…Отчаянный стук в дверь разбудил сладко спавшего Тофика. Спросонья он долго не мог сообразить, что за гром поднял его с постели. Окончательно проснувшись, Тофик открыл дверь и впустил запыхавшегося Хемру, который с порога выпалил:
— Все, Тофик. Погорели мы…
— Не ори, — грубо оборвал его завскладом. — Входи, садись и давай по порядку. Что у тебя случилось?
— Не у меня, а у нас… Сергей подслушал наш разговор на плотине… Теперь он все знает. Сказал, что, если я сам до утра не заявлю в милицию, он заявит… Я ему деньги предлагал, чтобы молчал, — не берет…
— Так, — вымолвил Тофик, — значит, не берет? А если больше предложить, может, возьмет?
— Нет! Его не купишь.
— Где он сейчас?
— В котлован пошел, к Назару… Все, Тофик, тюрьма нам… Дурак я, связался с тобой… Жил бы сейчас спокойно…
— Не ной, — поморщился Тофик. — Давно он ушел?
— Минут десять… Я сразу к тебе рванул!
— Правильно сделал… Значит, так: давай быстро в общежитие!
— Зачем?
— Не знаешь, где Назар свой знаменитый нож держит?
— Знаю… Под подушкой… Что ты задумал?!
— Ничего… Пошли!
Войдя в комнату номер девять, Тофик по-хозяйски, словно прожил здесь большую часть своей жизни, подошел к Назаровой койке и вытащил из-под подушки нож в почерневших деревянных ножнах.
— Держи, — протягивая нож Хемре, прошептал Тофик.
— Да ты что! — испуганно отмахнулся Хемра.
— Ладно, — махнув рукой, Тофик спрятал нож себе за пояс. — Пошли! Надо быстро найти машину, любую, хоть самосвал… Вон их сколько у бараков стоит… Догоним!
— И что?
— Несчастный случай на дороге…
— А нож зачем?!
— Вдруг с дороги свернет, по барханам на машине не догонишь… Ноги-то у него вон какие длинные…
— Я не пойду, Тофик… Не хочу…
— А в тюрьму хочешь? Лет на десять?..
— Все равно не пойду…
— Еще как пойдешь! — произнес Тофик, неожиданно врезав Хемре звонкую пощечину. — Быстрей шевелись, сволочь, время уходит…
Сергей быстро шагал по обочине, не обращая внимания на машины, с ревом проносящиеся мимо. Поглощенный мрачными мыслями, вновь и вновь перебирая в памяти происшествия сегодняшнего вечера, он неосознанно отметил, что очередная нагоняющая его машина едет с значительным превышением скорости. Сергей инстинктивно посторонился, но было поздно… Машина ударила его бортом. Тофик, сидевший за рулем, резко нажал на тормоз.
— Быстро, — скомандовал он сидящему рядом Хемре, — посмотреть надо.
Лежавший на обочине Сергей слабо стонал.
— Жив еще, — прошептал Тофик и, достав нож, протянул его Хемре. — Стукни-ка разок для надежности.
— Нет, Тофик, нет! — испуганно прохрипел Хемра.
— Ну и черт с тобой, трус! — Тофик выхватил ножик из ножен.
В свете луны матово блеснул клинок. В это мгновение тяжелый кулак Хемры опрокинул Тофика на спину.
Врачи квалифицировали состояние Сергея как тяжелое.
— Видно, парнишка не жилец на этом свете, — заметил своему поселковому коллеге прилетевший из Ашхабада хирург, но тем не менее боролся за жизнь пострадавшего.
Десятки людей пришли в больницу в надежде, что их кровь понадобится Сергею Гусельникову, в том числе и молодой чабан, пасший свои отары неподалеку от поселка. Случилось так, что подошла именно его группа крови.
— Считай, что теперь у тебя два брата, — сказал молодому чабану Назар после того, как тот сдал свою кровь и ее перелили Гусельникову.
— Спасибо, — улыбнулся чабан, — значит, будет веселее пасти овец. А кровь у меня неплохая, я в армии донором был, так что проверено.
Впопыхах Назар даже не спросил, как зовут чабана. Все мысли его были с Сергеем.
Случилось, казалось, невероятное: Гусельников-младший не только остался жив, но с каждым часом пульс его бился все наполненнее и ровнее. Так что на третий день, когда из Ленинграда прилетела вызванная Назаром телеграммой Стелла, врачи разрешили ей посетить больного.
Испуганная и строгая вошла она в палату.
Сергей чуть скосил глаза, попытался улыбнуться.
— Сережа, не шевелись! — тревожно вскрикнула Стелла и стремительным, летящим шагом подошла к кровати. Присела на краешек. — Сережа, что они с тобой сделали! — прошептала Стелла, и слезы навернулись на ее большие, виновато вглядывающиеся в него глаза. — Сережа, прости…
Подобие улыбки тронуло его бескровные губы. Он прикрыл веки, как бы говоря: "Конечно, прощаю. Все это позади. Там, в другой жизни… далеко-далеко, когда мы еще были неразумными…"
Акгуль привезла мумиё.
— Не бойтесь, мумие самое настоящее, — уверяла она лечащего врача Сергея. — Самое-самое настоящее — без обмана. Мне его дал старый друг нашего дедушки Атабек-аги, сейчас он самый лучший охотник в песках.
Все эти дни Розия, Акгуль и Стелла по очереди дежурили у постели больного. Трудно сказать, которая из сиделок была лучше.
Кризис миновал. Молодой организм набирал силы.
Скоро врачи сочли возможным допустить в палату следователя. Сергей рассказал ему все, что знал о Тофике и Хемре. Когда следователь уходил, Сергей напомнил ему:
— Только не забудьте, что сам Хемра привез меня в больницу. Сам. Это очень важно.
— Я понимаю, — сказал следователь, — вы уже говорили об этом. У меня здесь все записано, — и он похлопал ладонью по коричневой коленкоровой папке. — Не волнуйтесь.
Хемра пришел в милицию с повинной немедленно, сразу же, как только доставил Сергея в больницу.
Тофик очухался от оглушившего его удара и сумел скрыться из поселка. Но скоро и его нашли, аж в Армении. Арестовав, Тофика привезли назад, к месту совершенного преступления.
Гуселышков-старший взял отпуск и тоже приехал в поселок. Почти месяц жили они с Назаром в одной комнате. Николай Иванович уехал только тогда, когда сын окончательно поднялся на ноги.
Бывало, и в прежние времена видели усталые путники голубые озера и тенистые рощи среди раскаленных песков пустыни. Из последних сил бредет караван, и кажется — рукой подать до зеркальной глади озера, до сочной листвы тенистой рощи. Но вдруг тает в небе, исчезает мираж, уносит последнюю надежду… Хауз-Ханское озеро не исчезнет, на века соорудили его в Каракумах молодые строители. Уже поднялись вокруг хлопковые поля, жадно потянулись к солнцу виноградные лозы, веселят глаз темно-зеленые делянки люцерны.
Летчики говорят, что с высоты кажется, будто еще одно голубое небо лежит среди бурых песков пустыни. Назар мечтает увидеть водохранилище с высоты — из пилотской кабины. Через несколько дней они с Сергеем распрощаются со стройкой. Назар поедет сдавать экзамены в авиационное училище, а Сергей — в мореходное.
Остроносая моторная лодка скользит по зеркальной глади голубого озера. Если бы не двойной шлейф пены за кормой, то можно было бы сказать: летит!
— Ребята, держитесь, сейчас прибавлю! — перекрывая шум двигателя, весело кричит Назар.
— Есть, капитан! — дурашливо вскочив, делает ему под козырек Стелла и, потеряв равновесие, шлепается на сиденье рядом с Сергеем.
Назар поворачивает рукоятку газа, мотор ревет, нос лодки задирается все выше; кажется, еще немножко — и она на самом деле взлетит.
— Полундра! — кричит Сергей.
"А-а-а!" — далеко по водохранилищу разносится эхо его молодого звонкого Голоса.
Далеко над плотиной реяли в светлом небе какие-то незнакомые птицы.
"Неужели чайки? — подумал Назар. — Откуда они здесь?"
Лодка описала дугу и понеслась к шлюзам, туда, где, вскипая, пенилась вода в нижнем бьефе. А птицы, кружившие над плотиной, вдруг полетели навстречу, и уже через две-три минуты стало ясно: конечно же чайки!
— Ребята, чайки! — крикнул Назар и выключил мотор.
— Откуда они взялись? — удивилась Стелла.
— Ничего особенного, — сказал Сергей, — канал ведь идет до самого Ашхабада, вот и прилетели.
На какой-то миг показался Назару, словно мираж промелькнул в небе, светлый лик незабвенной Нины, и будто из самой потаенной глубины его сердца прозвучал голос.
По лицу Назара ребята поняли, о чем он сейчас думает, что происходит в его душе… И в их сознании тоже возник шиянский обрыв, могила под соснами, скамеечка, на которой они впервые сидели рядом, мордочка бурундука в кустах.
"Не будь Нины — не видать мне моего счастья!" — благодарно подумала Стелла и еще крепче сжала руку Сергея.
Распрощавшись со стройкой, заехали все трое в родной аул Назара.
Как дочь встретила Акгуль Стеллу, обняла Сергея, прижалась щекой к плечу дорогого сына.
— О, да ты уже совсем выздоровел, смотри какой молодец! — похлопала она по спине Сергея. — Джигит!
— Еще бы ему не выздороветь, — засмеялся Назар, — теперь в его жилах течет туркменская кровь!
Они пробыли в поселке недолго, всего три дня. Но многое успели сделать друзья за это короткое время. Назар и Сергей починили прохудившуюся крышу дома, перевесили покосившиеся ворота, переложили печь в летней кухне, прибрали все во дворе. А Стелла помогала тем временем Акгуль и училась у нее готовить туркменские национальные блюда.
В день отъезда, празднично одетые, торжественные, все четверо пошли в колхозный музей.
— Боже мой, да это же Назар! — прошептала Стелла, никогда прежде не видевшая портрета Керима Атабекова.
Солнечный луч скользнул по ковру, словно оживив на мгновение суровое, спокойное лицо молодого мужчины. И показалось — он улыбнулся, словно хотел подбодрить друзей, наставить их перед дальней дорогой: "Все у вас хорошо, мои дорогие дети. Все хорошо. Главное в этой жизни — в любых ситуациях оставаться человеком. Главное — не потерять своё лицо".
Перевод В.Михальского
Беркуты Каракумов(роман)
Часть первая
Заснул я поздно, а проснулся, когда соседи по номеру еще сладко посапывали. Освобождаясь от забытья, открыл глаза и вспомнил: в девять ноль-ноль надо быть и учреждении! Мгновенно вскочил и, сжимая в кулаке электробритву, пошел в ванную. Холодный душ смыл остатки сна.