Он хорошо знал и перспективные направления научно-технического прогресса.
Имел точный взгляд на рациональную внешнюю политику. А при этом верно понимал и насущные проблемы политики внутренней.
К тому же с детства приученный к экономии, он от всех, с кем работал, всегда и во всем требовал экономии — не копеечной, а продуманной. И это тоже выделяло его из всех остальных членов Президиума ЦК.
Но, выполняя огромный объем работы, он, по сравнению с другими, был меньше на общественном виду. Такие уж у него были занятия. Кто, скажем, в стране знал, что атомное оружие — это Берия?
Каганович проводил до войны публичные слеты передовиков различных отраслей, а Берия всегда имел дело лишь с высшим руководством этих отраслей.
«Ворошиловскими стрелками» в довоенной юности были миллионы, а вот бериевскими снайперами на войне становились десятки тысяч. И Лаврентия Павловича в стране знали меньше, чем Кагановича, Молотова, Микояна, Ворошилова, Хрущева… Но зато он лучше «старой гвардии» знал саму страну, ее возможности.
Думаю, он давно хотел, пожалуй, немного наивно, чтобы товарищ Сталин оценил его, наконец, в полной мере и сделал его своим преемником. Берия ведь подходил для этого больше, чем кто-либо другой.
Конечно, с годами у него не могла не выработаться манера поведения, которая на первый взгляд выглядела излишне самоуверенной. Но как он успевал бы сделать так много в разных сферах, если бы, что называется, «разводил турусы на колесах»? Он мог сказать в сердцах, по телефону, то есть фактически с глазу на глаз, зампреду Совмина Грузии и одновременно министру пищевой промышленности ГССР Бакрадзе: «Консервщик ты, а не политик», или пасовавшему перед партбоссами генералу МВД: «Ты чиновник в погонах», но это как раз говорило о редком умении дать точную и сочную оценку, когда сказал, как припечатал.
Он всегда был скор и на слово, и на дело. Причем и слово было к месту, и дело было «по делу». И вот теперь он мог рассчитывать на быстрое продвижение своих идей, потому что лишь у него — из всего состава Президиума ЦК — они были.
Свои!!!
Но почти сразу он натолкнулся на то же противодействие партократии, преодолеть которое так хотел, однако не смог даже Сталин.
ВНУК Шепилова, журналист и востоковед Дмитрий Косырев, сообщает вещи, занятные и по стилю, и по смыслу. Оказывается, Шепилов считал, что «за трон (редкостно неверное выражение! — С.К.) Сталина схватились два самых кровавых сталинских палача — Берия и Хрущев. Победил тот, кто успел выстрелить первым». Что ж, одна эта фраза неплохо характеризует и внука, и деда.
Внук далее восклицает: «Хрущев — сталинский палач! Да возможно ли это?» Относительно Берии у внука сомнений нет: «палач». Аттестация же как палача Хрущева внука смущает. А зря! Как раз Никита Хрущев и был кровавым палачом если не в прямом смысле слова, то уж в политическом смысле — вполне! Это подтверждается его провокационной, палаческой политикой и в бытность первым секретарем Московского горкома, и первым секретарем ЦК КП(б) Украины.
А Берия?
К центральным репрессиям 1937–1938 годов он причастен не был — как фигура уровня Хрущева. Придя в конце 1938 года в НКВД, снизил объем репрессивной политики до исторически необходимого (не катынской же фальшивкой ему пенять или депортациями!). А с 10 января 1946 года Берия вообще не имел отношения к репрессивным спецслужбам как фигура, влияющая на их политику. Да, собственно, уже с 1943 года его возможности и функции в этом отношении минимизировались после выделения из Наркомата внутренних дел СССР в отдельные ведомства Наркомата государственной безопасности во главе с Меркуловым и контрразведки СМЕРШ во главе с Абакумовым.
Берии приписывают, правда, курирование спецслужб после войны, но напоминаю: с марта 1946 года по февраль 1949 года органы юстиции, МВД и МГБ курировал прежде всего секретарь ЦК, член Оргбюро ЦК и одновременно начальник Управления кадров Центрального комитета тов. А. А. Кузнецов! Тот самый, «ленинградский», «жертва сталинизма»…
17 сентября 1947 года полномочия Кузнецова были подтверждены и Постановлением Политбюро «о наблюдении за работой Министерства Государственной Безопасности» (пункт 218 повестки дня). Причем решение принималось на основе записки Молотова.
И влияние Кузнецова было так велико, что он мог добиться смещения с поста министра Меркулова, давнего сподвижника Берии. А преступления Кузнецова (коль уж речь о преступлениях того периода) приписывают НКВД Берии, хотя Берия в то время органы ГБ не курировал! Не пора ли господам «демократам» если не честь знать (если ее нет, то и знать нечего), то хотя бы меру?
А теперь насчет того, кто — пользуясь терминологией Шепилова — «успел выстрелить первым»…
Рассмотрим ситуацию. Допустим, у «трона» действительно схватились за власть Хрущев и Берия…
Один склонен к лени, груб, как организатор слаб. Располагать людей к себе не умеет и не желает. К тому же охрана руководства страны находится как вне его компетенции, так и (после ухода Игнатьева с поста МВД после смерти Сталина) вне его влияния. Это, конечно, Хрущев.
Второй — сама энергия, прекрасный организатор, умеет подбирать и поощрять кадры и с марта 1953 года возглавляет ведомство, отвечающее за охрану руководства страны. Это, конечно, Берия.
Если оба рассчитывают «стрелять первыми», то кто из них первым и выстрелит? Ответ, пожалуй, очевиден. Однако Берия не «выстрелил».
Не успел?
Чепуха! Если бы он рассчитывал «стрелять», то зачем ему было тянуть? Он ведь не всю «старую гвардию» должен был бы убрать, а только Хрущева. Он ведь с ним, по уверениям Шепилова, схватился…
И коль Берия так и не «выстрелил», то ясно, что он и не собирался захватывать высшую власть! Он в простоте душевной (да, да!!) предполагал, что реализуется один из двух вариантов.
Первый вариант…
Если Берия будет формально вторым или третьим, то в любом случае его признают лидером неформальным — в силу его очевидного интеллектуального и делового превосходства над остальными.
Второй вариант…
По той же вышеуказанной причине коллеги через какое-то время все равно передадут ему даже формальное лидерство. Он ведь сам считал, что этого достоин. И на сей счет есть показательное свидетельство. Уже после окончания «антибериевского» пленума поверженного Берию решил куснуть и Поскребышев, подав в ЦК текст своего несостоявшегося выступления (это Александру Николаевичу не помогло, и его вскоре отправили на пенсию).
Знакомство с этим документом убеждает, что Сталин держал Поскребышева не за ум, а за память. В результате, выливая на Берию и свой ушат грязи, Поскребышев сообщил немало такого, что при верном взгляде на сообщенное свидетельствовало в пользу Берии как государственного деятеля и человека! Вот один из таких пассажей бывшего секретаря Сталина:
«Берия добивался всяческими путями занять при жизни тов. Сталина место первого заместителя тов. Сталина по Совмину, считая, что только он один является действительным преемником тов. Сталина.
Когда же последовало решение утвердить тов. Булганина первым заместителем тов. Сталина по Совмину (в апреле 1950 года. — С.К.), то Берия был очень недоволен этим решением, характеризуя т. Булганина как слабо подготовленного и неспособного справиться с этой работой…»
Во-первых, коль уж о недовольстве Берии решением Сталина (!) в реальном масштабе времени знал Поскребышев, то о каком «лакействе» Лаврентия Павловича перед «вождем», о якобы страхе перед ним, может идти речь? А сколько наврано и об этом! И разве Берия был не прав в оценке Булганина?
А во-вторых, разве Берия не имел права искренне обижаться на Сталина, так и не увидевшего очевидного решения? И не увидевшего, возможно, не потому, что Берия оговаривал кого-то, а потому, что кто-то оговаривал Берию перед Сталиным.
Берия явно не умел притворяться (прошу не путать с умением создавать в интересах дела представление о себе, отличное от истинного!). Зато Хрущев владел искусством притворства в совершенстве. А поскольку и Сталин притворяться не умел (прошу не путать с умением создавать в интересах дела представление о себе, отличное от истинного!), то обвести его вокруг пальца Хрущев мог.
Это с Черчиллем Сталин всегда держал ухо востро, а порох в пороховницах сухим. А Мыкыта-то был свой… Причем не только для Сталина, но и для Берии. Да, и Сталин, и Берия, как и всякие труженики, были в чем-то неистребимыми идеалистами и верили в товарищей по партии и руководству страной. Потому Берия и Хрущеву верил. Во всяком случае, несмотря на всю сомнительность обстоятельств смерти Сталина, вряд ли Берия мог заподозрить прямое предательство интересов дела со стороны кого-то из членов Президиума ЦК.
В 1998 году в № 5 журнала «Новая и новейшая история» профессор Наумов задался вопросом: «Был ли заговор Берии?» И даже «историк»-«демократ» не смог дать на этот вопрос утвердительный ответ в свете впервые «открытых» тогда документов. Зато он сообщает немало интересного об антибериевском заговоре Хрущева.
Прямо об этом же пишет такой «слуга всех господ», как Федор Бурлацкий, ближний референт Хрущева. Бурлацкий ссылается на воспоминания своего патрона, которому сразу после смерти Сталина «запало в сознание, что надо первым делом убрать Берию»… И тут я верю как самому Хрущеву, так и Бурлацкому.
А Берия…
Да если бы Берия, вернувшись в объединенное МВД, был циником и интриганом, то уже с первых дней действительно готовил бы переворот и, повторяю, провел бы его быстро и эффективно. И провел так, что внешне это не выглядело бы как переворот. Просто Хрущев в одночасье, скажем, занемог бы… И вскоре был бы с почестями похоронен на Красной площади.
А предсовмина Маленков скоропостижно скончался бы от нервного потрясения после смерти такого выдающегося вождя советского народа. Очередность «великих утрат» могла бы быть, впрочем, и обратной.