев эта фальшь на высших уровнях партийно-государственной власти все более усиливалась, став к временам Горбачева тотальной!
Однако все, что могла позволить себе постсталинская Номенклатура по отношению к Сталину, – это принизить его роль и величие, измарав его имя и дела в грязи XX съезда. Но даже «демократам» оказалась не под силу задача тотальной демонизации Сталина. Одна посмертная оценка Сталина Черчиллем портила им всю игру. Сэра Уинстона в «красно-коричневые» ведь не запишешь.
А вот с Берией этот «фокус» удался. И одно время казалось – навсегда.
И все же ветер истории – это ветер истории… Он способен смести с выдающихся фигур любые нагромождения грязи и мусора.
И сметает.
СТАЛИН сделал почти все, что ему положено было сделать. Он принял постцарскую Россию с сохой, а оставил ее с атомной бомбой. Точнее и короче Черчилля здесь не скажешь, умел все же сэр Уинстон слово найти.
Одного Сталин не сделал или не успел сделать – не оставил необъятной и богатой на таланты стране достойного своего преемника. Возможно, Сталин надеялся увидеть его в двуединой, так сказать, фигуре Кузнецова и Вознесенского, но оба они оказались из мелкотравчатой, увы, породы. Наедине друг с другом и с ближайшим своим окружением они мечтали не о том, как получше строить коммунизм в России, а о том, как они будут править Россией после Сталина.
Узнав об этом, Сталин испытал, как я понимаю, что-то вроде чувства Тараса Бульбы, узнавшего об измене Андрия. Сталин и поступил, как Тарас! Он их породил… Он их – как Тарас Андрия – и убил.