регенерацию до насыщения, а это умение, кроме всего прочего, сказывается на длительности действия химических соединений, используемых для медикаментозных допросов. Вот эта личность и исказила показания, «забыв сообщить» о том, что в окрестностях одной из самых дальних «ферм» — кстати, расположенной в «пятерке» — в прошлом сезоне обосновалась волчья стая с вожаком нулевого ранга и то ли пятью, то ли шестью «единичками».
Тут Людмила Евгеньевна ощутимо закаменела лицом, и ее сын, заметив это, утвердительно кивнул. А после того, как женщина побледнела, виновато развел руками, снова поймал мой взгляд и, немного поколебавшись, продолжил повествование не самым приятным «лирическим отступлением»:
— А теперь я поделюсь личной информацией и надеюсь, что она умрет вместе с вами. Итак, в юности я отличался невероятной самоуверенностью, настойчивостью, любвеобильностью и… ветреностью. А лет через девять-десять жизнь, как это частенько бывает, больно щелкнула по носу — помогла случайно узнать, что у меня на стороне растет незаконнорожденная дочь! Признать девочку я по ряду причин не смог, но дал ей настоящее отчество, приложил все силы для того, чтобы она выросла достойной личностью, и льщу себя надеждой, что мое неявное содействие хоть чем-то да помогло Виктории закончить одно из военных училищ лучшей на курсе, добиться распределения в Первую Отдельную Бригаду Особого Назначения, дорасти до должности командира роты и честно заслужить два боевых ордена…
Тут он сделал небольшую паузу, собрался с мыслями и криво усмехнулся:
— Дочка у меня с характером. И чем-то похожа на Надежду Олеговну. Поэтому вчера утром, на брифинге, на котором командир бригады, поднятой по тревоге, распределял боевые задачи, взяла на себя самую сложную. Так что уже вторые сутки ведет десять подчиненных к верной гибели. Знаете, Игнат Данилович, я мог построить этот разговор иначе, то есть, сообщить, что беспокоюсь о судьбе всех десяти человек. Но вижу в вас не исполнителя высочайшей воли, а единственного друга моего сына и личность, на которую он равняется. Поэтому говорю, как есть: я по-настоящему боюсь только за Викторию. Хотя ни разу не общался с ней напрямую и не чувствовал ответной любви. А профессиональная деформация руководителя позволит достаточно спокойно пережить возможную гибель ее подчиненных. В общем, я прошу вас найти, остановить и вернуть в Большой Мир эту ГБР ради моей дочери…
Следующим куском той беседы, самопроизвольно всплывшим в памяти, оказался момент второго «самоуничижения» наследника престола:
— Игнат Данилович, я прекрасно понимаю, что отправляться в Пятно, не отдохнув, смертельно опасно, знаю, что прошлой ночью вы и ваша команда практически не спали, и представляю, насколько сильно вас должен был вымотать сегодняшний день, но не могу потерять дочку. Поэтому заранее согласен на любые условия…
Момент отцепки и ухода «Стрекозы» в правый поворот вернул меня в настоящее и заставил посмотреть на остальные планеры сначала «обычным» взглядом, а затем прозрением. Когда увидел, что мои девчата вовсю общаются жестами, поприветствовал их взмахом правой руки, дождался практически одинаковых ответов, «покосился» на энергетические структуры вроде как хороших лесовиков, способных вывести пилотов в Большой Мир, и ухнул в один из следующих фрагментов воспоминаний:
— Михаил Владимирович, откровенно говоря, я тоже делю людей на своих и чужих. Кроме того, понимаю, почему вы обратились именно ко мне, и постараюсь помочь. А условие поставлю одно-единственное: вы выделите не три «Стрекозы», а как минимум шесть. И отправите вместе с нами троих по-настоящему опытных лесовиков, дабы они вернули пилотов в Большой Мир живыми и здоровыми…
«Посмотреть» ответный монолог Цесаревича и очередной раз удивиться искренней радости, вспыхнувшей в его глазах, не получилось из-за того, что «Стрекозы», встав на боевой курс, помахали крыльями коллегам из самолетов-буксировщиков. Так что очередное возвращение в прошлое перекинуло меня на несколько минут вперед:
— Да, мам, эти идиоты почему-то решили, что Император наградит их за предоставленную возможность наложить лапу на такое количество «ферм» и превратить их в тренировочные заимки. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что ни один, ни другой не имеют доступа к базе данных о нынешней ситуации с высокоранговым зверьем, поэтому не знают, насколько опасно стало держать постоянные составы даже в «шестерке».
— А обратиться за помощью к Игнату Даниловичу тебе, судя по всему, посоветовал отец, верно? — спросила Императрица.
Наследник престола отрицательно помотал головой:
— Нет. До этого решения я додумался сам. Но сообщить о нем, конечно же, сообщил. По телефону. А папа не сказал ни слова против. Наоборот, сходу посоветовал не тратить время зря и развернуть самолет. Кроме того, попросил не дергать вас звонками, а дать хоть немного отдохнуть.
— Поняла… — кивнула Воронецкая, повернулась ко мне и спросила, почему я не беру с собой Недотрогу.
Я пожал плечами и сказал чистую правду:
— Мы идем не к «Озерам», а в Пятно. Моя команда сыграна. Причем настолько хорошо, что в боях с Одаренным зверьем работает, как единый организм. А у Надежды Олеговны нет ни чувства плеча, ни нужного опыта. Поэтому в данный момент она для нас, увы, обуза…
А потом пилоты врубили разгонные блоки, и ускорение, вдавившее меня в спинку кресла, провело меня по длинной цепочке ассоциаций к моменту прощания с Виктором и Татьяной. Причем к гневному рыку первого, напрочь испортившего и без того отвратное настроение его бабушке:
— Народ, вы что, самоубийцы⁈ Вы не спали двое суток, сегодняшний день провели на нервах, а половину этой ночи проведете в дороге, подготовке к рейду и сборах! Да, я не знаю, зачем вас гонят в это чертово Пятно, зато знаю, что идти туда в таком состоянии просто нельзя!!! Пап, бабуль, под вами армия, спецслужбы и несколько родов потомственных добытчиков — а вы продолжаете затыкать Игнатом, Олей и Светой каждую дырку. Но ведь они не железные!!!
Цесаревич тоже не обрадовался. Поэтому попробовал объяснить сыну, что ситуация требует участия лучших. Но не преуспел:
— Да, эта команда действительно лучшая. И будет лучшей до тех пор, пока вы не вынудите заняться делом десятки тысяч болтунов и бездельников, гордо называющих себя аристократами. Впрочем, есть и менее приятный вариант — в один прекрасный день Игнату и его напарницам может изменить удача, и тогда вы просто начнете искать следующую команду исполнителей. А мы с Таней потеряем настоящих друзей!
— Вить, я дал согласие на этот рейд по своей воле… — вздохнул я. — После того, как разобрался в сути проблемы и понял, что без нас ее, вероятнее всего, не решить.
Он набрал полную грудь воздуха, задержал дыхание, медленно выдохнул и горько усмехнулся:
— Твое великодушие может подвести под монастырь не только тебя, но и Олю со Светой. Поэтому в следующий раз шли всех просителей лесом. Без разговоров. А в этот — если уже дал слово — просто вернись сам и верни их…
…Тот разговор не отпускал меня практически весь перелет. Но стоило планерам начать снижение, как я переключился в боевой режим и забыл обо всем, что ему мешало. В этот раз моя «Стрекоза» заходила на посадку пятой. И не на озеро, а на сравнительно короткий участок довольно узкой речушки.
Не знаю, сыграло это свою роль или нет, но приводнения «птичек» получились жестковатыми — почти не пострадали только вторая и четвертая; моя и шестая лишились крыльев, первая — хвоста, а третья вообще развалилась, и ее экипаж выжил только благодаря наличию марев. Тем не менее, обошлось без увечий и травм, поэтому в какой-то момент все одиннадцать человек собрались возле меня, и я дал народу, уходящему к цивилизации, последние ценные указания.
Особо не перегибал, так как троица коренастых мужичков лет сорока и выглядела, и ощущалась правильно, но два совета по маршруту предстоящего марш-броска все-таки дал. А когда разглядел в глазах старшего молчаливое одобрение,
прервал монолог, пожал девять правых рук, еще раз поблагодарил летунов за великолепную доставку и с намеком закинул за плечи рюкзак.
Девчата, естественно, сделали то же самое, поэтому через несколько мгновений я вскинул к плечу правый кулак и серией коротких рывков унесся к опушке. После того, как завел группу в лес, пропрыгал в том же режиме еще метров двести, наткнулся на небольшой ручеек и помчался вверх по течению в нормальном режиме, то есть, спрятавшись под невидимостью и используя наш аналог волчьего шага. А минут через пятнадцать-семнадцать взлетел на невысокую седловину между двумя вершинами одной возвышенности, дал по тормозам, дождался напарниц и предложил переиграть изначальные планы:
— Теоретически ждать ГБР нужно вон в том распадке. Но если Виктория Михайловна не полная дура, то предпочтет вести группу либо по этому хребту, либо по во-он тому, либо по следующему, прячущемуся за ним. Разделяться я не хочу, поэтому считаю необходимым пробежать еще километров семьдесят и засесть в единственной точке, мимо которой вояки точно не пройдут. Но есть нюанс…
— Игнат, ты опытнее. Вот и решай… — буркнула Света, пребывавшая не в настроении с самого рассвета. А Ольга, как обычно, зрила в корень, так что ответила на мой незаданный вопрос:
— Мы понимаем, что рискуем нарваться на Кошмариков, «вскрывающих» пелену теневика, что за год в волчьей стае «с вожаком нулевого ранга и то ли пятью, то ли шестью „единичками“» могли появиться новые Кошмарики, что эти твари могут оказаться нам не по зубам и так далее. Но раз единственное место, мимо которого не пройдут вояки, достаточно близко от ареала обитания этих зверюг, значит, надо поторопиться. Чтобы успеть побегать по округе и определиться с направлениями на ближайшие реки или озера.