Что ж, причины тому были. В отличие от хрущевца Ивана Серова, Круглов не имел отношения к заговору против Берии и в начале 1956 года был снят с МВД, занимал третьестепенные должности, в 1958 году (в 51 год) уволен на пенсию. В 1959 году его лишили звания генерал-полковника и выселили из элитной квартиры в простую двухкомнатную. А в 1960 году исключили из партии «за причастность к политическим репрессиям». После этого жил Круглов крайне бедно, бедствовал и в 1977 году, не дожив четырех месяцев до семидесятилетия, погиб под колесами подмосковной электрички…
Случайно ли, по своей ли воле, кто знает.
Но пока что над Кремлем стоял июль 1953 года… Ни Круглов и уже упомянутые выступавшие, ни украинские деятели Кириченко и Сердюк, ни литовец Снечкус, ни «белорус» Патоличев, ни «атомщик» Завенягин, ни министры Малышев, Тевосян и Байбаков, ни член Президиума Верховного Совета СССР Андреев не сказали ничего конкретного, уличающего Берию как фигуру антигосударственную. Генерал Судоплатов позднее вспоминал, что выступления Маленкова и нового заместителя министра внутренних дел Шаталина (о нем — чуть позже) на партийном активе МВД с объяснением причин ареста Берии «для профессионалов, собравшихся в конференц-зале, прозвучали наивно и по-детски беспомощно»…
«Эйтингон, Райхман (генералы МВД. — С.К.) и я, — писал Судоплатов, — сразу поняли, что никакого бериевского заговора не существует, был антибериевский заговор в руководстве страны…»
Известный читателю доктор наук и профессор Владимир Наумов в сборнике «И примкнувший к ним Шепилов» утверждает:
«Одной из видных и, можно сказать, всесильных фигур (вообще-то в каждый исторический момент всесильной может быть лишь одна фигура, а не несколько, по определению. — С.К.) в окружении Сталина был Берия. Однако органами госбезопасности к 1953 году было собрано такое досье, такое количество компрометирующих его документов, которого было более чем достаточно для ареста и физического устранения (? — С.К.) Берии».
Так вот, никаких сенсационных компрометирующих документов на пленуме оглашено не было! Ни одного! Голословных обвинений хватало с избытком, а вот документальных подтверждений хотя бы одного из них не нашлось. А ведь это был фактически партийный суд над членом Президиума ЦК. Вот только сам обвиняемый отсутствовал.
Но, спрашивается, почему? Почему Берию не доставили на пленум? Казалось бы, всё, как сейчас говорят, «схвачено». В МВД новое руководство, и оно продемонстрировало «преданность ЦК», а Иван Серов участвовал в заговоре Хрущева. Армия начеку и на стороне хрущевского ЦК. Освобождать Берию никто не пытается. Так почему бы этого всеми осуждаемого «авантюриста», «интригана» и «мерзавца» не представить пред грозны очи партийного пленума, чтобы окончательно и бесповоротно убедиться в правомерности таких жестких и неожиданных мер по отношению ко второму, по сути, лицу государства?
Ответ очевиден: очень многие из собравшихся в зале заседаний пленума, и прежде всего члены Президиума ЦК, так или иначе знали Берию по совместной работе и в глубине души не могли не сознавать, что все они по умению работать и контролировать кризисные ситуации на голову ниже ЛП. И если бы он «живьем» оказался на «скамье подсудимых», то все могло быстро стать на свои места! И очень не исключено, что на эту скамью здесь же пришлось бы перебираться кое-кому из президиума.
Ведь выступление того же Хрущева было настолько непоследовательным, сумбурным и бездоказательно лживым, что Берии ничего не стоило бы опровергнуть Никиту. А также — и всех прочих «обвинителей». А среди участников пленума были не только партократы, но и немало людей дела.
ПОЭТОМУ Хрущев в своей речи взял если не быка за рога, то ослов за уши, сразу и круто. С первых же слов он определил Берию в «авантюристы» и «большие интриганы», обвинил его в работе на мусаватистов, туманно и путано ссылаясь на давние подозрения «т. Каминского», а затем заявил: «Ловкость, нахальство и наглость — это основные качества Берии». Ну, а потом вообще «пошло-поехало»…
Привести все примеры хрущевской «логичности» нет никакой возможности, но хватит, пожалуй, и одного, Вот два фрагмента подлинной стенограммы его речи, отделенные друг от друга не более чем пятью минутами.
Вначале было сказано вот что:
«Товарищи, товарищ Маленков доложил ЦК партии, как члены Президиума… дорожили сохранением единства коллектива членов Президиума —… чтобы это единство… передавалось на весь Центральный Комитет…»
А вскоре после этого вот что:
«Вы, дорогие товарищи, имейте в виду, что Берия добился своего еще при жизни товарища Сталина, он разобщения между членами Бюро ЦК добился»…
Так что же было «наверху» при жизни Сталина — «разобщение» или «единство коллектива»? И чего стоили как личности члены Президиума, если их можно было интригами перессорить друг с другом и посеять меж ними рознь? Это большевики или опереточные примадонны?
Между прочим, именно в речи Хрущева прозвучал термин «лагерная пыль»… И я очень догадываюсь, что сочинители пасквилей о Берии именно из этой речи и перенесли в выдуманный ими лексикон «кровавого палача» сии печально знаменитые и вряд ли самому Хрущеву пришедшие на ум слова.
Надо заметить, что выступавших на пленуме подобрали неглупо — по вполне понятному принципу. Что доброго могли сказать о Берии «пострадавшие» от него Сердюк, Патоличев, Кириченко, Снечкус или по-восточному гибкие Бакрадзе, Мирцхулава, Кецховели, Арутинов?
Первый секретарь Львовского обкома КП Украины Сердюк, имея в виду записку Берии и Мешика, заявил:
«Хотели так изобразить, что Советской власти в западных областях нет. Днем она еще поддерживается МВД, а ночью полностью властвуют оуновцы (ОУН, „Организация украинских националистов“ Бандеры. — С.К.)».
Но позже проговорился:
«От рук националистов, злейших врагов украинского народа, погибло на Украине около 30 тысяч партийных работников, органов МВД, солдат и офицеров Советской Армии, партийно-советского и колхозного актива».
Это ведь данные уже послевоенные… И они доказывали, что прав Берия: Советская власть в западных областях все еще не имеет прочного статуса, и верный выход один — признать этот факт и использовать по преимуществу не силовые, а политические меры для изменения положения.
О том, как клеветал на ЛП свежеиспеченный «атомный» министр Вячеслав Малышев — ранее фигура в урановой проблеме относительно второстепенная, — я уже писал. Но не менее подло клеветал на Берию его коллега по МВД и Спецкомитету Авраамий Завенягин, фигура в урановом проекте крупная.
Еще до него Маленков, касаясь «атомной» деятельности ЛП, ни словом не отметил его вклад в успех атомных работ, зато заявил:
«…и здесь он обособился и стал действовать, игнорируя ЦК и правительство в важнейших вопросах работы Центрального Комитета. Так, он без ведома ЦК и правительства принял решение организовать взрыв водородной бомбы. Надо ли говорить о значении этого факта?»
Речь — о нашей первой термоядерной бомбе РДС-6с, которой Маленков публично хвалился через месяц, 5 августа, на внеочередной сессии Верховного Совета СССР. Он тогда сказал:
«Американские империалисты пугают нас сверхоружием — водородной бомбой. Но нас не следует пугать, мы не только знаем секрет водородной бомбы, но и создали ее».
Причем испытание состоялось лишь 12 августа 1953 года, и успех автоматически гарантирован не был. То есть Маленков лишний раз подтвердил, что он — в отличие от Берии — был в специфических атомных вопросах дилетантом, которого к информации о них раньше времени подпускать не стоит, пусть даже Маленков к ним формально и допущен. Однако в любом случае Берия был первым заместителем Председателя Совмина СССР, членом Президиума ЦК и единственным из высшего руководства, способным компетентно решать вопросы в ядерной сфере. Так о каком игнорировании ЦК и правительства можно было говорить?
Впрочем, Маленков и Завенягин на пленуме лгали — о подготовке испытания тот же Маленков был давно и прекрасно осведомлен и никаких возражений не высказывал. 8 марта 1952 года Завенягин направил письмо на имя начальника КБ-11 генерала Зернова. Письмо, кроме обычного грифа «Совершенно секретно (Особая папка)», имело также дополнительный гриф «Хранить наравне с шифром. Только лично», и Завенягин писал в нем:
«Во исполнение постановления Совета министров СССР № 827–303сс/оп от 26 февраля 1950 года, предлагаю:
а) к 1 мая 1952 (выделенное подчеркиванием и курсивом вписывалось от руки. — С.К.) года изготовить по принципу, предложенному т. Сахаровым А. Д., изделие РДС-6с с малой многослойной заправкой на обычном магнии (так в переписке кодировался литий. — С.К.) с добавкой 5 условных единиц иттрия (радиоактивного изотопа водорода — трития. — С.К.) и в июне 1952 года провести испытания этого изделия для проверки и уточнения теоретических и экспериментальных основ РДС-6с…»
и т. д.
И уж Маленков-то особо важные постановления Совмина читал, так что испытание РДС-6с сюрпризом для него быть не могло. Завенягин же, повторив обвинение Маленкова, дополнил его:
«Мы подготовили проект решения правительства. Он (Берия. — С.К.)… взял его с собой почитать… Недели через две он приглашает нас и начинает смотреть документ. Прочитал его. Он дома, видимо, прочитал его, начинает исправлять. Доходит до конца. Подпись — Председатель Совета министров Маленков. Зачеркивает это. Говорит — не требуется. И ставит свою подпись».
Ну и что?! Берия подписывал иногда постановления и распоряжения Совмина СССР даже при Сталине. И вполне понятно, что теперь ему просто по-человечески могло быть обидно: Маленков к атомным разработкам касательство имел более чем косвенное, а постановление — подписывать ему? Нет уж, дудки!