Закончив письмо, почувствовал такую легкость, будто что-то с души свалилось. Хотелось немедленно идти и добиваться исполнения своих предложений или сделать еще что-то нужное и важное. Я понял, что уже не засну. Раскурив погасшую было сигарету, оделся и вышел на улицу.
На дворе стояла тишина. Воздух был теплый, густой. Совсем непохоже на осень. Пожалуй, в комнате прохладнее, чем на улице. Я вернулся домой, разделся и вновь лег на кровать.
За окном послышался заливистый лай собаки. Ей отозвался охрипший голос старого пса наших соседей. Ленивый отрывистый лай вдруг тревожно всхлипнул в одной ноте: о-о-о-у-у… Будто озноб прошел по коже. Нам с детства повторяли: когда воет собака, жди беды.
"… о… у… у… ув…"
Ну что они ее не успокоят? Попробуй тут уснуть… Сунув голову под подушку, я прислушался. Вой теперь звучал глухо, еле слышно…
Проснулся от духоты. Подушка мешала дышать. Отбросив ее, я услышал звон будильника. Надо же, проснулся вовремя.
Налив в умывальник полведра холодной воды, я приготовился было умыться. Но в это время к ногам подбежал, звонко лая, пес. "Пшел!" — заорал я, но пес увернулся и залаял еще пуще. "Ну, погоди…" И тут земля качнулась подо мной, как лодка. Я не успел ни за что схватиться и ткнулся лбом в край умывальника. Земля качнулась еще раз, словно пытаясь сбросить надоевшую ей ношу, и на какое-то мгновение все вокруг заходило ходуном… Дома, вагончики. Что-то рушилось, падало… Пыль заволокла видимое пространство… Землетрясение.
— Серьезных разрушений в Гунешли нет. Человеческих жертв — тоже… А как у вас?
Услышав по рации эти слова Ата Кандымовича, все облегченно вздохнули. Ответил Егор Степанович:
— Здесь такое же положение. Люди все живы-здоровы. Только в домах штукатурка отвалилась да печные трубы рассыпались… Ата Кандымович, а как с пожаром? Действуем по намеченному плану или будут изменения?
— Сейчас решаем этот вопрос. Минут через десять я сам позвоню, подождите немного.
Панкратов положил микрофон и достал сигарету.
— Егор Степанович, — обратился я к нему. — А может, землетрясение уже закрыло ту щель, через которую выходил газ?
— Это твоя фантазия, Мергенов. Такое редко случается. Зря надеешься. Скорее может получиться обратное — щель расширится, и пожар разгорится еще сильнее.
Мы вышли на улицу. Возле вагончика с рацией собрались члены штаба по ликвидации пожара. Пришли сюда и те, кто хотел узнать о положении в Гунешли после землетрясения, так как семьи, родственники многих находились там. Егор Степанович успокоил собравшихся, рассказав о своем разговоре с Ата Кандымовичем.
Светло-голубой столб газа с огненным ореолом был виден издалека. Внизу, в пятидесяти — шестидесяти шагах от места пожара, сновал народ.
Пятьдесят пятая напоминала линию фронта. Люди в огнеупорных костюмах, темных очках и кожаных наушниках, похожие на танкистов, суетились возле пожарных машин. Рядом стояли автомобили "скорой".
Я глянул на часы — девять ноль-ноль. Егор Степанович поднес микрофон к губам:
— Внимание!.. Морозов, начали!
Пенистая струя ударила в основание газового столба… Вот это да! Вода, попавшая под большим напором в железную трубу, из которой шел газ, тут же превратилась в густые клубы пара, смешанного с дымом. На песке, то красневшем, то черневшем у подножия трубы, образовалось озеро.
— Включить реактивные моторы!
Огромная огненная дуга вытянулась в сторону моторов, установленных в кузове грузовика. Огненный змей, разрубленный на куски, извивается, спасаясь от воды и ветра, корчится в черном дыму и уходит в небо. Кажется, всё, погибло пламя, но вот новый напор газа возрождает его, и опять идет борьба трех стихий.
Наконец пламя исчезло. Но брандспойты продолжали работать во всю мощь. Черный столб дыма величиной с пятиэтажное здание устремился ввысь, постепенно рассеиваясь. И вот осталась лишь одна светлая чистая струя газа. Светлели и лица газовиков. Всё. С пожаром покончено.
Предстояло решить вторую проблему обуздать газ. Для этого все и собрались в вагончике штабе.
За столом я увидел и Пермана Назаровича — представителя из Газпрома, у которого однажды я был на приеме.
— Товарищи, — Перман Назарович погладил свою лысую, похожую на глобус, голову, — у кого какие предложения? Прошу высказываться. Может, отступим от традиций и сначала предоставим слово молодым? Мергенов, что вы можете предложить?
Конечно, я знал, что сказать. Но когда прозвучала моя фамилия, все равно растерялся. Даже голос сел. Будто на экзамене вытянул незнакомый билет. Справившись с минутным волнением, я стал уверенно развивать свою идею.
— Я считаю, что необходимо на трубу надеть флянец, а затем прикрепить первентер для отвода газа.
— Предложение интересное. Но вам не кажется, Мергенов, что от газового напора флянец моментально отскочит, как только вы его поднесете к трубе? — Перман Назарович внимательно смотрел на меня.
— Да, действительно, газ будет отбрасывать флянец. Но в Баку в аналогичном случае поступили именно так. Флянец подвели к фонтану на кране. А перед этим на трубу надели стальной пояс. К нему и прикрепили флянец.
— А что, если приварить его к трубе? — высказался кто-то.
— От этого метода давно отказались, так как при сварке возникает угроза нового пожара, — ответил я сразу.
— Хорошо, Мергенов, мы подумаем над вашим предложением. Спасибо, — кивнул мне Перман Назарович. — Ата Кандымович, как вы считаете, подойдет нам такой способ?
— Я двумя руками за, — поддержал меня Ата Кандымович.
— Егор Степанович, техники и специалистов в вашем военном отряде достаточно, чтобы осуществить предложение Мергенова? — спросил Перман Назарович.
— Если дадите нам два часа, соберем отряд, составим план предстоящих работ и приготовим технику.
— Хорошо. Даем вам два часа. Готовьтесь как следует. Есть еще вопросы, предложения? Нет? Тогда желаю всем удачи, — заключил Перман Назарович.
Тихонько напевая, иду с работы домой. Настроение прекрасное. Сегодня дома меня ждет моя Наргуль. Она приехала в Наин по какому-то делу. Но мне хочется верить, что дело — только предлог. Приехала, чтобы увидеться со мной. Но она гордая, Наргуль, разве у нее что-нибудь узнаешь…
…Та ночь для меня навсегда останется самой прекрасной, незабываемой. Слабый свет луны освещает нашу комнату. Руки Наргуль, кажется, светятся в темноте. Стараясь заглушить удары сердца, я говорю ей:
— Скоро сыграем свадьбу. Хорошо, любимая?
— Да. Только ты должен сделать все, как принято. Пришлешь к моей матери сватов…
— Конечно. А твоя мать не будет против?
— Я у нее одна. Она любит меня…
— Твою маму зовут Бягуль, да? Она сестра Аллаяра Широва.
— Откуда ты это знаешь?
— А я все знаю. Даже то, что Широв пытался женить на тебе своего сына.
— Кто тебе сказал?
— Шохрат… Бедняга… Надо навестить его.
— Говорят, что ему лучше. Правда, нога еще в гипсе…
— Ты знаешь, это ведь из-за меня он пострадал.
— Да. Говорят, Ширгельды арестован.
— Натворил — пусть отвечает.
— Широв мечется, пытается сыночка своего выгородить. К свидетелям подкатывается, к Шохрату уже несколько раз приходил. Прощения просил.
— Ко мне, надеюсь, у него совести хватит не прийти.
Воцарилось молчание.
— Давай спать, тебе ведь рано вставать, — шепнула она еле слышно. — А то я уйду.
— Не уходи… Я постараюсь заснуть…
Утром я собрался в город. Накануне мне передали, что Ата Кандымович зачем-то вызывает меня. Я и сам собирался съездить за теплой одеждой и повидаться с родными. Так что сейчас эта поездка была кстати.
Сойдя с вертолета, я решил, прежде чем идти в управление, завернуть домой. По дорого заглянул в магазин и купил Батырчику гостинцев: шоколад, печенье… Он ведь первым делом спросит: "Что ты мне привез?"
Сына я встретил возле дома. Он катался на велосипеде. Как только увидел меня, кинулся на шею. И тут же, выхватив кулек с гостинцами, стрелой помчался домой — сообщить бабушке о моем приезде.
Мать я застал за расчесыванием шерсти. Она стряхнула с передника прилипшие клочки шерсти, крепко обняла меня.
— Наконец-то приехал, сынок!.. Ну как ты, как твое здоровье? Проходи, я сейчас чай поставлю.
— Хорошо, мама. Ты ставь чай, а я пока умоюсь, побреюсь.
— Может быть, ты переодеться хочешь? Брюки и рубашка в шкафу. Я все погладила. Давно жду тебя.
— Спасибо, мама. Раньше не мог вырваться…
Пока мать хлопотала у плиты, я умылся, достал электробритву и стал бриться. Батырчик, набив шоколадом рот, внимательно наблюдал за мной.
— Пап, дай мне тоже попробовать. Я по бороде своей проведу.
— Но у тебя нет бороды, Батыр-джан.
— Есть, вот посмотри, — он показал мне мягкий пушок на ручках.
Я расхохотался. Ребенок смотрел на меня с удивлением.
— Почему ты смеешься?
— Какая же это борода! — Я никак не мог сдержать смех.
— Борода моей руки, — ответил он, обиженно насупясь.
— Нет, сынок, это не борода, а просто волосики. А борода у тебя вырастет на подбородке, когда ты будешь взрослым. Эти же волосики на руке брить нельзя. — Справившись со смехом, я протянул ему свою обнаженную руку. — Видишь, и у меня тоже есть волосы на руке. Я же их не брею.
— Пап, а бабуля взрослый человек?
— Конечно, она же моя мама и значительно старше меня.
— Ага, а почему же тогда у нее нет бороды? — Батырчик хитренько прищурился, считая, что разоблачил меня.
В это время в комнату вошла дородная женщина лет пятидесяти. Черты лица ее мне показались знакомыми. Может быть, я видел ее прежде?
Женщина подошла к моей матери, и тут выяснилось, что это и есть моя будущая теща — тетя Бягуль. Значит, это Наргуль на нее похожа.
Зачем она пришла? Я чувствовал себя, прямо скажем, неловко. Как быть? С чего начать разговор? А вдруг она пришла, узнав о нас с