«Больше-Черниговский райком ВКП(б) исключил из партии и объявил врагами народа 50 человек из общего количества 210 коммунистов, состоящих в районной парторганизации, в то время как в отношении 43 из этих исключенных органы НКВД не нашли никаких оснований для ареста…
Бывший секретарь Киевского обкома КП(б)У, враг народа Кудрявцев на партийных собраниях неизменно обращался к выступавшим коммунистам с провокационным вопросом: „А вы написали хоть на кого-нибудь заявление?“ В результате этой провокации в Киеве были поданы политически компрометирующие заявления почти на половину членов городской парторганизации, причем большинство заявлений оказалось явно неправильным или даже провокационным».
Вот так! Спрашивается, кто же необоснованно расширял масштабы репрессий — «палач» Ежов и его «подручные» на местах или партократы и скрытые оппозиционеры?
Конечно, в каждом конкретном случае ответы могли быть различными — до противоположных. Однако «информация к размышлению» здесь имеется.
Да ведь все и действительно было весьма неоднозначно, уважаемый читатель. Потом партийному функционеру Хрущеву было удобно все свалить на НКВД, на Ежова, на Берию… Но профессионалы из НКВД нередко были вынуждены разбираться в том, что наворотили непрофессионалы из «партии» шкурников.
Хотя профессионалам работы и так хватало. Вот уже другой документ — «Спецсообщение о контрреволюционных проявлениях со стороны лиц, исключенных из ВКП(б) при проверке партдокументов в Курской области и в Грузии». И вот его-то в «Правде» не публиковали — по причине наличия на нем грифа «Совершенно секретно».
Начальник секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР комиссар ГБ 2-го ранга Молчанов 14 февраля 1936 года сообщал Сталину и Ежову о ситуации в Грузии:
«Отмечается рост контрреволюционной активности исключенных из партии… и в первую очередь троцкистов…
Анализ настроений исключенных из партии показывает, что часть из них… приступает к созданию контрреволюционных группировок, а наиболее озлобленные высказывают террористические настроения.
В связи с проверкой партдокументов по парторганизации ССР Грузии органами НКВД было арестовано 460 человек, в том числе:
1. троцкистов-двурушников — 136
2. членов антисоветских политпартий — 157
3. жуликов с партбилетами — 167».
Это — лишь явная опасность! Но в спецсообщении говорится о еще девяноста выявленных троцкистах, итого уже 550 человек. Простая логика подсказывает, что «болтает» далеко не каждый враг. Более того, опаснее всего та собака, которая не лает, она как раз и кусает решительней. Да и в поле зрения «органов» попадает ведь не каждый.
Если мы сопоставим запрошенный Берией в 1937 году «лимит» (1419 человек к ВМН и 1562 к высылке) и цифры из сообщения Молчанова, то все окончательно становится на свои места: Берия в Грузии не «палачествовал», необходимость таких минимальныхрепрессивных цифр была объективной. И данные СПО ГУГБ НКВД СССР это подтверждают.
Ниже я даю практически без комментариев ряд высказываний из сообщения по Грузии, полученных агентурным путем…
«Нужно выдержать несколько месяцев. Потом начнется война с Японией, народ пойдет за нами и власть перейдет к нам». (Исключенный из партии троцкист.)
«Выход в войне. Тогда нас, стариков, призовут, и руль руководства перейдет к нам». (Исключенный из партии троцкист.)
«На заводе военного кораблестроения у нас имеется большая организация. Весь Балтийский флот наш. Мы имеем связь с Москвой, но работаем не так, как раньше. Теперь соблюдаем больше строгости». (Троцкист Каландадзе, подлежит аресту.)
«Я хочу быть в партии только для того, чтобы не терять авторитета в народе. Победа за меньшевиками. Коммунисты в Грузии победить не могут». (Исключенный из партии троцкист Гоготишвили.)
Что забавно — не верящий в коммунистов Гоготишвили тем не менее был в партии, чтобы иметь авторитет именно в народе. Признание невольное, но ценное.
«В городе у нас ничего не получится, надо перенести работу в деревню…» (Бердзенишвили, арестован.)
Да, крестьянина «охмурить» было легче… Тогда…
«Меня интересует не партбилет. Посредством партбилета я находился в курсе секретов партии». (Исключенный из партии троцкист Вашекидзе.)
«Конечно, я не хочу гибели России. Я сторонник только того, чтобы молодое поколение нашей партии, которое очутилось во главе… аппарата, было арестовано и руководство было передано старым большевикам». (Каландадзе, партпроверку прошел.)
«Я скрыл от партии, что был троцкистом. Надо терпеть, быть осторожным, голосовать за их предложения. Хлопай в ладоши, если требуется». (Сепертеладзе, партпроверку прошел.)
И это ведь была не просто «воркотня»… В стабильные, правда, времена на нее можно было махнуть рукой, мол, все ограничится кукишами в кармане. А в нестабильные? Такие ведь «голубки» могли натворить много кровавых бед.
Вот пример уже по Курской области: состав одной из организованных групп бывших «партийцев» в Грайворонском районе:
1. Тищенко, кулак, работал инструктором райкома.
2. Новомлинский, бывший кулак, работал заведующим гаражом в МТС.
3. Захаров, бывший кулак, бывший председатель горсовета.
4. Солошенко, бывший кулак, ранее работал заведующим райземотделом Грайворонского РИК.
5. Твердохлеб, бывший кулак, владелец кирпичного завода, бывший председатель горсовета.
6. Устинов, исключен за взяточничество, бывший районный прокурор…
Хорош подбор?
И все они, как один, были готовы, «не задумываясь», «вступить в банду, если бы она где-либо организовалась».
Эту группу, к счастью, обезвредили вовремя. И такая группа в Курской области была не единственной. Имелись подобные группы и в других областях.
Причем внедрение врагов Советской власти в органы Советской власти происходило чуть ли не с момента установления этой власти. Так, в 1924 году будущий Герой Советского Союза Дмитрий Медведев (тогда он работал в Одесском отделе ГПУ Украины) с группой чекистов и сотрудников уголовного розыска ликвидировал банду «Бим-Бом» из кулаков-украинцев и еврейских налетчиков (как видим, бандиты национальной рознью не страдали во все времена). Стояли во главе банды кулак Филька Телегин, профессиональный грабитель Абрам Лехер и… председатель одного из сельсоветов Григорий Рошковский.
Бандиты специально протаскивали «своих» на ответственные посты в местные Советы.
Кого-то разоблачили в 20-е…
Кого-то — в 30-е…
А кого-то не разоблачили никогда.
Это была потенциальная «пятая колонна» в «низах»… Но была же она и в «верхах». Так что объективно для НКВД работы хватало без фальсификации дел. Но субъективно Ежов как работник, похоже, уже не тянул.
Он, между прочим, мог действительно быть одной из невольных жертв репрессий 1937–1938 годов в том смысле,
что на нем был в то время груз не просто огромной административной ответственности (для сильного управленца это не повод опускать руки), а ответственности психологической.
Он не мог не понимать, что при расширении масштабов репрессий, да еще в условиях, когда они носили превентивный чаще всего характер (то есть репрессировались не уже состоявшиеся, а потенциальные преступники), неизбежно осуждение и части невинных. Да не просто осуждение, а смерть их. И эти, что там говорить, страшные накладки были более вероятны в «низах». То есть счет тут был на тысячи, а то и десятки тысяч.
В «верхах» же, при расследовании дел о заговорах, саботаже и прочем, невинно осужденных тоже не могло не быть, потому что прямых-то вещественных улик не было ни на кого, даже на явно виновных. Все строилось на признательных показаниях. Значит, были возможны оговоры.
Наконец, Ежов не мог не понимать, что упрощенный порядок следствия не может не развращать часть аппарата. Пусть не «зверские пытки», но какие-то физические меры воздействия в условиях политического и исторического цейтнота применять приходилось — на войне как на войне.
И при этом Ежов, весьма вероятно, видел и еще один, психологически страшноватый, момент: невинные-то жертвы он и его люди невольно создают, а вот врагов при этом выявляют не всех — по объективным причинам. Тут действительно запьешь — если есть хоть какая-то слабина.
Так или иначе, Сталин все более приходил к выводу: Ежова надо заменять.
Но кем?
Естественным образом возникала кандидатура Берии. Он был хорошо известен Сталину, имел прочное и незапятнанное чекистское прошлое и прекрасно зарекомендовал себя в Закавказье и Грузии.
О ТОМ, как было принято окончательное решение, имеют хождение разные версии: решал лично Сталин; кто-то ему рекомендовал конкретно Берию; кто-то подготовил список, в котором был и Берия, и т. п.
Я не буду пересказывать здесь ни одной версии, оставляя это занятие создателям «исторических триллеров», и не буду гадать — от кого исходил исходный импульс в деле нового назначения Берии. Но не приходится сомневаться в том, что исходил он не от самого Лаврентия Павловича.
Оставаясь же на почве точных фактов, можно сказать одно: к августу 1938 года выбор Сталина был сделан.
И этот выбор был удачным.
В АВГУСТЕ 1938 года Берию вызвали в Москву.
Уезжая из родных мест, он мог быть доволен. Для той земли, на которой он родился, он потрудился с успехом. И теперь ему предстояло расширить поле своей деятельности до масштабов всей страны и даже всего мира — если учесть, что в состав НКВД входила и внешняя разведка.
Вначале, 22 августа, Берия был назначен 1-м заместителем Ежова, а 29 сентября — также и начальником Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР. Он сменил на посту как 1-го зама наркома, так и начальника ГУГБ, своего практически ровесника — Михаила Петровича Фриновского.
Фриновский, собственно, был начальником просто Управления государственной безопасности, потому что 28 марта 1938 года ГУГБ несколько понизили в статусе. Однако Берия сразу настоял на восстановлении за Управлением государственной безопасности прежнего положения Главного управления.