Все они были недовольны ухудшением качества жизни. И этим недовольством пытались воспользоваться (и усилить его) различные политические силы – от троцкистов, боровшихся «против Сталина», до антисоветчиков, боровшихся и против Сталина, и против Советской власти вообще.
Так что объективные обстоятельства делали те или иные репрессивные меры в «реконструктивный период» неизбежными.
Но это – первая половина 30-х годов. А как там было во второй их половине?
ПЕРЕДО мной лежит книга в черном переплете, по которому идут багровые буквы: «Книга памяти жертв политических репрессий Калининской области. Мартиролог. 1937–1938».
Это – грустный документ. Но это – в отличие от пасквильных сборников – документ (хотя и не без налета искажений во вводных статьях и в комментариях). А с документом работать проще… Из него можно извлечь факты.
И они стоят того, чтобы их здесь привести. Так, во вводной статье Г.П. Цветкова ясно и внятно сообщается, что вскоре после убийства С.М. Кирова:
«Судебную коллегию ОГПУ заменило Особое совещание при народном комиссаре внутренних дел, наделенное правом высылки и ссылки, заключением в исправительно-трудовые лагеря сроком до
5 лет (здесь и далее выделения мои. – С.К.)».
Я прерву цитирование, чтобы уточнить – вообще-то еще в ОГПУ кроме Особого совещания с 1933 года существовал институт «троек», имевших право применить высшую меру наказания. Но это были каждый раз действительно особые случаи. О предоставлении таких прав каждый раз принималось отдельное Постановление Политбюро (например, по судебной «тройке» полпредства ОГПУ в Белоруссии; по «тройке» по Ленинградской области «в составе тт. Кирова, Медведь и Кодацкого» и по ряду «троек» ОГПУ в некоторых регионах и республиках).
А вот теперь я продолжу цитирование статьи Г.П. Цветкова.
«Приказом НКВД СССР от 27 мая 1935 года в НКВД республик, управлениях краев и областей были образованы тройки НКВД – УНКВД, на которые распространялись права Особого совещания. В состав тройки входили: начальник УНКВД, начальник управления милиции и прокурор области. Приказом НКВД СССР от 30 июля… были созданы краевые, республиканские и областные тройки, членами которых утверждались секретарь обкома ВКП(б), начальник Управления НКВД и прокурор области. В 1937 году была также образована комиссия в составе наркома внутренних дел и прокурора СССР (двойка).
Тройки и двойки (Г.П. Цветков почему-то употребляет множественное число, говоря о «двойках», хотя сам же сообщил, что «двойка» была в СССР одна, и входили в нее два высших должностных лица государства. – С.К.) наделялись правом применения высшей меры наказания. Соответствующим образом могли действовать тройки и двойки (опять «двойки» – двоечником, что ли, был этот Г.П. Цветков? – С.К.) краев и областей. Эти внесудебные органы были упразднены в ноябре 1938 года. С этого времени до сентября 1953 года в органах государственной безопасности действовал единственный внесудебный орган – Особое совещание (наделенное, напоминаю, лишь правом высылки и ссылки, а также заключением в исправительно-трудовые лагеря и временно «повысившее» свои права «до ВМН» лишь в начальный период войны в 1941–1942 годах. – С.К.)».
Вот как все просто и ясно: с ноября 1938 года в СССР не было «троек», то есть не было внесудебных органов, наделенных правом применения высшей меры наказания.
И большинство «расстрельных» россказней «демократических» «историков», а тем более – «публицистов», утверждающих, что «палача Берию сменил палач Ежов» (именно в таком порядке, я не ошибся!), не стоят выеденного яйца.
Вернемся к «Мартирологу Калининской области»… Во второй вводной статье декан исторического факультета Тверского государственного университета профессор Смирнов пишет:
«Оставшиеся в живых после политического террора 1937–1938 гг. неоднократно задавали сами себе и нам вопрос: зачем, во имя каких целей невинно пострадали миллионы советских граждан? Полного ответа не может дать никто и сейчас, но, безусловно, при помощи репрессий Сталин укреплял свои политические позиции как единоличный диктатор, а также решал все те политические, экономические и социальные проблемы, которые как горы накапливались в государстве…»
Для историка этот пассаж, вообще-то, позорен, поскольку показывает как его некомпетентность, так и, увы, – недобросовестность…
Ученый должен не только собирать факты, но и осмыслять их. И даже лишенный чувства историчности историк не может не знать, что Сталин диктатором не был… Что к концу 30-х годов многие проблемы, накопившиеся в России за предыдущие триста лет, как раз начинали находить свое разрешение.
Впрочем, профессор Смирнов – не Антонов-Овсеенко. Он все же ученый, и поэтому далее он сообщает факты, причем сообщает их так и в такой последовательности, что, по сути, сам дает ответ на тот вопрос, на который, по его мнению, «ответа не может дать никто».
И что же он сообщает?
А вот что:
«В 1936 г. наркомом внутренних дел вместо освобожденного от занимаемой должности, а затем расстрелянного Г.Г. Ягоды был назначен Н.И. Ежов… Окончательную санкцию на массовые аресты (это, увы, ложь, и ложь для историка непозволительная. – С.К.) дал февральско-мартовский пленум 1937 г., на котором И.В. Сталин призвал громить и корчевать беспощадно «врагов рабочего класса» и «изменников нашей Родины». Вскоре последовал и приказ народного комиссара внутренних дел СССР Н.И.Ежова «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», утвержденный Политбюро ЦК ВКП(б) 31 июля 1937 г.».
Здесь надо сразу сделать уточнение… Решение о проведении такой «операции» не было прямо связано с основной повесткой дня ни февральско-мартовского Пленума ЦК в 1937 году, ни даже июньского Пленума ЦК в том же году.
И позднее я на этом остановлюсь подробно.
Возможно, внимательный читатель и сам уже заметил некоторые странности в информации профессора Смирнова. Пленум закончился в начале марта и вроде бы уже «дал санкцию на аресты», а Ежов издает приказ лишь в конце июля (очевидно, имеется в виду оперативный приказ наркома № 00447 от 30 июля 1937 года, а возможно, и его же оперативный приказ № 00486 от 15 августа 1937 года). Почему такая задержка?
Да потому, что «задержки» не было. И приходится врать, чтобы скрыть от нас очень динамичные и по сей день хорошо не освещенные события той поры.
Ведь и еще на одну несуразность в утверждениях профессора Смирнова надо сразу указать – между приказом Ежова и февральско-мартовским Пленумом был еще и июньский Пленум. Так не вернее ли связывать приказ Ежова с решениями этого Пленума? (Забегая вперед, скажу, что в определенной мере так оно и было!)
И я хочу предупредить читателя, что «демократические» историки то ли по недомыслию, то ли сознательно, но соединяют в одно ДВА достаточно разных процесса – массовые репрессии 1937–1938 годов и репрессии в советском военном и партийногосударственном руководстве в тех же 1937–1938 годах.
Я повторю и выделю жирно: в одно смешиваются два достаточно разных процесса: ликвидация возможной «пятой колонны» в низах общества и ликвидация конкретного антигосударственного (формально – антисталинского) заговора «верхов».
Эти две категории репрессий совпали по времени и были, безусловно, взаимосвязаны – хотя бы их общей направленностью против антисоциалистических элементов. Но тем не менее для того, чтобы их понять, их надо четко разграничивать!
И в каждом из этих процессов можно выделить, между прочим, по крайней мере еще по два… Скажем, заговор «верхов» был в каких-то своих проявлениях скорее «глухим», чем организационно оформленным. Но он был. Его просто не могло не быть – мы это увидим.
А пока вернемся к статье профессора Смирнова:
«В соответствии с ним (приказом Ежова. – С.К.) с 5 августа надо было начать операцию «по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников»… Так, по Калининской области к первой категории (наиболее враждебные из перечисленных выше элементов) подлежащих немедленному аресту и рассмотрению дел в тройках (что этих профессоров так тянет к множественному числу – ведь сами же сообщили, что в Калининской области была одна тройка! – С.К.) было отнесено 1000 человек. Все они должны были быть расстреляны. Ко второй категории относились остальные враждебные элементы – 3000 человек, которых те же тройки (опять! – С.К.) приговаривали на срок от 8 до 10 лет заключения в тюрьмы или лагеря. Утвержденные цифры назывались ориентировочными, хотя начальникам областных управлений запрещалось их самостоятельно превышать. «Операцию» предполагалось закончить в четырехмесячный срок, т. е. до 5 декабря 1937 г.».
Из сообщенного профессором Смирновым видно, что цели у этой общегосударственной акции были вполне внятными и конкретными: репрессирование бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников.
Понятно и то, почему эту акцию было решено предпринять (а точнее – резко и единовременно расширить) именно в 1937 году.
Мировая ситуация к тому времени имела ясную тенденцию к обострению – наднациональные силы мира готовили новую мировую войну с целями:
– обеспечения окончательного прихода в Европу капитала США и установления мировой гегемонии США;
– уничтожения или крайнего ослабления СССР;
– максимального ослабления главного экономического конкурента США – Германии.
И в преддверии грозных событий необходимо было нейтрализовать тем или иным образом (вплоть до, увы, физического уничтожения) потенциальную «пятую колонну». Между прочим, это понятие уже вошло тогда в словарь мировой политики, впервые возникнув осенью 1936 года, когда франкисты, наступая на Мадрид четырьмя колоннами, хвалились тем, что в самом Мадриде имеют еще и «пятую колонну» своих агентов и диверсантов (они ее там действительно имели!).