Сергей промолчал. За него ответила Розия:
— Он уже раздумал летчиком быть. В моряки решил пойти.
— Как в моряки? — недоуменно протянул Назар.
— Я тебе потом объясню, — смущенно произнес Сергей.
— Почему потом, давай уж сейчас, — снова вмешалась Розия. — Понимаешь, Назар, это его Стелка с толку сбила. Отец у нее капитан дальнего плавания, вот она и заморочила парню голову морем…
Сергей, неожиданно резко поднявшись, ушел в свою комнату.
— Сколько можно говорить, Розия, — с укором обратился к жене Гусельников. — Парень уже взрослый, а для тебя он мальчик в коротких штанишках. Не лезь в его дела, пусть сам решает.
— А он уже решил. Заявил мне, что любит ее.
— Ну и что?
— Да что ты говоришь, опомнись, Николай!
— Хватит, — решительно произнес Гусельников, — это я уже слышал. Поздно уже, да и Назар устал с дороги.
— Да нет, я ничего, — пробормотал Назар.
— Знаю я эти "ничего", — перебил его Гусельников. — Глаза слипаются, а все храбришься.
Глаза у Назара действительно слипались, но когда он лег спать в погрузившейся в темноту комнате, долго не мог заснуть. Ошеломляющая новость о том, что Сергей влюбился в Стелку Шамраеву, не вмещалась в голове Назара. Тунеядка Стелка, высланная из Ленинграда в Шиян на перевоспитание, и Сергей?! Немыслимо! Чем она могла завлечь Сергея? Она из компании тех, кто погубил Нину…
В предрассветные часы, когда ему все же удалось забыться, приснился Назару сон… По широкому, словно река, каналу, что пролег среди песков, плывет оранжево-красный теплоход. На капитанском мостике стоит Сергей в белоснежном костюме, а рядом с ним в траурном черном платье Стелка Шамраева. На высоком бархане появляется Атабек-ага. Вот он прилаживает на сопках свое длинное ружье и целится в тунеядку. Звучит выстрел, но падает почему-то вместо Стелки Сергей. Пароход, потеряв управление, покидает канал и плывет прямо по пескам, переваливаясь с бархана на бархан. Над ним с пронзительными криками кружат белые чайки…
Когда Назар проснулся, день был уже в разгаре. Сквозь задернутые шторы пробивалось яркое весеннее солнце. В квартире, кроме Назара, никого не было. Розия ушла на работу, Николай отправился в аэропорт — ему предстоял очередной рейс на север.
В кухне Назара ожидал заботливо приготовленный завтрак и записка, написанная рукой Розии.
Позавтракав, Назар старательно вымыл посуду, убрал в комнатах, выстирал свое белье и, открыв книжный шкаф, погрузился в изучение книг. Их было очень много! Назар брал книгу, бережно раскрывал ее, читал аннотацию, перелистывал страницы, брал следующую, снова листал, и так книга за книгой, страница за страницей. Ему хотелось читать их все одновременно. Так он соскучился по ним. Да и они, казалось, давно ждут его. Увлекшись чтением, Назар полностью отключился от реального мира, переставшего существовать для него. Он перенесся туда, где жили и действовали герои книги, Назар даже не заметил, как в гостиную вошел Сергей.
Приветствие друга вывело Назара из забытья.
— Добрый день! — вскочив с дивана, воскликнул он. — Я и не слышал, когда ты появился.
— Что бы сказал Атабек-ага, если бы узнал, что правнук знаменитого каракумского охотника потерял слух?
— Он бы сказал, что его должны спасти друзья, у которых большие уши…
— Ты хочешь сказать — как у ишаков?
— Ты удивительно догадлив…
— Смотри, Назар, будь осторожнее, я сейчас в секции боксом занимаюсь, — пошутил Сергей.
— Да и я кое-чему научился. Так что еще посмотрим, кто кого, — парировал Назар.
— Хорошо, что ты приехал, — присаживаясь рядом, горячо произнес Сергей.
— Обидел ты меня, Сережка, — после минутного молчания задумчиво сказал Назар. — Почему ты ничего не писал мне о Стелке? Или считаешь, что это не мое дело?..
— Да что ты, Назар!.. Я хотел рассказать, еще когда на свидание к тебе приезжал, да совестно как-то было…
— Отчего же совестно?
— Этого я и сам толком не знаю… Наверно, оттого, что она… Ну, Стелла… она же… она тунеядкой была… и в компании Алекса… Я думал, ты… в общем, осудишь меня…
— Ты ее любишь?
— Да!
— А она тебя?
— Не знаю…
— Ты не спрашивал ее об этом?
— Нет…
— Почему?
— А ты Нину спрашивал?
В воздухе повисло тяжелое молчание. Своим вопросом Сергей будто прикоснулся к натянутой струне, и она, жалобно застонав, забилась, забренчала, причиняя невыносимую боль Назару. Всю жизнь предстоит ему носить в себе эту боль — незаживающую рану в сердце. Всегда перед его глазами будет Нина, прощающаяся с ним и с жизнью. С каждым днем он все острее ощущал свою потерю, все сильнее чувствовал, что не было и нет на свете человека роднее и ближе ее, нет и не будет человека, способного заслонить Нину и заставить замолчать стонущую струну, залечить ноющую рану… Нет, никогда не спрашивал он Нину, любит ли она его… Сердцем чувствовал — любит.
— Где она сейчас? — после продолжительного молчания спросил Назар.
— В Ленинграде… Знаешь, она работать стала. Лучше всех! И курить бросила, и не пьет теперь совершенно. С отцом помирилась, он ее простил. Знаешь, она теперь совсем другой стала… Ты бы ее сейчас не узнал… Она к нам заезжала… по дороге домой…
— Ну и как?
— Отцу очень понравилась, а маме — нет… Она ведь по ее прошлому судит…
— Что же ты решил?
— Окончу школу и поеду в Ленинград поступать в мореходное училище.
— А как же авиация? Ты же с детства о небе мечтал, модели самолетов мастерил, считал, что не сможешь жить без неба!.. Неужели только оттого, что у нее отец капитан, сразу же на море переключился? Почему ты не заразил ее своей мечтой? Почему она тебя не поддержала?
— Да она тут ни при чем. Она хочет, чтоб я летчиком был…
— Ну тогда тем более непонятно…
— Нечего понимать. Просто хочу быть моряком, и все…
— Может, ты жениться собрался, поэтому и решил ехать в Ленинград?
— Может быть…
— А с ней говорил об этом?
— Нет еще…
— Почему?
Сергей не ответил. Он как будто сжался под пристальным взглядом Назара, не в первый раз ощутив на себе силу этого взгляда.
— Сережа! Ты мой самый близкий друг. Для меня ты и Нина — единое целое, часть меня. И мы все трое причастны к Стелле. Мы заставили ее стать лучше, под нашим влиянием она стала той Стеллой, которую ты полюбил. Так почему же ты сейчас что-то скрываешь от меня? Разве не принято между друзьями платить откровенностью за откровенность… Ведь я от тебя ничего не утаил…
Сергей согласно кивнул, не поднимая головы.
— Она тебе пишет? — продолжил свой монолог Назар.
— Конечно, по два письма в неделю… Я уже не представляю, как бы жил без ее писем.
— А чем она занимается?
— Живет с родителями, работает на фабрике, учится в университете на вечернем отделении. Археологом хочет быть… Понимаешь, Назар, не могу я без нее! Часами на ее фотографию гляжу, а когда тишина — голос ее слышу четкочетко. Письмо вскрываю, а руки дрожат… Небо, море… Да что они значат без любви?!
Назар молчал, но сердце его кричало от тоски и боли.
— Тебя интересует, почему я решил поехать учиться в Ленинград? — продолжал после небольшой паузы Сергей. — Я хочу видеть ее каждый день… Хочу, взявшись за руки, бродить по Невскому… Хочу смотреть в глаза и слышать голос… Я боюсь потерять ее… Она порвала с бывшими друзьями, представь, как ей сейчас одиноко и тоскливо… Хочешь почитать ее письма?
— Нет, Сережа… Не надо.
— Ее надо поддержать. Письма — что? Человеку нужно живое общение…
Говорили еще долго. Строили планы на будущее, вспоминали прошлое. Постепенно легче становилось на душе. Великая сила — мужская дружба, искренняя, бескорыстная, сердечная.
В старые времена, бывало, ложился мудрец на спину и замирал на иссушенной зноем земле, прислушиваясь к себе, чтобы по притоку крови определить уклон местности. И, говорят, определял не хуже сегодняшних геодезистов, вооруженных теодолитами и нивелирами. С непостижимым мастерством прокладывали наши предки свои ирригационные системы.
Не сегодня начал приручать человек и воды Амударьи. Так что за плечами строителей Каракумского канала был опыт многих поколений.
"Там, где кончается вода, — кончается жизнь" — эту восточную мудрость ни оспорить, ни опровергнуть… она так же верна для здешних земель, как и другая: "Там, где появляется вода, — появляется жизнь".
Медленно, метр за метром, продвигался Каракумский канал среди сыпучих песков пустыни. Трасса его лежала не по прямой, а шла извилисто, не только используя малейшие складки местности, но и учитывая возможность возрождения некогда плодородных земель, например земель Мургабского оазиса, знаменитой в давние времена Маргианы.
Уходя все дальше на юго-запад, канал оставлял за собой сложные гидротехнические сооружения: шлюзы, бьефы, подпорные и перекачивающие станции, водозаборы и распределители. В пустыне появлялись поселки, и первые молодые деревца уже отбрасывали робкую тень.
Ничка, Карамет-Нияз, Захмет — одно за другим рождались названия новых населенных пунктов на карте республики, и пилоты местных авиалиний ставили на полетных картах новые кружки. Порой канал превращался в водохранилища, необходимые для накопления запасов воды и равномерного ее использования. В рукотворных морях разводили рыбу, и вот уже чабаны, всю жизнь питавшиеся бараниной, с удовольствием пробовали уху.
А канал медленно, но упорно шел по пустыне. Десятки проблем рождало его строительство… Как защитить его от бурь, которые за какой-нибудь час наметали горы песка и передвигали огромные барханы, засыпающие русло канала? Как предотвратить фильтрацию воды — пески впитывали воду как губка? Как закрепить сыпучие берега, чтобы они бесконечным потоком не струились в канал, засыпая его? Как организовать нормальный быт строителей, разбросанных на десятки километров по трассе канала? Какая должна быть спецодежда в знойный летний период и зимой, когда леденящие ветры поднимали тучи песка, смешанного со снегом, и с диким воем несли его над пустыней?..